хотя они шли за пирогой по прямой линии, в кильватере, как говорят моря-
ки. Джудит, однако, видела, что расстояние между ней и гуронами посте-
пенно сокращается. Она была не такая девушка, чтобы сразу потерять му-
жество. И, однако, ей вдруг захотелось сдаться, чтобы ее поскорей отвели
в лагерь, где, как она знала, находился в плену Зверобой. Но мысль, что
она может еще предпринять какие-нибудь шаги для его освобождения, заста-
вила ее возобновить борьбу. Гуроны увидели, что наступил момент, когда
надо напрячь все силы, если они хотят избежать позора быть побежденными
женщиной Мускулистый воин, взбешенный этой унизительной мыслью, сделал
слишком резкое движение и переломил весло, которое ему вручил товарищ.
Это решило исход состязания. Пирога с тремя мужчинами и только одним
веслом, очевидно, не могла настичь двух таких беглянок, как дочки Томаса
Хаттера.
- Смотри, Джудит! - воскликнула Хетти. - Я надеюсь, теперь ты уверу-
ешь в силу молитвы. Гуроны сломали весло и не смогут догнать нас!
- Я никогда в этом не сомневалась, бедная Хетти. Иногда на душе у ме-
ня горько, и мне хочется молиться и меньше думать о своей красоте. Те-
перь мы в безопасности. Нужно только отплыть немного южнее и перевести
дух.
Индейцы разом прекратили погоню, словно корабль, случайно вышедший
из-под ветра и потерявший поэтому приобретенную скорость. Вместо того
чтобы гнаться за пирогой Джудит, легко скользившей в южном направлении,
гуроны повернули к "замку" и вскоре там причалили. Девушки продолжали
плыть вперед и остановились только тогда, когда расстояние между ними и
неприятелем устранило всякие опасения, что погоня может возобновиться.
Впрочем, дикари, как видно, и не собирались продолжать преследование.
Час спустя переполненная людьми пирога покинула "замок" и направилась к
берегу.
Девушки со вчерашнего дня ничего не ели. Они повернули обратно к ков-
чегу, убедившись, наконец, по его маневрам, что он находится в руках
друзей.
Несмотря на то что "замок" казался пустым, Джудит приближалась к нему
с величайшими предосторожностями. Ковчег теперь находился в одной миле к
северу, но он держал курс на "замок" и плыл так правильно, что, очевид-
но, на веслах сидел белый. Очутившись в сотне ярдов от "замка", девушки
описали круг, желая убедиться, что там действительно никого нет. По со-
седству не было видно ни единой пироги, и это дало им смелость подплы-
вать все ближе и ближе, пока наконец, обогнув сваи, пирога не причалила
к самой платформе.
- Войди в дом, Хетти, - сказала Джудит, - и посмотри, не остались ли
там дикари; они не причинят тебе вреда. А если увидишь хоть одного, дай
мне знать. Не думаю, чтобы они стали стрелять в бедную, беззащитную де-
вушку. Я буду спасаться от них, пока сама не решу, что пора явиться к
ним в лагерь.
Хетти повиновалась, а Джудит лишь только сестра вышла на платформу,
отплыла на несколько ярдов и остановилась в полной готовности к бегству.
Но в этом не было никакой надобности: через минуту Хетти вернулась и
сказала, что в доме им не угрожает опасность.
- Я побывала во всех комнатах, Джудит, - сказала она, - и все они
пусты, кроме отцовской спальни. Отец у себя и спит, но не так спокойно,
как бы мне хотелось.
- Неужели с отцом что-то случилось? - спросила Джудит, вскакивая на
платформу.
Девушка с трудом произнесла эти слова, ибо нервы ее были в таком сос-
тоянии, что она легко пугалась.
Хетти, видимо, была чем-то расстроена. Она бросила по сторонам беглый
взгляд, словно не желала, чтобы кто-нибудь, кроме Джудит, ее услышал.
- Ты ведь знаешь, что делается с отцом, когда он выпьет, - сказала
она наконец. - Он тогда сам не понимает, что говорит и делает... И мне
кажется, что он пьян.
- Это странно. Неужели дикари напоили его, а потом бросили? Ах, Хет-
ти, тяжело дочери смотреть на отца в таком виде! Мы не подойдем к нему,
пока он не проснется.
Тут стон, долетевший из внутренней комнаты, заставил Джудит изменить
свое решение. Обе девушки подошли к отцу, которого они не раз видели в
положении, низводящем человека до уровня скота.
Он сидел, прислонившись спиной к стене, в углу комнатки, и голова его
тяжело свешивалась на грудь.
Подчиняясь внезапному порыву, Джудит бросилась вперед и сдернула с
отца колпак, нахлобученный на голову и закрывавший лицо почти до самых
плеч.
Она увидела ободранное, трепещущее мясо, обнаженные вены и мышцы...
Хаттер был скальпирован, хотя все еще жив...
Глава XXI
Им легко издеваться, когда он убит,
Осквернять молчанье могил,
Но ему все равно, на холме он лежит,
Где британец его схоронил.
Неизвестный автор
Читатель должен представить себе весь ужас, который испытывали доче-
ри, неожиданно увидя потрясающее зрелище, описанное в конце последней
главы. Мы не станем распространяться об их чувствах, о проявлениях до-
черней преданности и будем продолжать наш рассказ, пропуская наиболее
отталкивающие подробности разыгравшейся здесь сцены. Изуродованная голо-
ва с ободранной кожей была перевязана, запекшаяся кровь стерта с лица
страдальца, ему были оказаны другие услуги в том же роде, и лишь потом
сестры задались вопросом, что же случилось с их отцом. Как ни просты бы-
ли совершившиеся факты, они во всех своих подробностях стали известны
лишь несколько лет спустя; мы, однако, изложим их теперь же в немногих
словах. В борьбе с гуронами Хаттер получил удар ножом от того старого
воина, который из предосторожности отобрал оружие у всех своих подчинен-
ных, но оставил его у себя. Натолкнувшись на упорное сопротивление свое-
го противника, гурон решил дело ударом ножа. Случилось это как раз в тот
момент, когда дверь отворилась и Непоседа вырвался наружу. Вот почему ни
старого индейца, ни его врага не было на платформе в то время, когда там
шла борьба. Хаттер совершенно обессилел, а его победителю было стыдно
показаться со следами свежей крови на руках, после того как он так убеж-
дал молодых воинов захватить пленников живьем. Когда три гурона верну-
лись после неудачной погони за девушками и решено было, покинув "замок",
присоединиться к отряду, оставшемуся на берегу, Хаттера попросту
скальпировали, чтобы приобрести этот освященный обычаем трофей. Затем
его оставили умирать медленной смертью, - случай, не редкий в этой части
Американского континента. Однако если бы ранения, причиненные Хаттеру,
ограничились верхней частью головы, он мог бы еще поправиться, но удар
ножом оказался смертельным.
- Ах, Джудит! - воскликнула слабоумная сестра, когда они оказали нес-
частному первую помощь. - Отец охотился за скальпами, а где теперь его
собственный скальп? Библия могла бы предсказать ему это ужасное наказа-
ние!
- Тише, Хетти, тише! Он открывает глаза. Он может услышать и понять
тебя. Ты совершенно права, но слишком ужасно говорить об этом.
- Воды, - прошептал Хаттер, делая отчаянное усилие, и голос его зву-
чал еще довольно твердо для человека, уже находящегося при смерти. - Во-
ды!.. Глупые девчонки, неужели вы позволите мне умереть от жажды.
Дочери тотчас же принесли воды и подали ее раненому; это был первый
глоток, полученный им после долгих часов мучительных страданий. Вода ос-
вежила пересохшее горло и на минуту оживила умирающего. Глаза его широко
раскрылись, и он бросил на дочерей тот беспокойный, затуманенный взгляд,
которым обычно сопровождается переход души от жизни к смерти.
- Батюшка, - сказала Джудит, потрясенная ужасным положением отца, и
собственным бессилием оказать пострадавшему какую-либо действенную по-
мощь. - Батюшка, что сделать для вас? Чем можем мы с Хетти облегчить ва-
ши мучения?
- "Батюшка"... - медленно повторил старик. - Нет, Джудит, нет, Хетти,
я вам не отец. Она была вашей матерью, но я вам не отец. Загляните в
сундук, там все... Дайте мне еще воды.
Девушки выполнили его желание. Джудит, у которой сохранились более
ранние воспоминания, чем у сестры, испытала неизъяснимую радость, услы-
шав эти слова.
Между нею и ее мнимым отцом никогда не было особой симпатии. Подозре-
ния не раз мелькали в ее уме, когда она вспоминала подслушанные ею раз-
говоры отца и матери. Было бы преувеличением сказать, что она никогда не
любила старика, но, во всяком случае, надо признаться: она теперь радо-
валась, что природа не наложила на нее долга любить его. Хетти испытыва-
ла совсем другие чувства. Она была не способна к тем тонким различиям,
которые умела делать ее сестра, но натура у нее была глубоко привязчива,
и она по-настоящему любила своего мнимого отца, хотя и не так нежно, как
покойную мать. Ей больно было слышать, что он не имеет права на ее лю-
бовь. Смерть и эти слова как бы вдвойне лишали ее отца. Не будучи в си-
лах совладать с собой, бедная девушка отошла в сторону и горько заплака-
ла.
Это несходство в настроении у обеих девушек заставило их в течение
долгого времени хранить молчание.
Джудит часто подавала воду страдальцу, но не хотела докучать ему
расспросами, отчасти щадя его, но еще больше, говоря по правде, из бояз-
ни, как бы дальнейшие объяснения не изгнали приятной уверенности, что
она не дочь Томаса Хаттера. Наконец Хетти осушила свои слезы, подошла
ближе и села на стул рядом с умирающим, который лежал, вытянувшись во
весь рост, на полу.
Подушкой ему служила груда оставшейся в доме старой одежды.
- Отец! - сказала она. - Разрешите называть вас отцом, хоть вы и го-
ворите, будто вы не отец мне. Отец, позвольте почитать вам библию. Мать
всегда говорила, что библия приносит утешение страждущим. Она часто тос-
ковала, страдала и тогда заставляла меня читать библию. Это всегда при-
носило ей облегчение. Много раз мать слушала меня, когда слезы лились у
нее из глаз, а под конец начинала улыбаться и радоваться. Отец, вы и не
знаете, какую пользу может принести вам библия, потому что никогда не
испытывали этого! Теперь я прочитаю вам главу, которая смягчит ваше
сердце, как смягчила сердце гуронов.
Нет надобности объяснять, что бедная Хетти отнюдь не вникала в смысл
библии.
Выбирая какое-нибудь место для чтения, она руководствовалась только
своим инстинктом. На этот раз ей пришло в голову, что покойная мать
больше всего любила книгу Иова и всегда перечитывала ее с новыми наслаж-
дением. Хетти знала ее почти наизусть и теперь начала уверенно читать:
- "Погибни день, в который родился я, и ночь, которая сказала: зачал-
ся человек. Ночь та будет тьмою, и..." Тут болезненные стоны умирающего
на минуту прервали чтение. Хаттер бросил вокруг себя беспокойный, блуж-
дающий взгляд, но вскоре нетерпеливым движением руки подал знак, чтобы
чтение продолжалось. Исполненная необыкновенного одушевления, Хетти
громким и твердым голосом прочла все те главы, где страдалец Иов, прок-
лявший день своего рождения, примиряется наконец со своей совестью.
- Вы теперь чувствуете себя лучше, батюшка? - спросила Хетти, закры-
вая книгу. - Матушке всегда было лучше, когда она читала библию...
- Воды... - перебил Хаттер. - Дай мне воды, Джудит. Неужели мой язык
всегда будет так гореть? Хетти, в библии, кажется, есть рассказ о чело-
веке, который просил остудить ему язык, в то время как сам он жарился на
адском огне.
Джудит, потрясенная, отвернулась, а Хетти поспешила отыскать это мес-
то и громко прочитала его несчастной жертве собственной алчности.
- Это то самое, бедная Хетти, да, это то самое. Теперь мой язык осту-
дился, но что будет потом?
Эти слова заставили умолкнуть даже простодушную Хетти. Она не наш-
лась, что ответить на вопрос, проникнутый таким глубоким отчаянием.
Сестры ничем не могли помочь страдальцу. Лишь время от времени они под-
носили воду к его пересохшим губам. Тем не менее Хаттер прожил дольше,
