му-то надолго испортило настроение: все суетились, на сборке саперы ста-
рательно приваривали звено к месту его крепления, потом так же аккуратно
отрезали электропилами; шум стоял дикий. Насосы работали и исправно гна-
ли масло в гидроцилиндры, но штоки поршней были отсоединены от фермы
моста и выдвигались вхолостую. Петер снимал это и чувствовал, как что-то
тяжелое сдавливает грудь, мешая вдохнуть. Нет, какого дьявола, со
злостью отбросил он от себя эту тяжесть, мне он, что ли, нужен, этот
мост? Пусть у тех, кто это все затеял, голова болит, а я... Не помогало
почему-то. Он повесил камеру на плечо и ушел.
Камерон выслушал его, похлопал по плечу, сказал: "Так оно все же луч-
ше, чем если он обвалится", но проклятая тяжесть не проходила.
Штрафники, работающие в павильоне, рассказали Петеру, что генерал Ай-
зенкопф на самом деле не погиб; на него готовилось покушение, но его
вовремя предупредили, и он успел скрыться, и сейчас он готовит в тылу
танковую армию - ту, которая должна пройти по мосту и принести нам пол-
ную и окончательную победу,и скоро будет здесь с танками и снесет к чер-
тям лагерь, и будет судить всех, и тогда все свое и получат: и Вельт, и
этот ваш черный, и комендантский взвод - все.
Примерно такие слухи ходили и среди саперов. На ухо шептали, что ко-
нец бардака не за горами и скоро вернется человек с твердой рукой. Козак
сказал, что многие саперы носят с собой фотографии генерала, хотя по ны-
нешним временам за такую фотографию легко влететь и за проволоку.
Наконец, появились подметные листки. От руки или по трафарету был
изображен генерал в профиль, и текст гласил: "Я иду".
Армант разболелся по-настоящему. Он температурил, кашлял, покрылся
какой-то гнусной сыпью, Петер не выпускал его наружу и заставлял лежать.
Брунгильда, после газовой атаки смотревшая сквозь Арманта, не устояла
против женской природы - обиходить болеющего - и подолгу сидела рядом с
ним, то молча, то беседуя о чем-то. Шла уже середина марта, все еще зим-
него месяца в этих широтах, но день становился заметно длиннее, и, ка-
жется, изменился воздух - не было теперь в нем сплошной заледенелости и
звонкости, что-то добавилось, что-то ушло, и небо странным образом поме-
няло оттенок; иней с него смахнули, что ли? Бледные зимние закаты нали-
лись кровью, и однажды такой закат, раскатанный на полнеба, вдруг обор-
вался пронзительной зеленью. В этот вечер пришел Шанур.
Менандр рыскал где-то, Камерон и Брунгильда были заняты в павильоне,
Армант спал, тяжело дыша; Петер чистил пистолет. Шанур вошел неслышно,
не открывая двери, позвал:
- Петер!
Петер, хоть и ждал подспудно этого визита, хоть и узнал голос,вздрог-
нул и судорожно ухватился за рукоятку собранного пистолета. Потом заста-
вил себя расслабиться и обернулся. Шанур шел к своей койке, застеленной
по-прежнему, как и было в тот день, когда он уехал. Поначалу Брунгильда
ухаживала за койкой, как за могилой, а потом как-то по-другому.
- А, это ты,- сказал Петер.- Хорошо, что пришел. Почему не сразу?
Шанур смотрел на него темными глазами и ничего не говорил.
- Я почему-то уверен был, что ты жив,- внутренне суетясь, чувствуя
эту суету и ненавидя себя за нее, продолжал Петер.Внутри, знаешь ли, та-
кое... ну, понимаешь, как лампочка горела - живой... хорошо, что так по-
лучилось... то есть что я несу - хорошо, что обошлось. Ну рассказывай.
Шанур покачал головой.
- Ты суетишься, Петер,- сказал он негромко.- Ты устал?
- Конечно,- сказал Петер.- Я вот и чувствую, что суечусь. Но я очень
рад тебя видеть.
- Хорошо,- сказал Шанур.
- Где ты...- Петер хотел сказать: "Скрываешься", но не сказал, неу-
добно получилось.- Живешь?..
- Хожу,- сказал Шанур.- Просто хожу везде. Нигде не задерживаюсь.
- Вот ты-то и устал, наверное?
- Смешно,- сказал Шанур,- но как раз на этом я замечательно отдохнул.
А ты устал и...
Он замолчал вдруг и посмотрел на Арманта. Армант приподнялся на лок-
те.
- Явление Христиана народу,- сказал он.- Или мне снится?
- Нет,- сказал Шанур.- Я пришел.
- Мне не о чем с тобой говорить,- сказал Армант.
- Ну и что? - сказал Шанур.- Это ничего не меняет.
- На что ты рассчитываешь, кретин? - сказал Армант.
- Ни на что,- сказал Шанур.- Уже ни на что.
- Ты скрываешься, ты прячешься, хочешь выжить, ты неуязвим,горячо за-
говорил Армант,- говоришь саперам такие правильные слова про правду и
долг перед историей, а сам прячешься от своего долга... ты присягал, а
где твоя верность присяге? Ты неуязвим, а предлагаешь саперам заниматься
тем, за что их расстреливают. Ты думаешь, они этого не понимают? Это
подло - то, что ты делаешь!
- Нет,- сказал Шанур.- Это не подло. Когда убили полковника и Эка, а
меня оглушили и заперли в подвале, я точно знал, что я должен делать,- я
должен был ходить и объяснять всем, кто и в чем виноват и что главное
сейчас - это оставить правду обо всем, что здесь происходит. Я научился
говорить и находить самые нужные слова, но потом они отворачиваются -
хотя и соглашались со мной, и говорили, что за меня и за правду пойдут в
огонь и в воду,- но они отворачиваются, и все продолжается, как шло, хо-
тя каждый из них считает, что теперь-то он горой стоит за правду и будет
стоять до конца, понимаешь? Каждый стоит горой за правду, но все равно
позволяет твориться лжи и позволяет делать с собой что угодно, я давно
перестал понимать это - просто привык. Каждый по отдельности - борец за
правду, а все вместе - глина, лепи из нее...
- Дурак,- сказал Армант.- Тебе надо было три месяца отираться меж
них, чтобы понять это?
- Да,- сказал Шанур.- Три месяца и одиннадцать дней...
- А я, наверное, умру скоро,- сказал Армант.- Уже волосы выпадают.
- Из-за этой бомбы? - спросил Шанур.
- Да, из-за дыма. Говорят, кто его вдохнет - уже все. И знаешь - сов-
сем не страшно. Только очень жалко. Особенно как о родителях подумаю...
- Я вот тоже.
- Тебе лучше.
- Конечно, лучше. Моя мама всегда твою жалела, говорила: не дай бог,
с Ивом что-нибудь случится, Франсуаза не переживет.
- Помнишь, когда лазили по скалам и вы думали, что я струсил?
- Глупые были. Ты мне тогда правильно врезал.
- Я бы тебе и сейчас врезал, да сил нет.
- Найдутся, врежут, ты не думай.
- Я ничего,- сказал Армант, откидываясь на подушку.- Просто зря ты
это...
- Наверное. Петер, я похож на сумасшедшего?
- Слегка,- сказал Петер.
- Это плохо. Сумасшедшие вызывают жалость или брезгливость, а надо
другое...
- Эх, ты,- сказал Армант, глядя в потолок.- Вера им нужна. Просто ве-
ра. Заставь себе поверить - и за тобой пойдут. Юнгман и генерал пообеща-
ли победу, скорую победу и славу, саперы поверили - и вот он, мост. При-
думай что-нибудь хорошее и заставь их в это поверить, убеди - они мигом
продадутся тебе душой и телом, причем учти: продадутся в кредит без на-
чального взноса. Сейчас как раз кризис, в скорую победу никто уже не ве-
рит. Попробуй. А твоя правда - это не товар. Что им от правды - теплее
станет? Думай, Христиан...
- Нет, Ив,- сказал Шанур, покачав головой.- Это не выход. Это круже-
ние в той же плоскости.
- А ты желаешь подняться над плоскостью?
- Да.
- Поднимая себя за волосы? Или взмахивая руками и громко жужжа?
- Как-нибудь.
- Хорошая программа: научиться подниматься над плоскостью, потом ле-
тать, потом научить летать саперов, построить их в клин и улететь в жар-
кие страны...
- Хорошая, Ив. Самое забавное, что ты почти угадал.
- От тебя несет покойником. Боже мой, как от тебя несет...
- Я жалею, что начал всю эту возню... но надо было выбирать, и поче-
му-то выбралось это. Теперь надо продолжать... надо заканчивать.
- Их не расшевелишь,- сказал Армант.
- А вдруг? - невесело усмехнулся Шанур.- Бывают же на свете чудеса.
Потом жить - и думать всю жизнь, что мог попытаться, но не попытался.
- Или не жить,- сказал Армант.
- Или не жить,- согласился Шанур.- Это тоже выход.
- Это не выход,- сказал Армант.- Я даже не знаю, что это. Просто
очень жалко - лета уже не будет.
- Ну, что ты,- сказал Шанур.- Вот увидишь, все обойдется.
- Зря ты это говоришь,- сказал Армант.- Очень мало шансов.
- Мало, но есть,- сказал Шанур.- Только не сдавайся.
- Не получится,- сказал Армант.- Я уже тряпка. Эта штука сначала
превращает человека в тряпку, а потом уже, обезоружив... Гадость.
- По-моему, ты неплохо держишься,- сказал Шанур.- Правда, он неплохо
держится?
- Правда,- сказал Петер.
- Тоже мне,- сказал Армант.- Утешители нашлись.
- Вовсе я тебя не утешаю,- сказал Шанур.- Я говорю, что ты просто
раскис заранее.
- Иди-ка ты, дружище, знаешь куда? - сказал Армант.- Раскис - не рас-
кис... Сам-то - сопли по витрине развозишь. Туда же: не сдавайся...
- Я не говорю, что мне тяжелее,- возразил Шанур.- Мне просто по-дру-
гому.
- Я бы с тобой поменялся,- сказал Армант.
- Хитрый,- сказал Шанур.- Свое дело ты сделал - теперь хочешь мое у
меня перебить?
- Твое - у тебя... Жаль, что тебя не оказалось тогда рядом. Сейчас бы
лежали вместе... и сейчас, и потом...
- Жаль,- сказал Шанур.- Правда, жаль. А ты помнишь, как я учился ез-
дить на мотоцикле?
- Помню,- сказал Армант.- У меня до сих пор этот шрам чешется. Жаль,
что ты тогда ничего себе не оторвал. Мне бы сейчас спокойней было.
- Такова воля божия,- сказал Шанур, передразнивая кого-то, оба засме-
ялись, и тут Армант закашлялся, надрывно и долго, посинел лицом, задыха-
ясь, и Петер пытался отпоить его водой, а Ив не мог ее проглотить, так
его скручивало кашлем, потом он все-таки перевел дыхание, и когда он от-
кинулся на подушку, Шанура уже не было в блиндаже.
На просмотр готового фильма допущен был только генерал. Петер, ес-
тественно, управлялся с проектором и волей-неволей должен был находиться
здесь же - правда, он был доверенным лицом (пардон: он был лицом, обле-
ченным доверием; в тонкостях канцеляризмов разобраться, пожалуй, потруд-
нее, чем в эпилектике морганизмов Шарля Вержье); разумеется, присутство-
вал автор. Итак, втроем, при закрытых - и охраняемых - дверях, они смот-
рели готовый фильм,- готовый, законченный, оставалось лишь подклеить ко-
нец его, который будет снят летом, и не здесь, а на южном фронте.
Петер смотрел фильм. Титры. Название: "Мост Ватерлоо". Фронтовая ки-
нохроника. Инженер Юнгман со своими размышлениями, офицеры и генералы,
генерал Айзенкопф и полковник Мейбагс (которые на самом деле подполков-
ник-адъютант и настоящий генерал Айзенкопф), потом начальные кадры стро-
ительства, которыми мог бы гордиться любой бутафор-профессионал, нас-
только натуральны были декорации, потом трудовой энтузиазм саперов, и
воздушные налеты - не такие, правда, как на самом деле, но все же взрывы
пиропатронов, снятые рапидом, на экране вполне сходили за взрывы бомб, а
обломки самолетов, облитые бензином и подожженные, горели так же, как
горели уже один раз. Шли отлично сыгранные сцены с диверсантами, и офи-
цер-кавалергард, один из главных героев фильма, стоял с пистолетом на
фоне горящей электростанции (элементарный кинотрюк с наложением двух
кадров - так называемая "блуждающая маска"); не было ни изменников, ни
судов. Мост, достроенный до конца, упирался в противоположный берег, из-
гибался плавной дугой, и по нему шли танки, много танков, и ни у кого не
могло оставаться ни малейших сомнений, что это - конец войне, победный,
славный конец. Все было снято отлично, и Петер кусал губы, видя, что
накладок практически нет, все правдоподобно, и полковник Мейбагс, появ-
ляющийся то тут, то там, был обаятелен, особенно в поварском колпаке,
разливающий суп в солдатские котелки,- нет, господин Мархель был масте-
ром своего дела. И, почти физически ощущая затягивающую гладкость проис-
