рошо известны общие признаки опасных мест, чтобы они могли совершить ка-
кую-либо существенную оплошность. Когда лоцман, выбранный для того, что-
бы вести пирогу, занял свое место, индейцы снова кинулись в реку, пирога
скользнула по течению, и через несколько секунд пленники очутились на
южном берегу реки, почти против той скалы, на которую они высадились на-
кануне.
Тут дикари снова серьезно, но недолго совещались между собой. В то же
время они привели из лесу лошадей, которых их владельцы считали причиной
своего несчастья. Теперь толпа гуронов разделилась. Главный вождь сел на
лошадь Хейворда и двинулся через реку, а вслед за ним бросилась в воду и
большая часть его спутников. Скоро все они исчезли в лесу. Пленники ос-
тались под присмотром шести дикарей, которыми руководил Хитрая Лисица. С
усиливающимся волнением Хейворд наблюдал за действиями дикарей. Видя не-
обыкновенную сдержанность индейцев, Хейворд надеялся, что они отведут
его к Монкальму как своего пленника. Мозг попавших в беду людей никогда
не дремлет, а надежда, хотя бы и самая слабая, дает пищу воображению,
поэтому Дункану уже представлялось, что Монкальм постарается превратить
отеческие чувства Мунро в орудие, с помощью которого он попытается зас-
тавить ветерана забыть о своей верности английскому королю. И, хотя было
известно, что французский командующий обладал мужественным и предприим-
чивым характером, считалось, что он является знатоком всяких политичес-
ких интриг, которые не требовали проявлений высоких моральных качеств и
которые так опорочили европейскую дипломатию того времени.
Но поведение гуронов сразу разрушило все эти соображения Дункана. Та
часть индейцев, которая двинулась вслед за краснокожим исполином, напра-
вилась к Хорикэну, и Хейворд понял, что его самого и его спутников ждет
страшный плен у диких.
Желая знать все, даже самое худшее, и решив, в крайнем случае, попы-
таться прибегнуть к силе денег, он преодолел свое отвращение к Магуа и
обратился к своему прежнему проводнику в самом дружеском, доверительном
тоне, который он только мог изобразить:
- Я хотел бы поговорить с Магуа о том, что годится только для слуха
такого великого вождя.
Индеец презрительно взглянул на молодого офицера и ответил:
- Говори. У деревьев нет ушей.
- Но гуроны не глухи, а те слова, которые пригодны для великих вож-
дей, могут опьянить иных воинов. Если Магуа не хочет слушать, офицер ко-
роля сумеет молчать.
Индеец бросил несколько небрежных слов своим товарищам, которые
кое-как седлали лошадей для молодых девушек; потом Лисица отошел в сто-
рону и осторожным движением позвал за собой Дункана.
- Теперь говори, - сказал он, - если твои слова пригодны для Магуа.
- Хитрая Лисица доказал, что он достиг почетного прозвища, данного
ему канадскими отцами, - начал Хейворд. - Я вижу всю его мудрость, пони-
маю, как много он для нас сделал, и не забуду этого в час благодарности.
Да, Лисица не только великий вождь - он умеет обманывать своих врагов.
- Что же сделал Лисица? - холодно спросил индеец.
- Разве он не видел, что лес переполнен спрятавшимися врагами? Разве
он не заметил, что даже змея не могла бы незаметно проползти мимо них?
Разве он не заблудился умышленно, чтобы ослепить глаза гуронов? Разве
Магуа не притворился, будто он возвращается к своему племени, которое
так плохо обошлось с ним и, как собаку, выгнало его из своих вигвамов? А
мы? Разве, заметив его намерения, мы не помогли ему, чтобы гуроны дума-
ли, будто белый человек счел своего друга врагом? Ведь правда? О, когда
Хитрая Лисица своей мудростью ослепил глаза гуронов, они позабыли, что
когда-то сделали ему много зла и заставили бежать к мохокам! Они остави-
ли Магуа на южном берегу с пленниками, а сами, как безумцы, двинулись к
северу. Я знаю: Лисица хочет, как настоящая лиса, повернуться и отвести
к седому богатому шотландцу его дочерей. Да, Магуа, я вижу все и уже по-
думал о том, как следует отплатить тебе за мудрость. Прежде всего глава
форта Уильям-Генри даст Лисице то, что обязан дать такой великий вождь
за великую услугу: у Лисицы будет золотая медаль, его пороховницу пере-
полнит порох, у него в сумке зазвенит столько долларов, сколько камешков
валяется на побережье Хорикэна, и олень станет лизать ему руки, зная,
что ему не убежать от выстрела того ружья, которое получит вождь. Я же
не знаю, как превзойти щедрость шотландца... Погоди. Я... да, я тебе...
- Что же даст мне молодой вождь, пришедший от восхода солнца? - спро-
сил гурон, заметив, что Хейворд запнулся.
- С островов, которые лежат на Солнечном Озере, он проведет струю ог-
ненной воды. Эта жидкость потечет перед вигвамами Магуа и не остановит-
ся, пока сердце индейца не станет легче перышка, а его дыхание не сдела-
ется слаще аромата дикой медуницы...
Магуа серьезно слушал медленную речь Хейворда. Когда молодой человек
упомянул о том, что ему кажется, будто индеец хитро обманул гуронов, ли-
цо его слушателя приняло выражение осторожной сдержанности. Когда Хей-
ворд напомнил об оскорблениях, которые изгнали гурона из вигвамов его
племени, глаза Лисицы вспыхнули свирепым блеском, и Дункан понял, что он
затронул как раз ту самую струну, которой ему следовало коснуться. Когда
же он дошел до фраз, которыми хитро подстрекал и жажду мести дикаря, и
его алчность, он, во всяком случае, возбудил его глубокое внимание. Ли-
сица задал свой последний, вопрос, о награде, спокойно, с обычной важ-
ностью индейца, однако, судя по задумчивому выражению его лица, ясно бы-
ло, что ему следовало ответить предусмотрительно хитро. Несколько мгно-
вений гурон молчал, потом, положив свою руку на грубую перевязку, кото-
рая прикрывала его раненое плечо, сказал:
- Разве друзья оставляют такие знаки?
- Неужели Длинный Карабин нанес бы такую легкую рану врагу?
- А разве делавары подползают, как змеи, к тем, кого они любят, чтобы
нанести удар?
- Неужели Великий Змей позволил бы услышать свое приближение к тому,
кого желал бы видеть глухим?
- А белый вождь часто жжет порох перед лицом своих собратьев?
- Промахивается ли он, если действительно намерен убить? - с хорошо
разыгранной усмешкой ответил Дункан.
После этих быстрых вопросов и ответов наступило долгое молчание. Дун-
кан заметил колебания Магуа и, желая довершить свою победу, хотел было
снова приняться за перечисление наград, но Магуа остановил его вырази-
тельным движением руки и произнес:
- Довольно! Лисица - мудрый вождь, а то, что он сделает, будет видно.
Иди и не раскрывай губ. Когда Магуа заговорит, ты успеешь ответить ему.
Хейворд заметил, что Лисица с опаской оглядывается на остальных гуро-
нов, и немедленно отошел, чтобы не дать им возможности заподозрить его в
сообщничестве с их предводителем. Магуа подошел к лошадям и сделал вид,
что он очень доволен усердием своих подчиненных. Затем знаком предложил
Хейворду помочь Коре и Алисе сесть на их нарраганзетов. Больше не было
подходящего предлога для задержки, и Хейворд был вынужден подчиниться.
Помогая Коре и Алисе, которые почти не поднимали глаз из боязни увидеть
злобные лица гуронов, сесть на лошадей, Дункан шепнул им о своих оживших
надеждах.
Индейцы, отправившиеся за исполином, увели с собой лошадь Давида, а
потому Гамут и Дункан были принуждены идти пешком. Однако Хейворд не
особенно жалел об этом, так как, двигаясь медленно, он мог задерживать
весь отряд. Его взгляд все еще с надеждой обращался в сторону форта Эд-
вард, и он ждал, что из леса донесется шум, который даст ему знать о
приближении избавителей.
Когда все было готово, Магуа двинулся впереди всех. За ним шел Давид,
который, по мере того как рана перестала давать себя знать, постепенно
начинал осознавать свое истинное положение. Дальше ехали сестры. Хейворд
держался рядом с ними, а индейцы шагали по обеим сторонам пленников и
замыкали шествие. Бдительность их не ослабевала ни на минуту.
Все молчали, только Дункан время от времени обращался со словами уте-
шения к Алисе и Коре да Гамут изливал свою душу в жалобных восклицаниях.
Путники направились к югу по дороге, совершенно противоположной пути
к форту Уильям-Генри. Несмотря на это, Хейворд все же не допускал мысли,
чтобы Магуа так скоро позабыл о предложенной ему награде; к тому же гу-
рону была необходима осторожность.
Миля за милей двигались путники по бесконечному лесу, но конца этому
утомительному переходу не предвиделось.
Хейворд следил за полуденными лучами солнца, пробивавшимися сквозь
ветви деревьев, и жаждал того мгновения, когда Магуа пойдет по пути,
благоприятному для путешественников.
Кора, помня прощальные наставления разведчика, при малейшей возмож-
ности протягивала руку, чтобы заломить ветвь, но бдительность гуронов
мешала ей выполнить это трудное и опасное намерение. Встречая насторо-
женные взгляды дикарей, девушка притворялась испуганной чем-то или начи-
нала поправлять свой костюм. Только один раз она заломила ветку; в ту же
минуту ей пришло в голову уронить на землю перчатку. Этот знак, предназ-
начавшийся для друзей, был замечен одним из гуронов; индеец подал Коре
перчатку и тотчас же измял и изломал все остальные ветви куста, чтобы
казалось, будто они были обезображены каким-нибудь животным, запутавшим-
ся в чаще. После этого гурон положил, руку на свой томагавк с таким мно-
гозначительным видом, что Коре пришлось отказаться от мысли оставлять
метки на кустах.
В обоих отрядах индейцев были лошади, а потому пленники лишились на-
дежды, что их найдут по лошадиным следам.
Если бы угрюмый Магуа хоть чем-нибудь ободрил Хейворда, майор, конеч-
но, заговорил бы с ним. Но Лисица редко оборачивался назад и ни разу не
произнес ни слова. Руководствуясь только солнцем да теми еле видными
приметами, которые известны одним туземцам, Лисица шел по обнаженной
почве соснового леса или переправлялся через ручьи; чутье помогало ему
двигаться почти по такой же прямой линии, как летит птица. Он ни разу не
задумался. Была ли перед ним еле заметная тропинка, пропадала ли она со-
вершенно или тянулась вполне отчетливой торной дорожкой, он ни разу не
замедлил и не ускорил шаг. Казалось, что, ему неведома усталость. И ког-
да бы глаза путешественников ни отрывались от дороги, устланной опавшими
листьями, и ни устремлялись бы вперед - между стволами деревьев все вре-
мя виднелась темная фигура Магуа. Он шел, не поворачивая головы, и свет-
лые перья в его волосах колебались от его собственных шагов.
Наконец Магуа прошел через низкую ложбину, по которой бежал веселый
ручей, и начал подниматься на гору по такому крутому склону, что Кора и
Алиса принуждены были сойти с лошадей. Когда путники достигли вершины
холма, они оказались на ровной площадке, скудно поросшей деревьями. Под
одним из них распростерлась темная фигура Магуа, которому, очевидно, хо-
телось воспользоваться отдыхом, необходимым и для всех остальных.
Глава XI
Проклят будь мой род,
Когда ему прощу я.
Шекспир. "Венецианский купец"
Индеец выбрал местом стоянки один из крутых пирамидальных, похожих на
искусственные насыпи холмов, которые так часто встречаются на американс-
ких равнинах. Вершина этой возвышенности представляла собой ровную пло-
щадку, а один из склонов отличался необыкновенной крутизной. Холм казал-
ся позицией, исключавшей всякую возможность неожиданного нападения, и,
видимо, поэтому хитрый Магуа выбрал его местом стоянки. Хейворд равно-
душно и безучастно осмотрел этот холм, не надеясь больше на появление
помощи, потом всецело отдался заботам о своих спутницах, стараясь успо-
коить их, ободрить.
Нарраганзетов разнуздали и дали им возможность пощипать ветки де-
ревьев и кустов, рассеянных по вершине холма. Дункан разложил остатки
