мой крыши, и все это было бы уместно где-нибудь на фермерском Юге, а
здесь только взбивало пену на поверхности и поднимало муть в глубине...
Менандр был чужд подобных переживаний и радовался, что может соорудить
уголочек прошлого - уголочек детства - здесь, среди снега и железа, и не
понял бы ничего, если бы ему сказали правду.
- Индейки не нашел,- сказал он, с исключительным изяществом сервируя
стол.- Но гусь - это тоже неплохо.
Гусь вплыл на деревянном блюде, распространяя сводящие с ума ароматы,
и это было настоящее Рождество - может быть, последнее, потому что носи-
лись в эфире слухи о том, что искоренение старой религии зайдет доста-
точно далеко и день Рождества заменит День Тезоименитства Его Импера-
торского Величества,- но пока что было можно, и все поздравляли всех с
веселым Рождеством и стали делать друг другу маленькие подарки: Петер
подарил Брунгильде дамский браунинг, очень маленький и изящный, как иг-
рушка - игрушка исключительно точного боя; Камерону досталась трубка из
корня арчи - выточили саперные умельцы еще летом; Армант получил двенад-
цатикратный цейсовский бинокль и очень обрадовался; подарок для Менандра
был особой проблемой, по части достать Менандр мог все, и ему Петер тор-
жественно вручил пачку писем из дому, пришедших в редакцию и доставлен-
ных сюда только вчера вечером. Надо было видеть лицо Менандра! Размашис-
тый почерк жены; бисерные почерки трех дочерей; внуки и внучки писали
печатными буквами... Сам Петер от коллектива получил букет цветов - Ме-
нандр мог все! - две бутылки коньяка: "Бурбон" и "Бисквит", и новую зим-
нюю шинель, мягкую, пушистую, подбитую волчьим мехом. Гусь был хорош,
коньяк был превосходен, весь мир остался за толстыми бетонными стенами,
за бетонным покрытием, за снегом и темнотой зимнего вечера, здесь было
тепло, сыто, пьяно, а настроение не приходило.
- А знаете что? - сказал вдруг Менандр.- Говорят, что наш Христиан
где-то объявился.
- Как - где-то? - воскликнул Петер и боковым зрением заметил, как
напряглась и распрямилась Брунгильда.
- Да вот - разное говорят,- пожал плечами Менандр.- Ерунду главным
образом. То - что в лагере он, а то вроде как у зенитчиков его видели.
Вроде как... ну... как бестелесный он все равно. Ходит и смотрит... го-
ворит... разное.
- Так,- сказал Петер; он сразу вспомнил Хильмана.- И что он говорит?
- Так я что, слышал разве? - сказал Менандр.- Разное говорят. Кто что
хочет - тот то и говорит.
- Легенды, наверное,- нервно сказал Армант.
- Может, и легенды,- согласился Менандр.- Сам не видел, врать не бу-
ду. Но - говорят...
- Мало ли что говорят.
- Это конечно.
- Мен,- хрипло сказала Брунгильда,- где его видели?
- У зенитчиков,- начал перечислять Менандр,- потом, говорят, в лагере
- ну, те, которые в павильоне работают, они говорили кому-то,- потом ви-
дели, как он по дороге шел, далеко отсюда, шофер подвезти хотел, а Хрис-
тиан отказался - вот. Ну, и еще, говорят, по ночам в блиндажи заходит,
разговоры ведет - но тут уж, сама понимаешь, все молчок - где, с кем...
- Петер? - посмотрела на него Брунгильда.
Петер помолчал.
- Думаю, если это правда,- медленно сказал он,- то нас он не минет.
- Что ты говоришь, Петер? - удивился Армант.- Ты вправду думаешь, что
такое может быть?
- А почему нет? - сказал Петер.- Тело-то не обнаружено.
- Тогда он - дезертир, государственный преступник!
- Да? - удивился Петер.- Интересная мысль.
- Ты странно относишься к такому важному вопросу! - гнул свое Армант.
- Тебе же сказали - он бесплотен,- сказал Петер.- А бесплотным может
быть только дух. Потеряв тело, человек автоматически выбывает из рядов,
и о дезертирстве речи быть не может.
- Это словесные выверты,- Армант, похоже, захмелел.- Суть дела состо-
ит в том, что ч-человек может потерять плотность, а может ее и вернуть -
так бывает, я знаю, это не имеет ничего общего с потерей тела, то есть
со смертью. Я помню, как вы с ним говорили про это - я вошел, а вы меня
не видели и сидели, а потом у вас чуть до стрельбы не дошло - я по-омню!
- Он хитро прищурился и погрозил пальцем.- Хитрые! Думаете, я ничего не
знаю? Я все-е знаю...
О-ла-ла, подумал Петер, а пацан показывает зубки... Ладно, потом.
- Господи,- глухо сказала Брунгильда,- да что они с ним сделали-то
такое? Петер, что они с ним сделали? Ведь он за них все - душу, кровь...
все... а они? За что? Как так можно ослепнуть, чтобы своих?..
- Можно,- сказал Петер.- Еще и не так можно. Саперы ведь видят - мы
появились, и пошла всякая мерзость. Значит, мы виноваты. Значит, нас под
ноготь... виноват, к ногтю. Что они, могут со стороны разобраться, кто
именно виноват? Да ни черта. Ни черта! И мы ни черта не можем, вот в чем
самая-то беда...
Снег сыпал и сыпал, изо дня в день, понемногу, мелкий и редкий, но он
сыпал без перерывов и заваливал все на свете, и все силы вскоре приходи-
лось тратить на пробивание дорожек и дорог, на расчистку площадок и про-
чее, и прочее, и прочее. Козак заходил редко, с оглядкой - как он гово-
рил, антикиношные настроения вроде бы рассосались, но опасаться, чтобы
тебя еще раз рубанули сзади лопатой, приходилось. Вероятно, наиболее ак-
тивные сторонники террора погибли при газовой атаке, а сами киношники,
удалившись в павильон, больше глаза не мозолили и рецидивов ненависти не
вызывали. Работы стояли прочно, на мертвом якоре. Для чего-то саперы вы-
ходили на свои места, крутились по стройке, создавая иллюзию какого-то
движения, но за последний месяц мост не прибавился ни на одно звено.
На экране же дело обстояло следующим образом: после восстановления
разрушенной электростанции очень быстрыми темпами мост был достроен, со-
единен с противоположным берегом и закреплен. Предварительно там был вы-
сажен воздушный десант, который захватил плацдарм и удерживал его до мо-
мента введения моста в эксплуатацию. Танковая армия - пластмассовые тан-
ки в одну пятидесятую натуральной величины - форсировала Каньон и прор-
вала наспех возведенные оборонительные сооружения противника. Однако
противник не терял надежды на контрудар. Высадив танковый десант в нашем
тылу, он попытался прорваться к мосту, но был остановлен и в тяжелом бою
разбит наголову артиллеристами и саперами. Апофеоз - генеральное наступ-
ление - решено было снимать на натуре, и не здесь, а на юге, и не сей-
час, а весной.
- Темпы, темпы, темпы! - господин Мархель метался по своей резиденции
- пол был завален исписанными и смятыми листами бумаги, окурками дорогих
сигарет, фотографиями и кусками киноленты.- Как показать темп? Как *соз-
дать* темп? Петер, ты что молчишь?
Петер сидел, закинув ногу на ногу, и курил дорогую сигарету господина
Мархеля. Они только что просмотрели отснятое, и... темп, господа, темп!
Видно было невооруженным глазом, что саперы еле передвигаются.
- Не молчу,- сказал Петер.- Я думаю. И думаю, что надо не форсировать
темп, а оставить так, как есть. Пусть будет видно, до какой степени из-
мучены люди, что они еле стоят на ногах,- но мост тем не менее построен.
Как, Гуннар?
- Императору может не понравиться. Он не любит излишнего натурализма.
- Тогда дать им недельку отдохнуть, отоспаться, подкормиться - и пе-
реснять. Снять-то надо метров двести...
- Подкормиться... подкормиться...- пробормотал господин Мархель.- По-
жалуй, да. Недельку, говоришь? Может, поменьше? Дня два-три?
- А куда торопиться? - спросил Петер.- Давай пока смонтируем ос-
тальное, а эти куски вклеим.
- Н-ну, давай...- как-то неуверенно сказал господин Мархель.
С ним в последнее время творилось что-то не совсем понятное - будто
кончался завод его пружины, и в движениях и действиях стали возникать
паузы и перебои. Не раз он принимал предложения Петера по поводу фильма
и не раз уступал ему в спорах. Петер, каждый раз ожидавший упрямого соп-
ротивления, терялся, когда вместо каменной стенки на его пути оказыва-
лась труха, и не доводил дело до конца. Сейчас, почуяв слабину, он дви-
нулся дальше:
- Да, Гуннар! Мы ведь забыли об одном деле - об одной сцене. Арест
майора Вельта - до сих пор не снят. А может получиться очень эффектно!
- Да-да,- согласился господин Мархель.- Надо снять. Сделай это, пожа-
луйста. Комендантских тебе дать?
- Не надо,- сказал Петер.- Ну их. Я саперов возьму.
- Хорошо,- согласился господин Мархель.- А вечером суд.
Петер уже выходил, когда господин Мархель окликнул его:
- Подожди! Мы же не переснимали предателей - так за что же арестовы-
вать майора?
Петер нашелся сразу - вероятно, ответ был уже заготовлен и лежал под
рукой, один из многих:
- Как за что? За гомосексуализм, конечно.
- А! Ну да,- вспомнил господин Мархель.- Конечно. Извини, склероз...
Но арестовать майора Вельта не удалось: увидев вооруженных саперов и
операторов, он понял, в чем дело, попытался бежать, потом открыл пальбу;
саперы, разумеется, в долгу не остались...
- Ну вот,- недовольно сказал Петер.- Хоть бы морду целой оставили,
что ли...
- Душу отвели,- сказал Козак, забрасывая автомат за спину.
Выход нашли: Арманта, похожего фигурой на майора, одели в майорскую
форму, и Петер снимал со спины, как его ведут в блиндаж, запирают за ним
дверь и пломбируют ее, и два сапера с автоматами становятся на стражу;
потом господин Мархель в полковничьем обличии прочел Арманту - Петер
опять снимал со спины - приговор, согласно которому майор Вельт за пове-
дение, позорящее честь офицерского мундира, приговаривался к пожизненно-
му заключению и полному поражению в правах.
- Скомкали эпизод,- сказал с сожалением Петер.- Могло лучше полу-
читься.
- Сойдет,- сказал господин Мархель.- Не будем отвлекать внимание зри-
теля на второстепенные сюжетные ответвления.
Вечером этого дня Петера попытались убить. Он возвращался из па-
вильона один, и вдруг перед ним вырос человек, и скрипнул снег сзади,
там тоже кто-то был, человек поднял руку и что-то сказал, Петер не расс-
лышал, потому что, сделав обманное движение вправо, сам отклонился влево
и повернулся боком, выстрел был глухой и мимо, Петер бросился в ноги
стрелявшего, но тот успел выстрелить еще раз, и Петера обожгло вдоль
спины, он сбил мазилу с ног, кто-то топтался рядом, Петер крепко держал
своего противника за кисть с пистолетом, еще раз грохнул выстрел, потом
из темноты мелькнул сапог - прямо в лицо, вспышка была поярче, чем от
гранаты, но Петер выскользнул из-под этой вспышки, пистолет был уже в
его руке, и он выстрелил по метнувшемуся еще раз сапогу, и тут вдруг
стало легко, кто-то оторвал от него противника, потом ему терли снегом
лицо, и, кажется, Козак сказал: "Ну и уделали тебя!" И тут вдруг поплы-
ло, и очнулся Петер уже в тепле.
Это был тесный блиндаж саперов, он лежал на нарах, было душно и наку-
рено, горел свет, саперов было много, во рту горело от рома, и кто-то
сказал: "О! Сразу и полегчало. Налей-ка еще",- и ему поднесли еще круж-
ку, Петер выпил и пришел в себя окончательно. На правом глазу был бинт,
вообще вся правая половина лица была как деревянная, и страшно горела
спина.
- Говорил же я тебе - на хрена ты ходишь в одиночку? - сказал Козак,
он был здесь, и еще были знакомые лица, а в углу сидели двое с набитыми
мордами - должно быть, покушавшиеся.
- Эти, что ли? - кивнул на них Петер.
- Они,- сказал Козак,- они, родимые...
- Зачем это вы, ребята? - спросил их Петер.
- Мы уж тут пытались им внушить,- сказал Козак.- Но тупые, как
пеньки. Деревня...
- Сами вы тупые! - сдавленно сказал один из тех, помоложе.Не видите,
что ли - продали нас всех на корню! Это же заговор! А-а...- Он обреченно
махнул рукой.
- Так ты что же думаешь - киношников перебьешь, и все пойдет как по
маслу? - спросил Петер.
Тот промолчал, глядя исподлобья, зло, как хорек.
