официанткой.
- Через пару дней ты уже будешь здесь хозяйкой, и вывеску новую
повесим... - пообещал ободряющим голосом Айвен и я заметил, как при этих
словах изменилось выражение лица моей "балерины". Даже показалось, что ее
полненькие, словно налитые соком, губы стали тоньше, и взгляд как бы
заострился, словно сквозь некую плотность реальности видела она сейчас,
чуть сощурившись, свое уже близкое будущее. Интересно, называла ли она
сейчас в мыслях это будущее "нашим", как иногда, когда мы бывали наедине?!
Мой сосед по номеру так долго смотрел на Ирину, что мне стало как-то
не по себе. И почувствовал я себя раздраженно, словно приревновал.
- Я уже говорил с генералом Казмо, - Айвен, к моему облегчению,
вернулся к делам. - И хочу вам высказать некоторые соображения об
экономическом будущем нашего вольного города. Как вы понимаете, никакой
экономики здесь не было, и, похоже, не будет. Но зато есть великолепные
возможности для организации международного туризма и отдыха. Эти планы мы
еще разработаем подробно, но уже то, что жителями города будут только
герои из разных армий мира - одно это - прекрасная реклама, не говоря уже
о климате, море, горах! Таким образом тем из нас, кто не войдет в
правительство, предстоит работать в сфере обслуживания. И, кроме этого,
думали мы с генералом и о том, как поддерживать порядок. И пришли к мысли
о создании добровольных дружин, в которые будет входить все мужское
население и которые по очереди будут патрулировать город и поддерживать в
нем мир... Еще предстоит решать многие вопросы, но - главное - начать! И
начнем мы завтра... Я уже сообщил вам о декларации...
Все так внимательно слушали Айвена, что не заметили, как к столику
подошел генерал Казмо и остановился за спиной у говорящего.
- Ну как дела, ребята?! - спросил он бодрым голосом, опустив правую
руку на плечо Айвена. - Тряхнем завтра стариной?!
- Конечно тряхнем! - ответил Айвен.
- Ну, тогда мне кофе и водки! - самодовольно произнес Казмо,
присаживаясь на услужливо поставленный кем-то из ребят стул.
Балерина засеменила вглубь кафе, а генерал кашлянул и заговорил:
- Я не знаю, о чем вы тут говорили, но я должен сказать, что вы мне
нравитесь и я полностью вам доверяю, особенно министру обороны! - и он,
протянув сильную руку, дружески хлопнул Айвена по плечу. - И, как ваш
президент, я приготовил маленький праздник для узкого круга будущих
министров... Так что через пару часов жду вас у себя на вилле. Айвен знает
дорогу. А пока желаю вам плодотворно трудиться. Эй, где мой кофе и водка?!
Балерина уже спешила к столику, неся на маленьком подносе чашечку с
кофе и рюмку водки.
Генерал с видимой поспешностью одним глотком уничтожил водку и с
такой же скоростью залил себе в глотку кофе, после чего встал из-за стола,
слизывая языком с зубов кофейную гущу, произнес не очень отчетливо "до
встречи!", и зашагал к выходу.
После его ухода все были немного опешившие. И у меня возникло такое
ощущение, будто над столиком пронесся ураган и хотя он уже исчез, но в
ушах все еще завывал ветер.
Первым "оттаял" Вацлав и попросил еще кофе. Следом за Вацлавом и я
захотел кофе, а там уже и все остальные.
Так мы и сидели потом молча, попивая кофе и обмениваясь что-то
значившими взглядами - со стороны, должно быть, можно было подумать, что
это сидит группа заговорщиков и терпеливо ждет означенного часа для
совершения чего-то таинственного. Впрочем, так оно и было на самом деле.
Деловой разговор как-то не вязался. Айвен в конце концов назначил всем
встречу через полтора часа на площади святого Лаврентия и мы разошлись.
Я хотел было остаться в кафе, чтобы поговорить с Ириной и разузнать,
что значила фраза Айвена о том, что Ирина станет хозяйкой кафе, но потом
решил сначала прогуляться по набережной. Погода сопутствовала прогулке -
было не так жарко, и небо, украшенное полупрозрачными облаками, смягчало
солнечный свет.
Проходя мимо чугунного литого столба, я заметил приклеенную к нему
бумажку и из любопытства остановился, чтобы ее прочитать.
"ПРОПАЛА МАЛЕНЬКАЯ РЫЖЕНЬКАЯ СОБАЧКА. ОТКЛИКАЕТСЯ НА КЛИЧКУ
ЭСМЕРАЛЬДА. НАШЕДШЕГО ПРОСИМ ПРИНЕСТИ ЕЕ ПО АДРЕСУ: "Авеню Цесаря 45,
вилла "КСЕНИЯ"
Прочитав, я вспомнил и даму с собачкой, и собачку отдельно,
заглядывавшую в кафе и искавшую кого-то на улице. Все меньше и меньше
оставалось у меня сомнений, что это именно та собачка, о которой шла речь
в объявлении. И если это было действительно так, то на авеню Цесаря под
сорок пятым номером располагался красивый особняк с широкой террасой, по
краям которой росли пальмы, а в центре ее, контрастируя по цвету с
пальмами, стоял красный пластмассовый столик с такими же дачными стульями.
Первой мыслью после прочтения этого объявления было пойти и разыскать
заблудившуюся собаку, чтобы вручить ее черноволосой хозяйке и таким
образом услышать ее голос, посмотреть ей в глаза вблизи и, может быть,
даже узнать: кто она, эта таинственная, по-восточному красивая девушка. Но
довольно быстро я понял, что одно дело - искать в этом городке танк или
большой грузовик, и совсем другое дело - маленькую собачонку, которая
могла спрятаться в любой подворотне, а то и вообще сбежать в холмистые и
лесистые окрестности. Но пойти на эту авеню так хотелось, и я подумал,
что, возможно, хозяйке будет интересно узнать о том, где я видел ее
собачонку?! Так я и решил сделать и уже знакомой дорогой направился в
верхнюю часть города. Интуиция меня не подвела и как только я ступил на
авеню Цесаря, я увидел впереди выглядывающий из-за поднимающихся в гору
крыш других домов краешек знакомой террасы. Сам удивляясь той легкости, с
какой я решился на этот визит, я тем не менее не шел, а почти бежал вверх
по улице, и когда остановился перед деревянными массивными воротами,
пришлось потратить несколько минут, чтобы отдышаться. Уже придя в себя, я
дернул за бронзовую цепочку, свисавшую из дырочки в воротах, и тут же
услышал мелодичный звон колокольчика. В особняке хлопнула дверь и за
воротами прозвучали шаги. Заскрипел плохо смазанный дверной засов - я весь
напрягся, ожидая увидеть перед собой, впервые так близко, ту таинственную
незнакомку, о которой так часто думал и мечтал - но врезанная в ворота
калитка отворилась и я уперся взглядом в пожилую женщину, одетую в
темно-синее легкое платье, очень напоминавшее покроем наряд монахини
католического монастыря.
- Я по объявлению... - только и смог промямлить я, так быстро и резко
сброшенный на землю с высоты своего воображения.
- Господи! - радостно воскликнула женщина, сложив ладони в
молитвенном жесте. - Вы нашли ее!
- Нет... - поспешил разуверить ее я. - Но я видел собачку буквально
вчера... Может, хозяйке будет интересно узнать, где я ее видел?!
Лицо пожилой женщины приняло смиренное выражение и голосом
великомученицы она произнесла:
- Оставьте свой адрес, когда Адель вернется, я скажу ей... Боже, она
так измучилась! С утра до ночи ищет Эсмеральду, а потом всю ночь плачет!
Эта женщина с таким истинным состраданием проговорила все это, что я
сам чуть не выдавил из себя слезы. Я всегда был немножко сентиментальным и
достаточно мне было только услышать, что кому-то плохо, как я уже вовсю
переживал за этого человека.
Благо нашел я в своих карманах и ручку, и кусок бумаги, на котором
нацарапал свой гостиничный адрес, понимая, что полетит этот клочок бумаги
скорее всего в корзину для мусора, потому что не пойдет нормальный человек
просто так послушать рассказ другого человека, последним видевшего
пропавшую, пусть даже горячо любимую, собаку.
Вниз по авеню Цесаря я шел очень медленно. На душе было немножко
противно. Именно противно, а не грустно, но я никак не мог понять, откуда
во мне возникло такое ощущение. Я "перелистал" впечатления этого дня и
нашел самое неприятное - это когда мне показалось, что после упоминания
Айвеном о том, что моя "балерина" станет хозяйкой кафе, у нее вдруг стали
тонкими обычно полненькие губы. И тут я понял, почему мне это показалось и
откуда взялась на душе эта "противность". Конечно, сегодня у Ирины губы
были накрашены. Яркая красная помада, именно она отравила сегодняшний
день, вызвав из прошлого, без моего на то желания, мои детские комплексы.
А теперь еще этот глупый визит сострадания, окончившийся ничем...
Оставалось только надеяться, что "праздник" на вилле генерала Казмо
очистит мое настроение от губной помады и моей собственной глупости.
Придя на площадь святого Лаврентия, я увидел уже удаляющихся ребят и
понял, что немного опоздал. Догнал, извинился и зашагал вместе с ними.
Айвен вел нас по незнакомым мне узеньким улочкам, пока мы вдруг не вышли
на "неаккуратную" (как я ее назвал) аллею и уже по ней пошли дальше в
сторону заброшенного ботанического сада.
Так вот, оказывается, почему я встретил здесь генерала, пившего в
гордом одиночестве приятное сухое вино! Стало быть, у него где-то здесь
вилла!
- Направо, направо! - скомандовал Айвен, показывая на проем между
двумя близкорастущими магнолиями.
Ступив на едва заметную тропинку, мы начали спуск к морю. Прошли еще
метров триста по легкому склону, который, без сомнения, обрывался и летел
вниз совсем близко от нас. И действительно: на краю перед обрывом мы
остановились на минутку полюбоваться открывшимся птичьим простором для
парения - обрыв был глубиной метров в пятьдесят, а внизу, среди скал и
желтого песка, на зеленом сказочном островке, соединенном с берегом черным
металлическим мостиком, маленьким средневековым замком возвышалась вилла
генерала Казмо: трехэтажный домик с арочными окнами, две башенки по бокам,
терраса не меньше чем та, на авеню Цесаря, и маленькая пристань, у которой
качались на волнах две небольшие яхточки.
Дальше тропинка шла почти по краю обрыва и мы гуськом, стараясь не
заглядывать на ходу за этот край, не спеша двигались по ней, пока она не
привела нас к более пологому каменному спуску; в монолите этой горы были
вырезаны ступеньки. Камень был невероятно гладким и отполированным и,
чтобы не соскользнуть вниз, нам приходилось спускаться как по
лестнице-стремянке, держась руками за верхние ступеньки и нащупывая ногами
нижние.
- А-а-а! - донесся до нас радостный крик генерала, когда мы подошли к
мостику. И тут же в небо полетела, шипя, зеленая ракета.
Генерал стоял на своем островке и махал нам правой рукой, в которой
держал ракетницу.
Перейдя через мостик, мы оказались на гладко подстриженной лужайке,
перечеркивая которую, ко входу в дом вела дорожка, выложенная из красного
шестиугольного кирпича. Дальше, по ней, мы уже шли за генералом.
За парадными дверями с витражными стеклами нас ждали ковры, лестница
из красного дерева, ведущая на верхние этажи, древние картины, висевшие на
стенах, и, конечно, другие, менее величественные, но столь же прекрасные
деревянные двери с инкрустациями из полированного ореха и самшита.
- Я вам тут кое-что покажу! - задорно и немного хвастливо произнес
Казмо, приглашая жестом следовать за ним под лестницу.
Там, открыв низенькую дверцу, настолько низенькую, что проходя в
проем, нам приходилось пригибаться, он включил свет и повел нас вниз по
высоким бетонным ступеням.
- Я вам покажу мое именное оружие, - негромко, и не оборачиваясь,
сказал он.
Мы с интересом ожидали увидеть обещанное и вот, открыв еще одни
двери, он впустил нас в большую комнату, стены которой были закрыты
