просквозил через все машинное отделение, быстренько отыскал противопо-
жарный ящик с песком и мгновенно но сделал все свои, сами понимаете ка-
кие, дела. Они из меня буквально рвались наружу!
Я тщательно все закопал передними лапами поглубже, притоптал задними
и отметил про себя, что ничего лучшего, чем наш обычный русский противо-
пожарный песочек, для таких Кошачьих дел Человечество не придумало.
На иностранных судах я не плавал и поэтому не имею понятия, чем они
там тушат свои пожары. Но, повторяю, когда за бортом плещет вода и этим
своим звуком дико провоцирует и усиливает твое желание немедленно опо-
рожнить себя, - дороже ящика с песком, с моей точки зрения, ничего даже
и вообразить нельзя!
Поэтому, что бы там ни говорили, будто во времена Советской власти
все было плохо и неправильно, я, Кот Мартын, в просторечье - "Кыся", от
имени всего нашего Вида, тем или иным извивом судьбы оказавшегося на
Российском плавающем средстве в открытом море, совершенно искренне воск-
лицаю:
- Да здравствуют наши Советские пожарники - самые мудрые пожарники во
всем мире!!!
Я, правда, никогда рядом с Пантерой не гадил, но подозреваю, что не
ошибусь, если в этот восторженный хор я включу и наших более крупных
Родственников.
Потом я привел себя в максимальный порядок - умылся, прилизался,
пригладился и придал своей исполосованной хамской роже относительно ин-
теллигентно-благожелательное выражение. На счет своей внешности у меня
никогда никаких заблуждений не было. Чего Бог не дал - того не дал. Зато
Он вознаградил меня целым рядом других совершенно замечательных качеств.
Ими я и беру.
И вот с этим, слегка фальшивым, выражением на собственной харе я и
отправился представляться Капитану.
Тут я решил свято выполнить последнее напутственное указание старого
жучилы и лихоимца - Кота Санкт-Петербургского Торгового Порта. Уж
кто-кто, а в таких штуках-дрюках, как правила соблюдения субординации,
умение верно держаться на поверхности элементарных общественно полезных
взаимоотношений, Кот Торгового Порта соображал не хуже Дейла Карнеги.
Иначе этого взяточника и прохиндея (Кота, естественно!..) уже давно выс-
тавили бы пинком под хвост за ворота Порта.
Шура Плоткин как-то читал мне выдержки из книги этого Карнеги и, пом-
ню, все жаловался, что никак не может в нужный момент заставить себя (в
собственное же благо) следовать советам Дейла. Хотя, отчетливо вспоминаю
сейчас, в книге этого мужика было несколько очень толковых мыслишек...
Вычислить Капитана было плевое дело.
Дело в том, что ночью мой сладкий сон в ящике был прерван тем, что
КТО-ТО спустился в машинное отделение и, перекрывая шум двигателей, на-
чальственно гаркнул:
- Привет, маслопупы!
Как я потом выяснил, "маслопупы" и "мотыли" были узаконенными кличка-
ми для машинных команд на всех судах Российского флота. Ну, вроде как я
- Кыся...
- Привет, маслопупы! - прокричал этот неведомый мне тип, и я сразу же
почуял, как в густой и теплый воздух машинного отделения, наполненного
за* пахами перегоревших масел, раскаленного металла, пропотевших челове-
ческих тел и старых кроссовок, тоненькими незримыми нитями стали неожи-
данно вплетаться запахи "Данхилла" - сигарет, которые всегда курил мой
дорогой мюнхенский друг Фридрих фон Тифенбах, запах хорошего одеколона,
очень напоминающий одеколон профессора фон Дейна, и чего-то неуловимо
женского... Так всегда пахло от Шуры Плоткина, когда он возвращался до-
мой от какой-нибудь барышни. Или когда какая-нибудь барышня уходила от
нас, оставляя мне измочаленного Шуру, пропахшего ее запахом.
- Александру Ивановичу - пламенный с кисточкой!
- Привет, Кэп!..
- Салют, Мастер! - услышал я из своего ящика под верстаком.
- Как дела, дед? - спросил Александр-ИвановичКэп-Мастер.
- Нормально, капитан, - ответил чей-то дед, и я понял, что Александр
Иванович-Кэп-Мастер и есть тот самый Капитан, которому я обязан предста-
виться и постараться понравиться с первой же секунды нашего знакомства.
А то, что "Дед" - это просто кличка старшего механика тридцати лет от
роду, это я понял только на следующий день.
Но сейчас выскакивать из своего инструментального ящика и начать
раскланиваться перед Капитаном и вытрющиваться, стараясь изо всех сил
понравиться ему, на глазах у всей машинной команды - было бы, по меньшей
мере, идиотизмом. А ну как ему захочется при подчиненных проявить всю
свою безраздельную власть в открытом море и он прикажет вышвырнуть меня
с судна к едрене-фене?! Или я ему со своим рылом вообще не покажусь?.. Я
ведь, как говорится, НА ЛЮБИТЕЛЯ. Что тогда?..
Ну уж херушки, как сказал бы мой замечательный кореш Водила. Знако-
миться будем с глазу на глаз. Это всегда слегка уравнивает шансы. Намно-
го выгоднее и безопаснее. Я рисковать не имею права. Мне в Нью-Йорк нуж-
но попасть - кровь из носу. Тут я не только о себе должен думать - там
Шура меня ждет. А это вам - не хвост собачий...
Я постарался запомнить все запахи Капитана, свернулся калачиком и
снова задремал.
А уже утром я сделал все то, с чего начал свой рассказ.
Когда я говорил, что отыскать Капитана-Александра-Ивановича-Кэп-Мас-
тера было для меня плевым делом, я ничуть не преувеличивал. В моем акти-
ве были все его характерные запахи, и они служили мне той путеводной
звездой, профессиональное использование которой было дано мне от рожде-
ния, как абсолютное зрение в кромешной темноте и как уйма других потря-
сающих Котово-Кошачьих качеств, так выгодно отличающих нас от всех ос-
тальных живых существ.
Основная трудность была для меня - преодоление многочисленных кора-
бельных дверей: высоченные металлические пороги, автоматически защелки-
вающиеся замки и невероятной тяжести железные двери, которые так просто,
лапой, не откроешь.
Поэтому у каждой двери приходилось подолгу ждать, пока кому-нибудь из
команды не понадобится пройти именно в эту дверь, и нужно было успеть
незаметно юркнуть вослед этому типу.
И чертова уйма лестниц! А так как я начал свое путешествие по судну
снизу - из машинного отделения, то, пока я, по следу Капитанских запа-
хов, добрался до верхнего коридора, все эти двери и лестницы меня просто
вымотали. Не физически. Нервно.
Тут еще, на мою беду, когда мне казалось, что я уже почти достиг це-
ли, Капитанско-Александр-Ивановические-Кэп-Мастерские запахи стали нео-
жиданно раздваиваться! Часть из них ровным потоком влекла меня к цент-
ральной двери этого коридора, откуда раздавались голоса и команды, а
вторая часть уводила меня вниз - не к той лестнице, по которой я сюда
поднялся, а к другой, коротенькой лесенке, вправо от этих центральных
дверей.
Должен признаться, что на мгновение я растерялся. Однако, на мое
счастье снизу, вдруг примчался какой-то мужик в сапогах, комбинезоне и
вязаной шапочке и постучал в эту дверь.
Дверь отворилась, и оттуда высунулся молоденький паренек в свитере и
огромной фуражке.
- Чиф, Мастер на мостике? - спросила вязаная шапочка у огромной фу-
ражки.
- Чего ему тут делать? - ответила фуражка шапочке. - Он на мостике
всю ночь проторчал. Имеет право человек отдохнуть после вахты?!
И я понял, что Капитана за-этими дверями нет.
Тип в сапогах, комбинезоне и шапочке ссыпался вниз по большой лестни-
це, а я прямиком направился к маленькой, короткой.
Спустившись на несколько ступенек вниз, я увидел в тупичке дверь с
красивой золотой табличкой, на которой что-то было написано. Концентра-
ция Капитанских запахов в этом тупичке была максимально сильной.
Но самое замечательное, что еле уловимый элемент женских запахов, ко-
торый я с трудом различил ночью, лежа в инструментальном ящике под ре-
монтным верстаком машинного отделения, здесь ощущался столь явственно,
что я даже слегка обалдел!
Кроме того, из-за двери я услышал хриплое мужское дыхание и очень
ритмичные слабенькие женские повизгивания, не оставляющие никаких сомне-
ний в действиях, совершаемых за этой дверью.
Ручаюсь, что никто из Людей даже шороха не услышал бы из-за такой
двери. А я услышал!
И вдруг сам так завелся, что в башку мне полезли десятки Кошек, кото-
рых я когда-либо трахал!.. Не говоря уже о моей верной немецкой подружке
- Карликовой пинчерихе Дженни, которую, вопреки всей зоологической науке
о несмешении Видов, я хотел в любое время дня и ночи!
Я даже вспомнил Оттобруновскую Лисичку, впоследствии шлявшуюся ко мне
в Грюнвальд и которую я "оприходовал" (Водилино выраженьице!..) со смер-
тельным риском для собственной жизни.
Весь краткий и суматошный период своего пребывания в таком родном и
таком чужом городе (как заметил с кривой ухмылкой мой новый приятель ми-
лиционер Митя, "Санкт-Петербург - столица Ленинградской области...") я
находился в совершеннейшем оцепенении и состоянии непроходящей, чудовищ-
ной, разрушительной усталости.
Особенно с того момента, когда получил пинок в бок от какого-то Жлоба
из НАШЕГО ДОМА и узнал, что в НАШЕЙ КВАРТИРЕ ЖИВУТ ЧУЖИЕ ЛЮДИ. А Шура -
в Америке...
И если я еще хоть что-то пытался делать, как-то трепыхался и в отчая-
нии, собрав остатки своих сил, сумел растормошить Водилу и вернуть его к
сознательной жизни, то уже провожаемый Котом Торгового Порта на судно -
я ничего не соображал. Будто меня всего изнутри выскребли, будто разда-
вили, размазали и кто-то за меня переставляет мои лапы. Сил не было нас-
только, что я впервые в жизни не мог поднять свой хвост, жалко и нелепо
волочившийся за мной по грязным ступеням корабельного трапа.
И только Шура Плоткин, приснившийся мне в окружении американских Ко-
шек-сексопилок, как-то вдохнул в меня надежду на то, что еще далеко не
все потеряно...
Теперь, прячась за дверью Капитанской каюты, я жадно прислушивался к
доносящимся до меня звукам и чувствовал, что силы мои восстанавливаются,
хвост непроизвольно и самостоятельно хлещет меня по вздувшимся от жела-
ния бокам.
Ах, Кошечку бы мне какую-нибудь сейчас сюда! Любую! Даже самую зава-
лященькую!.. Я бы ей показал "небо в алмазах", как говорил Шура Плоткин,
совершенно не имея в виду ни "небо", ни "алмазы".
Но, как изредка замечал умнейший и интеллигентнейший Фридрих фон Ти-
фенбах, "все в жизни имеет свое логическое завершение".
Кончил хрипло дышать и Капитан-АлександрИванович-Кэп-Мастер. Всхрап-
нул коротко, будто жеребец, и кончил. В последний раз тихонько взвизгну-
ла обладательница женских запахов.
А потом я услышал негромкий разговор в Капитанской каюте.
Это мог услышать только Я! Никто из Людей, даже вплотную приложив ухо
к этой двери, никогда не услышал бы ни единого слова.
Мне же казалось, что я даже вижу, как Женщина моется в душе, а Капи-
тан-Александр-Иванович-КэпМастер закуривает свой "Данхилл" и натягивает
на себя голубой "адидасовский" тренировочный костюм. Я только лиц не мог
разглядеть...
- А в городе ни разу не позвонил... - огорченно проговорила Женщина.
- В городе у меня семья, - спокойно сказал ей Капитан. - Дочь-невес-
та, сын-придурок и жена.
- А я как же?..
- Ты кто по судовой роли?
- Буфетчица.
- Так, какие проблемы?
- Бедная я, бедная... - горько сказала Женщина.
- Ты бедная?! - презрительно переспросил Капитан. - Я в Питере с же-
ной - всего десять дней, а с тобой в море - четыре месяца. Потом - неде-
лю дома и на полгода с тобой в рейс. И так уже третий год. Так кто из
вас беднее - ты или моя жена?
Женщина промолчала.
- И кстати! Еще одного таракана увижу в каюткомпании - спишу с судна,
к чертовой матери. Ясно?
- Да... Мне идти?
- Иди.
Дважды повернулся ключ в замке, дверь приоткрылась, и из Капитанской
каюты вышла молодая Женщина с припухшими глазами. Стараясь не задеть
хвостом о ее ноги, я незаметно проскочил в каюту.
Тут же, на всякий случай, я спрятался за выступом какого-то шкафчика,
