тала, прижав младшую сестру к своей груди:
- Ничего, ничего, успокойся! На их лицах увидишь ответ... Но посмот-
рим еще, что будет дальше.
Это судорожное движение и прерывистый шепот были красноречивее долгих
объяснений. Пленники тотчас же направили все свое внимание туда, где ре-
шался вопрос их жизни и смерти.
Магуа остановился близ остальных дикарей, отдыхавших после своего
отвратительного пира. Он заговорил с ними со всей торжественной важ-
ностью индейского вождя. Едва он произнес первые слова, его слушатели
выпрямились с видом почтительного внимания. Гурон говорил на своем род-
ном наречии, а потому белые только по жестам, которыми обычно индейцы
подкрепляют свое красноречие, могли догадываться о содержании его речи.
Сначала, судя по движению его рук и звуку голоса, казалось, что он
говорит вполне спокойно. Когда же Магуа вполне овладел вниманием своих
товарищей, он стал так часто указывать в сторону Великих Озер, что Хей-
ворду представилось, будто он упоминает о родине гуронов и их племени.
Слушатели, по-видимому, одобряли его, постоянно вскрикивая "у-у-ух" и
переглядываясь между собой. Лисица был слишком хитер, чтобы не вос-
пользоваться выгодным действием начала своей речи.
Теперь дикарь заговорил о долгом и полном трудностей переходе, кото-
рый совершили гуроны, покинув свои обширные и богатые дичью леса и при-
ветливые деревни, чтобы сразиться с врагами "канадских отцов". Он пере-
бирал имена всех воинов отряда, говорил о доблестных подвигах и качест-
вах каждого из них, вспоминал об их ранах, о количестве снятых ими
скальпов. И каждый раз, когда индеец произносил имя когонибудь из при-
сутствующих - а хитрый гурон никого не позабыл упомянуть, - темное лицо
польщенного в своем тщеславии воина вспыхивало от восторга, и восхищен-
ный человек, без излишней скромности и колебаний, подтверждал справедли-
вость слов Магуа одобрительными жестами и восклицаниями. Вдруг голос го-
ворившего понизился; в тоне индейца не чувствовалось торжества, звучав-
шего в нем, когда вождь перечислял славные подвиги и победы своих соб-
ратьев. Он описывал гленнский водопад, недоступный скалистый остров с
его пещерами и многочисленные быстрины и водовороты Гленна. Вот он про-
изнес прозвище "Длинный Карабин" И молчал до тех пор, пока в лесу, расс-
тилавшемся близ подножия холма, не замер последний отголосок протяжного
воинского крика индейцев - крика, которым они встретили это ненавистное
для гуронов имя. Магуа указал на молодого пленного офицера и стал описы-
вать смерть воина, свергнутого в пропасть руками Хейворда. После этого
вождь упомянул об участи индейца, висевшего между небом и землей, даже
изобразил всю страшную сцену его гибели. Он схватился за ветвь одного из
деревьев, представил последние минуты, судорожные движения и самую
смерть несчастного.
Рассказал он также, каким образом погибал каждый из их друзей, упоми-
ная о мужестве и признанных добродетелях убитых. По окончании этого
рассказа голос индейца снова изменился - зазвучал тихо, скорбно, жалоб-
но; в нем слышались горловые ноты, не лишенные музыкальности. Магуа го-
ворил о женах и детях убитых, об их одиночестве, о горе и, наконец, на-
помнил о долге воинов, смести за нанесенные им обиды. Внезапно повысив
голос, придав ему выражение свирепой силы, он закончил свою длинную речь
целым рядом взволнованных вопросов.
- Разве гуроны собаки, чтобы выносить все это? Кто скажет жене Минау-
гуа, что его скальп достался рыбами что родное племя не отомстило за его
смерть? Кто осмелится встретиться с гордой матерью Вассаватими, не обаг-
рив рук вражеской кровью?
Что мы ответим нашим старикам, когда они спросят нас, где скальпы
врагов, а у нас не окажется ни одного волоса с головы неприятеля? Женщи-
ны будут указывать на нас пальцами. На имени гуронов лежит темное пятно;
надо смыть его вражеской кровью...
Голос Магуа заглушили бешеные восклицания, наполнившие воздух, словно
здесь, в лесу, сидела не маленькая кучка индейцев, а собрались огромные
толпы. Все, что говорил Магуа, можно было прочесть на лицах окружавших
его индейцев. На печальные речи его они отвечали сочувствием и грустью.
Когда он призывал отстаивать свои права, они поддерживали его жестами
одобрения; хвастливые проповеди они встречали дикими восторгами. При
упоминании о мужестве взгляды их становились твердыми и суровыми; когда
он указывал на потери, которые они понесли, глаза их загорались яростью;
когда он заговорил о насмешках женщин, дикари от стыда опустили головы,
но его слово о мести задело самую чувствительную струну в душе гуронов;
дикари поняли, что месть в их руках, и все поднялись с земли, изливая
свою ярость в безумных криках. Они обнажили ножи, подняли томагавки и
ринулись к пленникам. Хейворд бросился вперед и заслонил собой Кору и
Алису. Он схватил первого из краснокожих, отчаянным усилием сдавил его и
тем самым на секунду задержал толпу.
Неожиданное сопротивление дало возможность Магуа принять участие в
деле; закричав что-то, он привлек к себе внимание. Хитрыми речами Лисица
помешал дикарям немедленно решить участь пленников и быстро уговорил их
продлить страдания несчастных жертв. Гуроны встретили его предложение
громкими радостными криками.
Двое тотчас бросились на Хейворда, третий схватил неуклюжего препода-
вателя пения. Однако ни один из белых не сдался без отчаянной, хотя и
бесплодной борьбы. Даже слабый Давид свалил на землю своего противника.
Хейворда гуроны не могли одолеть, пока третий индеец, управившись с Да-
видом, не подоспел им на помощь. После этого Дункана скрутили и привяза-
ли к стволу того самого дерева, на ветвях которого Магуа разыгрывал пан-
томиму, изображая смерть гурона: Когда молодой офицер пришел в себя, он
увидел, что справа от него стояла, тоже привязанная к дереву, Кора. Она
была бледна и взволнованна, но ее твердый взгляд бесстрашно следил за
каждым движением врагов. Слева Дункан увидел Алису; только прутья ивы,
которыми она привязана была к сосне, поддерживали тонкую фигуру светло-
волосой девушки; держаться на своих ослабевших ногах она не могла. Давид
впервые вступил в борьбу и теперь был погружен в раздумье, не зная, дос-
тойно ли это доброго христианина.
Между тем гуроны собирались привести в исполнение свои страшные за-
мыслы. Одни складывали хворост, щепки и коряги в большую груду для кост-
ра; другие пригнули вершины двух молодых деревьев к самой земле, собира-
ясь привязать руки Хейворда к этим вершинами потом отпустить деревца.
Однако Магуа придумал еще более мрачную, более жестокую месть, сулившую
ему особенное наслаждение.
Пока его товарищи перед глазами пленника приготовляли эти хорошо из-
вестные орудия пыток, Хитрая Лисица подошел к Коре и со злобным выраже-
нием лица указал ей на ожидавшую ее неминуемую участь.
- Ну, - произнес он, - что скажет дочь Мунро? Ее голова слишком прек-
расна, чтобы покоиться на подушке в вигваме Хитрой Лисицы? Ей больше
нравится, чтоб ее голова покатилась с этого холма, как игрушка для вол-
ков?
- Что хочет сказать это чудовище? - спросил изумленный Хейворд.
- Ничего, - твердо ответила девушка. - Он дикарь и не ведает, что де-
лает. В его невежестве - для него прощение.
- Прощение? - повторил свирепый гурон, не поняв ее слов. - О нет! Па-
мять индейца длиннее рук бледнолицых. Говори, должен ли я отправить
светловолосую девушку к ее отцу? Пойдешь ли ты за Магуа к Великим Озе-
рам, чтобы носить для него воду и печь ему хлеб?
Кора знаком велела ему отойти: ее охватило непобедимое отвращение.
- Уйди! - сказала она с твердостью, которая на мгновение покорила
жестокого дикаря. - Ты ненавистью наполняешь мои последние минуты.
Но он, с насмешкой указывая на Алису, сказал:
- Смотрите! Ребенок плачет! Ей рано умирать! Пошлем ее к Мунро -
пусть она расчесывает его седые волосы и поддерживает жизнь старика.
Кора не могла устоять против желания взглянуть на свою младшую сест-
ру, в глазах которой встретила умоляющее выражение, красноречиво гово-
рившее, до чего ей хочется жить.
- Что он говорит, милая Кора? - прозвучал дрожащий голосок Алисы. -
Кажется, он сказал, что хочет отправить меня к отцу?
Несколько мгновений Кора смотрела на младшую сестру, и на ее лице от-
ражалась борьба сильных и разноречивых чувств.
Наконец она заговорила голосом, потерявшим недавнюю резкость; теперь
в ее тоне слышалась почти материнская нежность.
- Алиса, - произнесла она, - гурон предлагает нам обеим жизнь... нет,
больше: он освободит также и Дункана, нашего бесценного Дункана, и про-
водит его и тебя к нашим друзьям... к нашему отцу... к нашему несчастно-
му отцу, если я соглашусь...
Голос Коры задрожал и оборвался.
- Договаривай, Кора! - воскликнула Алиса. - Если ты согласишься - на
что? Ах, если бы он обратился ко мне! Спасти тебя, дать тебе возможность
утешать нашего старого отца, освободить Дункана... О, с какой радостью я
пошла бы на смерть!
- Умереть! - с горечью сказала Кора более твердым и спокойным голо-
сом. - Смерть была бы легче того, что предлагает он. Впрочем, может
быть, дело окончится смертью... Он хочет, - продолжала она, - он требу-
ет, чтобы я сделалась его женой. Алиса, мое дорогое дитя, любимая сест-
ричка, и вы тоже, майор Хейворд, помогите мне советом. Хотите ли вы
спасти ее и себя ценой такой жертвы? Хочешь ли ты, Алиса, принять от ме-
ня жизнь, зная, чем она куплена?.. А вы, Дункан? Говорите, помогите мне
советом, распоряжайтесь как хотите: я всецело ваша.
- Согласен ли я? - с изумлением и негодованием закричал молодой чело-
век. - Кора, Кора! Вы смеетесь над нашим несчастьем! Нет, не говорите об
этом ужасном выборе: одна мысль об этом хуже тысячи смертей!
- Я хорошо знала, что вы ответите именно так! - сказала Кора, и яркий
румянец заиграл на ее щеках, а в глазах загорелась горячая искра тайного
чувства. - Что скажет моя Алиса? Для тебя я безропотно подчинюсь все-
му...
Хейворд и Кора ждали ответа девушки, но руки Алисы безжизненно повис-
ли, и только ее пальцы судорожно подергивались; ее красивая белокурая
головка опустилась на грудь: она казалась безжизненной, а между тем вся
трепетала от волнения. Но вот Алиса попыталась выпрямиться и тихо пока-
чала головой:
- Нет, нет, нет, лучше умрем, как жили, вместе!
- О, так умри! - закричал Магуа и бросил свой томагавк в беззащитную
белокурую девушку.
Гурон скрежетал зубами в необузданной ярости, охватившей его при виде
твердости и мужества той пленницы, которую он до сих пор считал самой
слабой и робкой жертвой. Томагавк просвистел мимо лица Хейворда и, сре-
зав несколько золотистых локонов Алисы, задрожал в стволе дерева над ее
головой. Это довело Дункана до безумной ярости. Он собрал все силы, с
нечеловеческим усилием разорвал свои путы и бросился на другого индейца,
который с громкими воплями целился в Алису, желая нанести ей более мет-
кий удар. Началась борьба; оба упали на землю. Обнаженное тело красноко-
жего выскользнуло у Хейворда из рук, индеец вырвался из объятий майора,
вскочил и наступил коленом на грудь молодого офицера, притиснув его к
земле всей тяжестью своего огромного тела. Дункан увидел, как в воздухе
блеснул нож. В эту минуту что-то просвистело над ним, а вслед за тем
раздался ружейный выстрел. Хейворд почувствовал, что его грудь освободи-
лась от тяжести, и увидел, как ярость на лице его противника сменилась
ужасом и индеец мертвым упал рядом с ним на сухие листья.
Глава XII
Шут. Я помчусь и вернусь
Сюда же к вам сейчас.
Шекспир. "Двенадцатая ночь"
Пораженные внезапной смертью одного из своих товарищей, гуроны на
мгновение замерли. Но, когда они увидели роковую меткость руки, которая
