По сравнению с подходами к канадскому острову Ньюфаундленд, проход по
английскому проливу Пентленд-Ферт с его опасными "приливными течениями"
смахивал на воскресную прогулку по Летнему саду.
Шура как-то пару лет тому назад возил меня туда осенним теплым днем,
тыкал носом в скопище грязно-серых скульптур, которых там до хрена и
больше, и очень обижался, когда я не проявлял к ним никакого интереса,
чего бы Шура там про них ни рассказывал.
Мне, вообще, Летний сад совсем не понравился. Куча детей - все они
обязательно хотят тебя схватить, потискать, дернуть за хвост. Защититься
практически невозможно. Не будешь же ты отбиваться от них когтями или
клыками - дети же! А постоянно смыливаться от них - унизительно.
Уйма маленьких Собачонок (больших в Летний сад, слава Богу, не пуска-
ют...), которые, увидев обычного, нормального Кота вроде меня, прямо-та-
ки обсираются от злости и страха! И их визгливые тявканья заполняют все
аллеи этого Летнего сада до такой степени, что хочется заткнуть уши,
броситься в воду, переплыть Неву и сразу оказаться на Петроградской сто-
роне - только бы не слышать их визг!..
В небольшом пруду, давно не чищенном и заросшем зеленой ряской, пла-
вают преисполненные спесивой важностью Лебеди. Один взгляд на них - и ты
понимаешь, что перед тобой скопище длинношеих идиотов, которые только по
недоразумению могут считаться "Царственной птицей". Так назвал их Шура.
Странно, что Шура - существо ироничное и наблюдательное - не увидел, с
какой тупой и холуйской поспешностью эта так называемая "Царственная
птица" подгребает к берегу, когда какой-нибудь тип протянет ей крохотный
кусочек засохшей хлебной корочки!.. "Царственная птица" с абсолютно ла-
кейской сущностью, да еще с постоянно изогнутой вопросительным знаком
длиннющей шеей - ничего более нелепого, по-моему, природа не создава-
ла...
Единственное, что меня в какой-то степени примирило с Летним садом, -
это памятник одному толстому Старику в окружении кучи Животных! Причем в
большинстве своем таких Животных, которых я никогда в своей жизни не ви-
дел.
Шура жутко обрадовался, что хоть что-то меня заинтересовало в Летнем
саду, и стал водить меня вокруг памятника и рассказывать про этого Ста-
рика всякие истории. Как он писал про Животных, а Люди все принимали на
свой счет. Какой он был неряха, обжора, и какой он был все равно гранди-
озный Старик, хотя и служил всего лишь библиотекарем!..
Шура даже почитал мне стихи этого Старика - про Кота и Повара, где
Повар выглядит абсолютным дебилом, а Кот - откровенным наглецом. А потом
Шура рассказал мне, что одновременно с этим российским Стариком во Фран-
ции жил точно такой же чудак. Тоже писал про Животных, имея в виду Лю-
дей. И вот, дескать, по сей день никто не может точно сказать, кто у ко-
го чего слямзил! Наш русский Старик у Француза - или Француз "кинул" на-
шего Старика...
Тем не менее и тому и другому поставили по памятнику: нашему - в Лет-
нем саду,а Французу - где-то во Франции. Потому что они оба считаются
"классиками".
Тьфу, черт меня подери! Прошу прощения. Разболтался не по делу...
Казалось, нашел вроде бы удачное сравнение про Летний сад, и валяй
дальше - про подходы к водам Ньюфаундленда...
Ан нет! Вспомнил Летний сад - вспомнил Шуру. В голову полезли аллеи,
скульптуры, кретины Лебеди, памятник толстому Старику с Животными, дети,
Собачки, Нева...
И потянуло на НОСТАЛЬГИЮ. Причем ведь отчетливо понимаю, что это НОС-
ТАЛЬГИЯ уже не по Летнему саду, не по его аллеям, наполненным визгом
карманных Собачек и криками бабушек и дедушек: "Деточка, оставь Кысю в
покое!.." Даже не по тому памятнику толстому Старику с Животными.
Еще тогда, когда мне все это грезилось наяву или возникало в тревож-
ных снах в Германии: в Мюнхене ли, в Оттобруне, в Грюнвальде, - и я все-
ми силами, данными мне Господом, рвался обратно, к Шуре Плоткину, к нам
домой, в наш Ленинград-Петербург (да назовите вы этот город как угодно -
он все равно останется Моим Городом!..), куда я стремился всей своей Ко-
товой душой, - вот тогда это была настоящая НОСТАЛЬГИЯ.
Сейчас же, когда в Этом Городе нет моего Шуры, нету Нашего Дома, а в
памяти остались только пустырь и щемящие воспоминания о былом, это и
НОСТАЛЬГИЕЙ не назовешь. Просто самая обычная и очень болезненная ТОСКА
ПО ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ, которая уже, наверное, никогда не повторится.
А вот в какую ЖИЗНЬ я теперь плыву - понятия не имею.
Наверное, в ЖИЗНЬ моего Шуры Плоткина. Потому что иной ЖИЗНИ я себе
совершенно не представляю...
Итак, начнем все с начала.
А именно с обстановки на нашем "Академике Абраме...", в которой мы
подходили к Канадскому порту Сент-Джонс, и вообще, с условий плавания в
районе острова с чисто Собачьим названием - Ньюфаундленд.
Шура говорил, что есть такая порода огромных Собак. Я, правда, ни од-
ной Собаки больше Дога не видел, но Шура сказал, что Дог рядом с Ньюфа-
ундлендом - просто Шавка.
Я представил себе Собаку величиной с "Запорожец" и подумал: не встре-
чал я Ньюфаундлендов - и не надо! Еще неизвестно, смог бы я с ним спра-
виться, если бы дело, предположим, дошло до драки? А смыливаться от него
куда-нибудь в подвал или отсиживаться на дереве, чтобы он стоял внизу и,
задрав морду, тупо гавкал бы на меня, - унизительно, отвратительно и не-
достойно такого Кота, как я. Так что, Бог миловал от разных там Ньюфа-
ундлендов, и ладушки. Как сказал бы Водила.
И вот теперь, по словам Мастера, часов через двенадцать, четырнадцать
- остров с таким удивительным Собачьим названием.
А еще Мастер сказал мне (остальные, наверное, про это уже знали), что
плавание в районе острова Ньюфаундленд считается опасным и у моряков
пользуется дурной славой из-за частых туманов и айсбергов - таких плава-
ющих ледяных гор. И эти айсберги могут быть в сто раз больше любого са-
мого большого парохода. Причем на поверхности воды плавает всего одна
десятая часть айсберга. Остальная громадина скрыта под водой.
Пока Мастер называл мне всякие цифры и числа, я ни хрена не мог сооб-
разить, чего на поверхности, чего под водой, что такое "в сто раз
больше" или "в десять раз меньше"... А как только Мастер все это нарисо-
вал мне на бумаге, - я в одно мгновение врубился. Врубился и чего-то
ужасно разнервничался!..
К тому же Мастер рассказал мне, что много-много лет тому назад здесь
затонул "Титаник", гигантский пассажирский пароход. Самый большой в мире
- по тем временам. Напоролся на подводную часть айсберга... Столько Лю-
дей погибло!.. А спустя пятнадцать лет здесь же в тумане столкнулись и
тоже погибли два пассажирских судна - "Андреа Дориа" и "Стокгольм". Лю-
дей потонуло - чудовищное количество...
Но разнервничался я не из-за этого. Хотя сами по себе события, пове-
данные мне Мастером, - более чем печальные.
Трясет меня всего, будто перед бедой какой, а объяснить сам себе ни
черта не могу. Вот так, возникла вдруг внутри меня напряженка, и все! Ни
жрать не могу, ни общаться ни с кем, кроме Мастера, и вообще - места се-
бе не нахожу.
Даже Люсе не дал себя погладить. Увернулся и побежал на корму, где у
меня был мой песочный гальюн принайтовлен.
Как у меня с морской терминологией?! Блеск, да?.. "Гальюн" - это
уборная, а "принайтовлен" - закреплен. Я специально, еще в первый день
знакомства, попросил Мастера, чтобы туалет мне на свежем воздухе соору-
дили. Дескать, привык все эти ДЕЛА совершать на природе - извините, если
что не так...
А природа поливает нашего "Академика Абрама..." ледяным дождем со
снегом!.. Вернулся с кормы на капитанский мостик мокрый, промерзший, все
никак места себе не могу найти. Мастер сразу просек, что со мной творит-
ся что-то неладное. Ну, Кот есть Кот! Против очевидности не попрешь. Это
я про Мастера...
Стоит, на меня не смотрит, следит за показаниями радара, а сам, неза-
метно для других, спрашивает меня на чистейшем Шелдрейсовском:
- Ты чего дергаешься, Мартын? Не ешь, мечешься туда-сюда, нервнича-
ешь... Тебя укачало, что ли?
Надо сказать, что последние сутки нас даже очень валяло. Еще и туман
к тому же. Это только сейчас дождик со снегом пошел, видимость хоть нем-
ного, но улучшилась.
- Нет, - отвечаю я ему. - Со мной все в порядке, Мастер. Вы на меня
не отвлекайтесь, пожалуйста. Можно мне посидеть на Главном Компьютере?
С тех пор как мы с Мастером еще в Абердине выяснили, что излучение
Главного Компьютера только усиливает потенцию у Котов, а отнюдь не по-
давляет ее, я последнее время на всякий случай как можно чаще старался
посиживать на нем. Неизвестно, какие Кошки тебя ждут в Америке...
А так как я уже научился на все спрашивать разрешения у Мастера, то
без его согласия позволял себе только лишь на корму бегать, в собствен-
ный гальюн. Но каждый раз докладывал, где был.
- Садись, садись, Мартын! Погрей задницу, просуши хвост, - вслух ска-
зал мне Мастер.
На мостике уже привыкли к тому, что Мастер частенько со мною разгова-
ривает вслух и я почти всегда как-то странно верно реагирую на его сло-
ва.
Сами понимаете, "странно верно" - для непосвященных. Для Мастера мои
реакции совершенно нормальны и ожидаемы. У нас с ним - диалог на равных.
Только я - младше, а он - старше.
Я тут же вспрыгнул на Главный Компьютер, сразу же ощутил тепло под
хвостом и промерзшими лапами и постарался устроится на нем как можно
уютнее и спокойней. Как всегда.
Ни хрена из этой затеи не получилось! Нервный колошмат неизвестного
происхождения бил меня изнутри, кончик хвоста непроизвольно выстукивал
бешеную дробь, и сама собой топорщилась шерсть на загривке. От ощущения
надвигающейся неотвратимой беды уши мои сами прижались к затылку, и я
мгновенно слетел с Главного Компьютера в невероятном психическом вздры-
че, граничащем с потерей сознания...
- Что происходит, Мартын?!.. - в полный голос нервно крикнул Мастер,
наверное, тоже почуяв чтото неладное.
И тогда я в ответ, изо всех своих Шелдрейсовских сил, заорал благим
матом:
- Стоп!!! Стоп!.. Лево руля!!!
Боясь в истерике разорвать нить Контакта с Мастером, я сиганул к нему
на правое плечо и вцепился в его куртку когтями всех своих четырех лап.
Это было последнее, что я запомнил...
...А ПОТОМ Я ВДРУГ УВИДЕЛ СЕБЯ ПОДВОДНЫМ КОТОМ!..
Я плыл в серо-зеленой мерзлой воде с ледяным крошевом, чуть впереди
нашего "Академика Абрама...", и видел, как на нас надвигается чудовищ-
ная, гигантская, необъятная ледяная глыба айсберга! Она заполняла собою
все пространство впереди, и только над самой поверхностью океана видне-
лась узенькая полоска просвета...
Этот ледяной кошмар, величиной с три наших ленинградских девятиэтаж-
ных дома, не высовывался наружу "ОДНОЙ ДЕСЯТОЙ ЧАСТЬЮ НАД ПОВЕРХНОСТЬЮ
ВОДЫ", как рисовал мне айсберги Мастер, а был подло и коварно притоплен,
оставляя перед взором нашего, ничего не подозревающего, несчастного
"Академика Абрама..." чистую, холодную гладь Атлантического океана!..
Я вижу, что через несколько минут наш "Академик Абрам Ф. Иоффе" вре-
жется в эту синюю, безжалостную ледяную стену и погибнет вместе со свои-
ми контейнерами, бедными "маслопупами" и "рогочами", совсем молоденькими
Дедом и Чифом, Маркони и Драконом... Не станет на этом свете Колобахи и
Точилы... Утонут Шеф и Люся... Уйдет из жизни такой потрясающий образец
КотоЧеловека, как Капитан этого судна - МАСТЕР!..
- Остановите машину!!! - кричу я из-под воды. - Тормозите, мать вашу
в душу!!! Сворачивайте, сворачивайте скорее, иначе... Мастер! Вы меня
слышите?!.. - отчаянно кричу я и пытаюсь упереться передними лапами в
подводную носовую часть нашего судна, пытаюсь хоть как-то затормозить
его гибельный ход...
Но мои задние лапы не находят твердой опоры, и я ничего, ничего, ни-
