поседа, однако, понял ее намек и ответил совершенно просто, не пускаясь
в рассуждения, которых опасалась девушка.
- Я понимаю, что вы хотите сказать и почему не договариваете до кон-
ца. Если я благополучно доберусь до форта, отряд будет выслан для поимки
этих бродяг, и я приду вместе с ним, потому что мне хочется увидеть вас
и Хетти в полной безопасности, прежде чем мы расстанемся навеки.
- Ах, Гарри Марч, если бы вы всегда так говорили, я могла бы питать к
вам совсем другие чувства!
- Неужели теперь слишком поздно, Джудит? Я грубый житель лесов, но
все мы меняемся, когда с нами начинают обходиться иначе, чем мы привык-
ли.
- Слишком поздно, Марч! Я никогда не буду питать к вам или к другому
мужчине - за одним-единственным исключением - тех чувств, которые вы бы
желали найти во мне. Ну вот, я сказала достаточно, не задавайте мне
больше никаких вопросов. Лишь только стемнеет, я или делавар свезем вас
на берег; вы проберетесь оттуда на берега Мохока, к ближайшему форту, и
вышлете нам подмогу. А теперь, Непоседа... Ведь мы друзья, и я могу до-
вериться вам, не правда ли?
- Разумеется, Джудит, хотя наша дружба стала бы гораздо горячее, если
бы вы согласились смотреть на меня так, как я смотрю на вас.
Джудит колебалась. Казалось, в ней происходила какая-то сильная внут-
ренняя борьба. Затем, как бы решив отбросить в сторону всякую слабость и
во что бы то ни стало добиться своей цели, она заговорила более откро-
венно.
- Вы там найдете капитана, по имени Уэрли, - сказала она, бледнея и
дрожа всем телом. - Я думаю, что он пожелает вести отряд, но я бы пред-
почла, чтобы это сделал кто-нибудь другой. Если капитана Уэрли можно
удержать от этого похода, то я буду очень счастлива.
- Это гораздо легче сказать, чем сделать, Джудит, потому что офицеры
не всегда могут поступать, как им заблагорассудится. Майор отдает при-
каз, а капитаны, лейтенанты и прапорщики должны повиноваться. Я знаю
офицера, о котором вы говорите, - это краснощекий, веселый, разбитной
джентльмен, который хлещет столько мадеры, что может осушить весь Мохок,
и занятный рассказчик. Все тамошние девушки влюблены в него и говорят,
что он влюблен во всех девушек. Нисколько не удивляюсь, что этот волоки-
та не нравится вам, Джудит.
Джудит ничего не ответила, хотя вздрогнула всем телом. Ее бледные ще-
ки сперва стали алыми, а потом снова побелели, как у мертвой.
"Увы, моя бедная мать! - сказала она мысленно. - Мы сидим над твоей
могилой, но ты и не знаешь, до какой степени позабыты твои уроки и обма-
нута твоя любовь..."
Почувствовав у себя в сердце этот укус никогда не умирающего червя,
она встала со своего места и знаков дала понять Непоседе, что ей больше
нечего сказать.
Глава XXII
...Та минута
В беде, когда обиженный перестает
О жизни размышлять, вмиг делает его
Властителем обидчика...
Колридж
Все это время Хетти сидела на носу баржи, печально глядя на воду, по-
коившую в себе тела матери и того человека, которого она так долго счи-
тала своим отцом. Уата-Уа, ласковая и спокойная, стояла рядом, но не пы-
талась ее утешить. По индейскому обычаю, она была сдержанна в этом отно-
шении, а обычай ее пола побуждал девушку терпеливо ожидать того момента,
когда можно будет выразить свое сочувствие поступками, а не словами.
Чингачгук держался несколько поодаль: он вел себя как воин, но чувство-
вал как человек.
Джудит подошла к сестре с видом торжественного достоинства, обычно
мало свойственным ей; и хотя следы пережитого волнения еще были видны на
ее красивом лице, она заговорила твердо и без колебаний. В этот миг
Уа-та-Уа и делавар направились на корму к Непоседе.
- Сестра, - сказала Джудит ласково, - мне надо о многом поговорить с
тобой; мы сядем в пирогу и отплывем немного от ковчега; секреты двух си-
рот не предназначены для посторонних ушей.
- Конечно, Джудит, но родители могут слушать эти секреты. Прикажи Не-
поседе поднять якорь и отвести отсюда ковчег, а мы останемся здесь, воз-
ле могил отца и матери, и обо всем поговорим друг с другом.
- Отца... - повторила Джудит медленно, причем впервые со времени раз-
говора с Марчем румянец окрасил ее щеки. - Он не был нашим отцом, Хетти!
Мы это слышали из его собственных уст в его предсмертные минуты.
- Неужели ты радуешься, Джудит, что у тебя нет отца? Он заботился о
нас, кормил, одевал и любил нас; родной отец не мог сделать больше. Я не
понимаю, почему он не был нашим отцом.
- Не думай больше об этом, милое дитя. Сделаем так как ты сказала. Мы
останемся здесь, а ковчег пусть отплывет немного в сторону. Приготовь
пирогу, а я сообщу Непоседе и индейцам о нашем желании.
Все это было быстро сделано; подгоняемый мерными ударами весел, ков-
чег отплыл на сотню ярдов, оставив девушек как бы парящими в воздухе над
тем местом, где покоились мертвецы: так подвижно было легкое судно и так
прозрачна стихия, поддерживавшая его.
- Смерть Томаса Хаттера, - начала Джудит после короткой паузы, кото-
рая должна была подготовить сестру к ее словам, - изменила все наши пла-
ны на будущее, Хетти. Если он и не был нашим отцом, то мы всетаки сестры
и потому должны жить вместе.
- Откуда я знаю, Джудит, что ты не обрадовалась бы, услышав, что я не
сестра тебе, как обрадовалась тому, что Томас Хаттер, как ты его называ-
ешь, не был твоим отцом! Ведь я полоумная, а кому приятно иметь полоум-
ных родственников! Кроме того, я некрасива, по крайней мере не так кра-
сива, как ты, а тебе, вероятно, хотелось бы иметь красивую сестру.
- Нет, нет, Хетти! Ты, и только ты, моя сестра - мое сердце, моя лю-
бовь подсказывают мне это, - и мать была вправду моей матерью, Я рада и
горжусь этим, потому что такой матерью можно гордиться. Но отец не был
нашим отцом.
- Тише, Джудит! Быть может, его дух блуждает где-нибудь поблизости, и
горько будет ему слышать, что дети произносят такие слова над его моги-
лой. Мать часто повторяла мне, что дети никогда не должны огорчать роди-
телей, особенно когда родители умерли.
- Бедная Хетти! Оба они, к счастью, избавлены теперь от всяких тревог
за нашу судьбу. Ничто из того, что я могу сделать или сказать, не причи-
нит теперь матери ни малейшей печали - в этом есть, по крайней мере, не-
которое утешение, - и ничто из того, что можешь сказать или сделать ты,
не заставит ее улыбнуться, как, бывало, она улыбалась, глядя на тебя при
жизни.
- Этого ты не знаешь, Джудит. Мать может видеть нас. Она всегда гово-
рила нам, что бог видит все, что бы мы ни делали. Вот почему теперь,
когда она покинула нас, я стараюсь не делать ничего такого, что могло бы
ей не понравиться.
- Хетти, Хетти, ты сама не знаешь, что говоришь! - пробормотала Джу-
дит, побагровев от волнения. - Мертвецы не могут видеть и знать того,
что творится здесь.
Но не станем больше говорить об этом. Тела матери и Томаса Хаттера
покоятся на дне озера. Но мы с тобой, дети одной матери, пока что еще
живем на земле, и надо подумать, как нам быть дальше.
- Если мы даже не дети Томаса Хаттера, Джудит, все же никто не станет
оспаривать наших прав на его собственность. У нас остался замок, ковчег,
пироги, леса и озеро - все то, чем он владел при жизни. Что мешает нам
остаться здесь и жить совершенно так же, как мы жили до сих пор?
- Нет, нет, бедная сестра, отныне это невозможно.
Две девушки не будут здесь в безопасности, если даже гуронам не
удастся захватить нас. Даже отцу порой приходилось трудно на озере, а
нам об этом и думать нечего. Мы должны покинуть это место, Хетти, и пе-
ребраться в селения колонистов.
- Мне очень грустно, что ты так думаешь, - возразила Хетти, опустив
голову на грудь и задумчиво глядя на то место, где еще была видна могила
ее матери. - Мне очень грустно слышать это. Я предпочла бы остаться
здесь, где, если и не родилась, то, во всяком случае, провела почти всю
мою жизнь. Мне не нравятся поселки колонистов, они полны пороков и зло-
бы. Я люблю деревья, горы, озеро и ручьи, Джудит, и мне будет очень
горько расстаться с этим. Ты красива, и ты не полоумная; рано или поздно
ты выйдешь замуж, и тогда у меня будет брат, который станет заботиться о
нас обеих, если женщины действительно не могут жить одни в таком месте,
как это.
- Ах, если бы это было возможно, Хетти, тогда воистину я чувствовала
бы себя в тысячу раз счастливей в здешних лесах, чем в селениях колонис-
тов! Когда-то я думала иначе, но теперь все изменилось. Но где тот муж-
чина, который превратит для нас это место в райский сад?
- Гарри Марч любит тебя, сестра, - возразила бедная Хетти, машинально
отдирая кусочки коры от пироги. - Я уверена, он будет счастлив стать
твоим мужем; а более сильного и храброго юноши нельзя встретить в здеш-
них местах.
- Мы с Гарри Марчем понимаем друг друга, и не стоит больше говорить
об этом. Есть, правда, один человек... Ну да ладно! Мы должны теперь же
решить, как будем жить дальше. Оставаться здесь - то есть это значит ос-
таваться здесь одним - мы не можем, и, чего доброго, нам уж никогда бо-
лее не представится случай вернуться сюда обратно. Кроме того, пришла
пора, Хетти, разузнать все, что только возможно, о наших родственниках и
семье. Мало вероятно, чтобы у нас совсем не было родственников, и они,
очевидно, будут рады увидеть нас. Старый сундук теперь - наша собствен-
ность, мы имеем право заглянуть в него и узнать все, что там хранится.
Мать была так не похожа на Томаса Хаттера, и теперь, когда известно, что
мы не его дети, я горю желанием узнать, кто был наш отец. Я уверена, что
в сундуке есть бумаги, а в них подробно говорится о наших родителях и о
других родственниках.
- Хорошо, Джудит, ты лучше меня разбираешься в таких вещах, потому
что ты гораздо умнее, чем обычно бывают девушки, - мать всегда говорила
это, - а я всего-навсего полоумная. Теперь, когда отец с матерью умерли,
мне нет дела ни до каких родственников, кроме тебя, и не думаю, чтобы
мне удалось полюбить людей, которых я никогда не видела. Если ты не хо-
чешь выйти замуж за Непоседу, то, право, не знаю, какого другого мужа ты
могла бы себе найти, а потому боюсь, что нам, в конце концов, придется
покинуть озеро.
- Что ты думаешь о Зверобое, Хетти? - спросила Джудит, опуская голову
по примеру своей простенькой сестры и стараясь таким образом скрыть свое
смущение. - Хотелось бы тебе, чтобы он стал твоим братом?
- О Зверобое? - повторила Хетти, глядя на сестру с притворным удивле-
нием. - Но, Джудит, Зверобой совсем не красив и не годится для такой де-
вушки, как ты.
- Но он не безобразен, Хетти, а красота для мужчин не много значит.
- Ты так думаешь, Джудит? По-моему, все же на всякую красоту приятно
полюбоваться. Мне кажется, если бы я была мужчиной, то заботилась бы о
своей красоте гораздо больше, чем теперь. Красивый мужчина выглядит го-
раздо приятнее, чем красивая женщина.
- Бедное дитя, ты сама не знаешь, что говоришь. Для нас красота
кое-что значит, но для мужчины это пустяки. Разумеется, мужчина должен
быть высоким, - но найдется немало людей, таких же высоких, как Непосе-
да; и проворным - я знаю людей, которые гораздо проворнее его; и сильным
- что же, не вся сила, какая только есть на свете, досталась ему; и сме-
лым - я уверена, что могу назвать здесь юношу, который гораздо смелее
его.
- Это странно, Джудит! До сих пор я думала, что на всей земле нет че-
ловека сильней, красивей, проворней и смелей, чем Гарри Непоседа. Я, по
крайней мере, уверена, что никогда не встречала никого, кто бы мог с ним
сравниться.
- Ладно, ладно, Хетти, не будем больше говорить об этом! Мне неприят-
но слушать, когда ты рассуждаешь таким образом. Это не подобает твоей
невинности, правдивости и сердечной искренности. Пусть Гарри Марч уходит
