съестных припасов в тени высокого бука, горизонтальные ветви которого,
точно большой балдахин, нависли над девушками.
Несмотря на то что путники двигались безостановочно, один из индейцев
все же успел пустить стрелу в запутавшуюся в чаще молодую косулю, убил
ее и, отрезав наиболее вкусные части животного, терпеливо нес их на сво-
их плечах. Теперь он и его товарищи поедали сырое мясо, разрывая его ру-
ками; только Магуа не принимал участия в этом пире; он сидел, по-видимо-
му, всецело погруженный в глубокие думы.
Такая воздержанность, странная в индейце, особенно когда он может без
труда утолить свой голод, привлекла внимание Хейворда. Молодой человек
предположил, что гурон в эту минуту придумывает вернейший способ изба-
виться от бдительности своих товарищей. Желая помочь гурону придумать
ловкий план, подсказав ему какую-нибудь мысль, Дункан вышел из тени бука
и как бы без цели направился к Лисице.
- Разве Магуа недостаточно долго шел лицом к солнцу и все еще боится
канадцев? - спросил Хейворд, делая вид, что он вполне уверен в дружеском
расположении индейца. - Разве начальник форта Уильям-Генри не с большим
удовольствием увидит своих дочерей раньше, чем новая ночь затмит в его
сердце печаль о них, и он станет менее щедр на вознаграждение?
- Неужели к утру бледнолицые любят детей меньше, чем с вечера? -
хладнокровно спросил Магуа.
- Конечно, нет, - ответил Хейворд, желая поправить свою невольную
ошибку. - Правда, иногда белые забывают могилы своих праотцев, но привя-
занность родителей к детям никогда не умирает.
- А мягко ли сердце седовласого отца? Думает ли он, печалится ли о
детях, которых ему дали жены? Он жестоко обращается со своими воинами, и
у него каменный взгляд.
- Он бывает суров с лентяями и нерадивыми солдатами, но для трезвых и
храбрых Мунро - справедливый и человеколюбивый начальник. Я знавал мно-
гих ласковых и любящих отцов, но мне никогда не приходилось встречать
человека с сердцем, более полным отеческой любви. Конечно, Магуа, тебе
случалось видеть старика только во главе воинов, я же видел, как на его
глазах выступали слезы, когда он говорил о своих дочерях...
Хейворд оборвал свою речь; он не знал, чем объяснить странное выраже-
ние, которое внезапно мелькнуло на лице индейца, внимательно слушавшего
его слова. Сперва молодому человеку почудилось, будто в душе дикаря про-
будилась мысль о подарках, обещанных ему, но мало-помалу выражение ра-
дости сменилось на лице индейца отпечатком свирепого, злобного торжест-
ва, порожденного, очевидно, не алчностью, а другой страстью.
- Послушай, - сказал гурон, и лицо его снова застыло в невозмутимом
спокойствии, - пойди к темноволосой дочери седовласого и скажи ей, что
Магуа хочет с ней говорить. Отец будет помнить, что обещает его дитя.
Дункан подумал, что корыстолюбивый индеец хочет услышать новое подт-
верждение обещанных наград, и хотя медленно и неохотно, но все же дви-
нулся к тому месту, где теперь отдыхали девушки. Подойдя к ним, Хейворд
сообщил Коре о желании Магуа.
- Вам уже известно, чего хочет Магуа, - сказал Дункан, провожая ее к
гурону, - поэтому не скупитесь, обещая порох и чепраки. Но помните, что
спиртные напитки они ценят больше всего. Хорошо, если вы пообещаете дать
ему также что-нибудь и от себя. Помните, Кора, что от вашего самооблада-
ния и изобретательности зависит ваша жизнь и жизнь Алисы.
- И ваша, Хейворд!
- Моя жизнь - дело неважное. Меня не ждет отец, не многие друзья по-
жалеют о моей печальной участи... Но довольно, мы подошли к индейцу...
Магуа, вот та, с которой ты хотел говорить.
Индеец медленно поднялся и с минуту стоял молча и неподвижно, потом
знаком показал Хейворду, чтобы он отошел, и холодно проговорил:
- Когда гурон беседует с женщинами, его племя закрывает слух свой.
Дункан колебался, не желая повиноваться, но Кора со спокойной улыбкой
сказала:
- Вы слышали, Хейворд, чего желает индеец. Подите к Алисе, ободрите
ее и расскажите о наших планах.
Кора выждала, пока молодой человек отошел, потом обратилась к гурону
и с большим достоинством произнесла:
- Что Хитрая Лисица желает сообщить дочери Мунро?
- Слушай, - ответил индеец, опустив руку на плечо девушки, точно си-
лясь заставить ее с особенным вниманием отнестись к словам, которые он
намеревался ей сказать; однако Кора решительно, хотя и совершенно спо-
койно, отстранилась от дикаря. - Магуа рожден вождем и воином племени
красных приозерных гуронов. Он двадцать раз видел, как летнее солнце
растопляло снег двадцати зим, обращая сугробы в ручьи, прежде чем встре-
тил первого бледнолицего. Он был счастлив тогда! Потом белые люди ворва-
лись в его леса, научили его пить огненную воду, и он сделался без-
дельником. Тогда гуроны выгнали Магуа из лесов его отцов и преследовали,
как косматого бизона. Он бежал к берегам озера и наконец увидел Город
Пушек. Тут он охотился и ловил рыбу, пока местные жители не выгнали его
из леса и не ввергли в руки его врагов. Магуа, рожденный вождем гуронов,
сделался воином своих врагов мохоков.
- Я уже слышала об этом, - сказала Кора, заметив, что гурон замолчал.
Он старался подавить в себе бурное волнение, которое начало разго-
раться в нем ярким пламенем при воспоминании о нанесенных ему обидах.
- Но виноват ли Хитрая Лисица, что голова его сделана не из камня?
Кто дал ему огненную воду? Кто превратил его в низкого человека? Бледно-
лицые, люди твоего цвета!
- А разве я виновата, что на свете встречаются бессовестные люди с
тем же цветом лица, как у меня? - спокойно спросила Кора.
- Нет. Магуа - воин, а не глупец. Я знаю, такие, как ты, никогда не
раскрывают губ, чтобы выпить огненной жидкости. Великий Дух дал тебе
мудрость.
- Что же я могу сделать или сказать, чтобы облегчить последствия тво-
их несчастий или заблуждений?
- Слушай, - повторил индеец, снова приняв спокойный и горделивый вид.
- Когда французские и английские отцы вырыли из земли свои томагавки.
Лисица встал в ряды мохоков и выступил против своего собственного племе-
ни. Бледнолицые выгнали краснокожих из тех лесов, в которых они охоти-
лись, и теперь, когда индейские племена воюют, их ведет белый человек.
Великий вождь при Хорикэне, твой отец, стоял во главе нашего отряда. Он
приказывал мохокам делать то одно, то другое, и они его слушались. Он
объявил: что индеец напьется огненной воды и придет в полотняные вигвамы
его воинов, это не будет забыто. Магуа неосмотрительно раскрыл свой рот,
и жгучий напиток привел его в хижину Мунро. Пусть дочь седовласого ска-
жет, что сделал вождь.
- Он не забыл своих обещаний и поступил справедливо, наказав виновно-
го, - ответила бесстрашная девушка.
- "Справедливо"! - повторил индеец, бросая злобный взгляд на ее спо-
койное лицо. - Разве справедливо, сделав зло, наказывать за него? Магуа
был сам не свой, говорила и действовала огненная вода, а не он. Не пове-
рил этому Мунро. Вождя гуронов связали при бледнолицых воинах и били,
точно собаку!
Кора молчала, не зная, что ответить на эти слова.
- Смотри! - продолжал Магуа, срывая легкий лоскут ситца, который
скрывал его раскрашенную грудь. - Смотри: вот рубцы от ран, нанесенных
ножами и пулями. Этими шрамами воин может хвалиться перед своими сопле-
менниками, но, по милости седовласого, на спине вождя гуронов остались
знаки, которые он должен скрывать под разноцветными материями белых.
- А я думала, - сказала Кора, - что индейский вождь терпелив, что его
дух не чувствует и не знает боли, которую выносит его тело.
- Когда чиппевеи привязали Магуа к столбу и нанесли ему вот эту рану,
- ответил краснокожий, показывая пальцем на глубокий шрам, - гурон сме-
ялся им в глаза, говоря, что только женщины способны так нежно колоть. В
те минуты его дух был в облаках. Но, когда он ощущал удары Мунро, его
приниженный дух лежал под березой. Дух гурона никогда не опьяняется и
никогда ничего не забывает.
- Но его можно успокоить. Если мой отец несправедливо поступил с то-
бой, покажи ему, что индеец способен простить оскорбление и вернуть ему
его дочерей. От майора Хейворда ты уже слышал...
Магуа сурово покачал головой: он не хотел снова выслушивать то, что в
душе презирал.
- Чего же ты требуешь? - продолжала Кора после нескольких минут томи-
тельного молчания, чувствуя, что благородный и великодушный Дункан был
жестоко обманут хитростью дикаря.
- Я требую того, что в обычаях гурона: добра за добро, зла за зло.
- Значит, ты хочешь отомстить беззащитным дочерям за обиду, нанесен-
ную тебе Мунро? Разве не достойнее храброго мужа пойти прямо к нему и
потребовать удовлетворения?
- Руки бледнолицых длинны, их ножи остры, - ответил дикарь и злобно
засмеялся. - Зачем Лисице становиться под выстрелы воинов Мунро, когда в
руках гурона душа седовласого!
- Скажи, Магуа, что ты хочешь сделать? - произнесла Кора, делая вели-
чайшее усилие, чтобы говорить твердо и спокойно. - Хочешь ли ты отвести
нас куда-нибудь в лесные чащи или ты задумал еще большее зло? Разве нет
таких подарков, которые могли бы загладить нанесенное тебе оскорбление и
смягчить твое сердце? Прошу тебя, по крайней мере, освободить мою крот-
кую сестру, излей на одну меня всю твою злобу.
Приобрети богатство, отпустив ее; удовлетвори свою месть, обрушив
твой гнев лишь на одну жертву. Если старик потеряет обеих дочерей, он,
вероятно, сойдет в могилу. Кто же тогда даст Лисице щедрые дары?
- Слушай, - снова сказал гурон. - Светлоглазая вернется на берег Хо-
рикэна и все расскажет старому вождю, если только темноволосая девушка
поклянется именем Великого Духа своих праотцев не солгать.
- А что я должна обещать? - спросила Кора, сдерживая ярость туземца
своей женской гордостью и спокойствием.
- Когда Магуа покинул гуронов, его жену отдали другому вождю. Теперь
Магуа снова подружился с ними и вернется обратно к могилам своего племе-
ни, туда, на берега Великого Озера. Дочь английского вождя должна идти с
ним и навсегда поселиться в его вигваме.
Подавляя в себе возмущение, гордая Кора спокойно спросила индейца:
- Приятно ли будет Магуа делить свое жилище с женой, которую он не
любит, с женой чуждого ему племени бледнолицых? Я думаю, он поступит
лучше, приняв золото Мунро и купив своими дарами сердце какой-нибудь гу-
ронской девушки.
С минуту индеец молчал, глядя в лицо Коры с таким выражением, что ее
глаза стыдливо опустились. Потом он ответил с особенным злорадством:
- В таком случае, снова почувствовав удары на своей спине, гурон знал
бы, где найти женщину, которой он передал бы свое страдание. Красивая
дочь Мунро носила бы для него воду, жала его хлеб, жарила пищу. Тело се-
дого вождя спало бы среди пушек, но Хитрая Лисица держал бы его сердце в
своих руках.
- Чудовище! Ты вполне заслуживаешь своего прозвища! - вскрикнула Ко-
ра, охваченная порывом негодования. - Только дьявол может придумать та-
кую месть! Но ошибаешься: ты считаешь себя слишком сильным. Правда, в
твоих руках сердце Мунро, но оно не побоится твоей злобы, как бы велика
она ни была!
Смелые слова девушки вызвали на лице гурона зловещую улыбку, которая
обличала непоколебимость его намерений; он знаком показал, что перегово-
ры окончились. Кора уже пожалела о своей резкости, но Магуа поднялся с
места и пошел к своим товарищам.
Хейворд подбежал к взволнованной девушке и спросил ее, чем окончилась
беседа, за которой он внимательно следил.
Не желая тревожить Алису, Кора не дала Дункану прямого ответа, только
выражение ее лица показало майору, что переговоры не имели успеха; о том
же говорили тревожные взгляды, которые она бросала на индейцев. Алиса
засыпала ее вопросами относительно ожидавшей их участи, но Кора только
протянула руку к темной группе краснокожих и в глубоком волнении прошеп-
