отсюда. Он решил покинуть нас сегодня ночью, и я нисколько не жалею об
этом. Жаль только, что он зря пробыл здесь так долго.
- Ах, Джудит, этого я и боялась! Я так надеялась, что он будет моим
братом!
- Не стоит теперь думать об этом. Поговорим лучше о нашей бедной ма-
тери и о Томасе Хаттере.
- В таком случае, говори поласковее, сестра, потому что - кто знает!
- может быть, их души видят и слышат нас. Если отец не был нашим отцом,
все же он был очень добр к нам, давал нам пищу и кров. Они похоронены в
воде, а потому мы не можем поставить на их могилах надгробные памятники
и поведать людям обо всем этом.
- Теперь их это мало интересует. Утешительно думать, Хетти, что, если
мать даже совершила в юности какой-нибудь тяжелый проступок, она потом
искренне раскаивалась в нем; грехи ее прощены.
- Ах, Джудит, детям не пристало говорить о грехах родителей! Погово-
рим лучше о наших собственных грехах.
- О твоих грехах, Хетти? Если существовало когданибудь на земле безг-
решное создание, так это ты. Хотела бы я иметь возможность сказать то же
самое о себе! Но мы еще посмотрим. Никто не знает, какие перемены в
женском сердце может вызвать любовь к доброму мужу.
Мне кажется, дитя, что я теперь люблю наряды гораздо меньше, чем
прежде.
- Очень жаль, Джудит, что даже над могилами родителей ты способна ду-
мать о платьях. Знаешь, если ты действительно разлюбила наряды, то оста-
немся жить здесь, а Непоседа пусть идет куда хочет.
- От всей души согласна на второе, но на первое никак не могу согла-
ситься, Хетти. Отныне мы должны жить, как подобает скромным молодым жен-
щинам. Значит, нам никак нельзя остаться здесь и служить мишенью для
сплетен и шуток грубых и злых на язык трапперов и охотников, которые по-
сещают это озеро. Пусть Непоседа уходит, а я уж найду способ повидаться
со Зверобоем, и тогда вопрос о нашем будущем разрешится быстро. Но солн-
це уже село, а ковчег отплыл далеко; давай вернемся и посоветуемся с на-
шими друзьями. Сегодня ночью я загляну в сундук, а завтра мы решим, что
делать дальше. Что касается гуронов, то их легко будет подкупить теперь,
когда мы можем распоряжаться всем нашим имуществом, не опасаясь Томаса
Хаттера. Если только мне удастся вызволить Зверобоя, мы с ним за ка-
кой-нибудь час поймем друг друга.
Джудит говорила твердо и решительно, зная по опыту, как нужно обра-
щаться со своей слабоумной сестрой.
- Ты забываешь, Джудит, что привело нас сюда! - укоризненно возразила
Хетти. - Здесь могила матушки и только что рядом с ней мы опустили тело
отца. В этом месте нам не подобает так много говорить о себе. Давай луч-
ше помолимся, чтобы господь бог не забыл нас и научил, куда нам ехать и
что делать.
Джудит невольно отложила в сторону весло, а Хетти опустилась на коле-
ни и вскоре погрузилась в свои благоговейные, простые молитвы. Когда она
поднялась, щеки ее пылали. Хетти всегда была миловидной, а безмятеж-
ность, которая отражалась на ее лице в эту минуту, делала его положи-
тельно прекрасным.
- Теперь, Джудит, если хочешь, мы уедем, - сказала она. - Руками мож-
но поднять камень или бревно, но облегчить сердце можно только молитвой.
Почему ты молишься не так часто, как бывало в детстве, Джудит?
- Ладно, ладно, дитя, - сухо отвечала Джудит, - сейчас это не имеет
значения. Умерла мать, умер Томас Хаттер, и пришло время, когда мы долж-
ны подумать о себе.
Пирога медленно тронулась с места, подгоняемая веслом старшей сестры;
младшая сидела в глубокой задумчивости, как бывало всегда, когда в ее
мозгу зарождалась мысль, более отвлеченная и более сложная, чем обычно.
- Не знаю, что ты разумеешь под нашей будущностью, Джудит, - сказала
она вдруг. - Мать говорила, что наше будущее - на небесах, но ты, види-
мо, думаешь, что будущее означает ближайшую неделю или завтрашний день.
- Это слово означает все, что может случиться и в том и в этом мире,
милая сестра. Это - торжественное слово, Хетти, и особенно, я боюсь, для
тех, кто всего меньше думает о нем. Для нашей матери будущим стала те-
перь вечность. Для нас это - все, что может случиться с нами, пока мы
живем на этом свете... Но что такое? Гляди: какой-то человек плывет к
замку, вон там, в той стороне, куда я показываю; он теперь скрылся. Но,
ейбогу, я видела, как пирога поравнялась с палисадом!
- Я уже давно заметила его, - ответила Хетти спокойно, ибо индейцы
нисколько не пугали ее, - но я не думала, что можно говорить о таких ве-
щах над могилой матери, Пирога приплыла из индейского лагеря, и там си-
дит только один человек; кажется, это Зверобой, а не ирокез.
- Зверобой! - воскликнула Джудит с необычайным волнением. - Этого
быть не может! Зверобой в плену, и я все время только о том и думаю, как
бы его освободить. Почему ты воображаешь, что это Зверобой, дитя?
- Ты можешь судить об этом сама, сестра: пирога снова видна, она уже
проплыла мимо замка.
В самом деле, легкая лодка миновала неуклюжее строение и теперь нап-
равлялась прямо к ковчегу; все находившиеся на борту судна собрались на
корме, чтобы встретить пирогу. С первого взгляда Джудит поняла, что
сестра права и в пироге действительно Зверобой. Он; однако, приближался
так спокойно и неторопливо, что она удивилась: человек, которому силой
или хитростью удалось вырваться из рук врагов, вряд ли мог действовать с
таким хладнокровием. К этому времени уже почти совсем стемнело, и на бе-
регу ничего нельзя было различить. Но на широкой поверхности озера еще
кое-где мерцали слабые отблески света. По мере того как становилось"
темнее, тускнели багровые блики на бревенчатых стенах ковчега и расплы-
вались очертания пироги, в которой плыл Зверобой. Когда обе лодки сбли-
зились - ибо Джудит и ее сестра налегли на весла, чтобы догнать неожи-
данного посетителя, прежде чем он доберется до ковчега, - даже загорелое
лицо Зверобоя показалось светлее, чем обычно, под этими красными блика-
ми, трепетавшими в сумрачном воздухе. Джудит подумала, что, быть может,
радость встречи с ней внесла свою долю в это необычное и приятное выра-
жение. Она не сознавала, что ее собственная красота тоже много выиграла
от той же самой естественной причины.
- Добро пожаловать, Зверобой! - воскликнула девушка, когда пироги по-
равнялись. - Мы пережили печальный и ужасный день, но с вашим возвраще-
нием одной бедой, по крайней мере, становится меньше.
Неужели гуроны стали человечней и отпустили вас? Или вы сбежали от
них только благодаря собственной смелости и ловкости?
- Ни то ни другое, Джудит; ни то ни другое. Минги по-прежнему оста-
лись мингами: какими они родились, такими и умрут; вряд ли их натура
когда-нибудь изменится. Что ж, у них свои природные склонности, а у нас
свои, Джудит, и не годится говорить худо о своих ближних, хотя если уж
выложить всю правду, то мне довольно трудно хорошо думать или хорошо от-
зываться об этих бродягах. Перехитрить их, конечно, можно, и мы со Змеем
их впрямь перехитрили, когда отправились на выручку его суженой... - Тут
охотник засмеялся своим обычным беззвучным смехом. - Но обмануть тех,
кто уже один раз был обманут, - дело нелегкое. Даже олени узнают все
уловки охотника после одного охотничьего сезона, а индеец, у которого
однажды раскрылись глаза на вашу хитрость, никогда больше не закрывает
их, пока остается на том же самом месте. Я знавал белых, которые позво-
ляли одурачить себя во второй раз, но с краснокожим этого не бывает.
Всему, что они знают, они научились на практике, а не по книгам; опыт -
лучший учитель, мы хорошо запоминаем его уроки.
- Все это верно. Зверобой. Но если вы не убежали от дикарей, то каким
образом вы очутились здесь?
- Это очень естественный вопрос, и вы очаровательно задали его. Вы
удивительно хороши в этот вечер, Джудит, или Дикая Роза, как Змей назы-
вает вас, и я смело могу сказать это, потому что действительно так ду-
маю. Вы вправе называть мингов дикарями, потому что у них поистине дикие
чувства, и они всегда будут поступать жестоко, если вы им дадите для
этого повод. В недавней схватке они понесли кое-какие потери и готовы
отомстить за них любому человеку английской крови, который попадется к
ним в руки. Я, право, думаю, что для этой цели они готовы удовольство-
ваться даже голландцем.
- Они убили отца, это должно было утолить их жажду крови, - укориз-
ненно заметила Хетти.
- Я это знаю, девушка, я знаю всю историю отчасти потому, что видел
кое-что с берега, так как они привели меня туда из лагеря, а отчасти по
их угрозам и другим речам. Что делать, жизнь - очень ненадежная штука.
Наше знакомство началось необычайным образом, и для меня это нечто вроде
предуказания, что отныне я обязан заботиться, чтобы в вашем вигваме
всегда была пища. Воскресить мертвеца я не могу, но что касается заботы
о живых, то на всей границе вряд ли вы найдете человека, который мог бы
помериться со мной... Хотя, впрочем, я говорю это, чтобы вас утешить,
совсем не для хвастовства.
- Мы понимаем вас, Зверобой, - возразила Джудит поспешно. - Дай бог,
чтобы у всех людей был такой же правдивый язык и такое же благородное
сердце!
- Разумеется, в этом смысле люди очень отличаются друг от друга, Джу-
дит. Знавал я таких, которым можно доверять лишь до тех пор, пока вы не
спускаете с них глаз; знавал и других, на обещания которых, хотя бы их
дали вам при помощи маленького кусочка вампума, можно было так же пола-
гаться, как будто все дело уже решили в вашем присутствии. Да, Джудит,
вы были совершенно правы, когда сказали, что на одних людей можно пола-
гаться, а на других нет.
- Вы совершенно непонятное существо, Зверобой, - сказала девушка,
несколько сбитая с толку детской простотой характера, которую так часто
обнаруживал охотник. - Вы совершенно загадочный человек, и я часто не
знаю, как понимать ваши слова. Но вы, однако, не сказали, каким образом
попали сюда.
- О, в этом нет ничего загадочного, если даже я сам загадочный чело-
век, Джудит! Я в отпуску.
- В отпуску? Я понимаю, что значит это слово, когда речь идет о сол-
датах. Но мне непонятно, что оно означает в устах пленника.
- Оно означает то же самое. Вы совершенно правы: солдаты пользуются
этим словом точно так же, как пользуюсь им я. Отпуск - значит позволение
покинуть лагерь или гарнизон на некоторое, точно определенное время; по
истечении этого срока человек обязан вернуться обратно и опять положить
на плечо мушкет или же подвергнуться пыткам, в зависимости от того, сол-
дат он или пленник. Так как я пленник, то мне предстоит испытать участь
пленника.
- Неужели гуроны отпустили вас одного, без конвоя?
- Конечно. Я не мог бы явиться сюда иначе, если бы, впрочем, мне не
удалось вырваться силой или с помощью хитрости.
- Но что для них служит порукой вашего возвращения?
- Мое слово, - ответил охотник просто. - Да, признаюсь, я дал им сло-
во, и дураки были бы они, если бы отпустили меня без него. Ведь тогда бы
я не должен был вернуться обратно и на собственной шкуре испытать всю ту
дьявольщину, которую способна изобрести их злоба: нет, я бы вскинул вин-
товку на плечо и постарался бы пробраться в делаварские деревни. Но,
господи помилуй, Джудит, они знают это не хуже нас с вами и, уж конечно,
скорее позволили бы волкам вырыть из могил кости отцов, чем дать мне уй-
ти, не взяв с меня обещания вернуться.
- Неужели вы действительно собираетесь совершить этот самоубийствен-
ный и безрассудный поступок?
- Что?
- Я спрашиваю: неужели вы намерены снова отдаться в руки безжалостных
врагов, чтобы только сдержать свое слово?
Несколько секунд Зверобой глядел на свою красивую собеседницу с видом
серьезного неудовольствия. Потом выражение его честного, простодушного
лица изменилось, точно под влиянием какой-то внезапной мысли, и он расс-
