нышек с бело-красными полосатыми флагами на корме, - могучие динамики,
при помощи которых можно было бы запросто докричаться до Петербурга, до
Мюнхена, до самого Господа Бога, стали спокойно и внятно вещать по-анг-
лийски и по-русски на весь белый свет:
- МИСТЕР АЛЕКСАНДР ПЛОТКИН! ВАС ЖДУТ НА ЧЕТВЕРТОМ КОНТЕЙНЕРНОМ ПРИЧА-
ЛЕ НА СУДНЕ "АКАДЕМИК АБРАМ ИОФФЕ". МИСТЕР ПЛОТКИН, ПОЖАЛУЙСТА, СЛЕДУЙТЕ
К ЧЕТВЕРТОМУ КОНТЕЙНЕРНОМУ ПРИЧАЛУ. ВАС ЖДУТ НА РОССИЙСКОМ СУДНЕ "АКАДЕ-
МИК ИОФФЕ"! ЕСЛИ ВЫ ПО КАКИМ-НИБУДЬ ПРИЧИНАМ НЕ СМОЖЕТЕ ПРИЙТИ НА СУДНО
САМИ, ОБРАТИТЕСЬ К ЛЮБОМУ СЛУЖАЩЕМУ ПОРТА - ПРЕДСТАВИТЕЛЬ "МОРФЛОТА"
РОССИИ И КАПИТАН СУДНА ТУТ ЖЕ ПРИЕДУТ ЗА ВАМИ В ТО МЕСТО, ГДЕ ВЫ БУДЕТЕ
НАХОДИТЬСЯ. ПОВТОРЯЕМ...
Снова в моей помутившейся башке прозвучал голос Мастера: "Ты слышал,
Мартын? Возвращайся на судно. Будем ждать вместе. Или хотя бы отклик-
нись..."
Но я не мог вернуться на судно! Я не мог откликнуться Мастеру!.. Я
был уже НАСТРОЕН НА ШУРИНУ ВОЛНУ и дико боялся утерять ту нить Контакта,
которой уже так давно не имел возможности пользоваться. А отсутствие
практики в поддержании Шелдрейсовского Контакта - губительно! Я и так-то
уже выбивался из последних сил, чтобы сохранить в себе эту способность
связи с моим Шурой... Связи, которая не находила своего подтверждения!..
Да мало ли что могло случиться с Шурой?!.. А вдруг он упал от недое-
дания или еще от чего-нибудь?.. Упал, ударился головой и лежит сейчас в
луже собственной крови, и ни черта не слышит - ни русского, ни английс-
кого, ни Шелдрейсовского?!..
Нет, нет... Его нет в порту! ОН бы МНЕ ответил в любом состоянии. Он
может не отозваться на призывы всех громкоговорителей мира; он - гордый,
независимый и талантливый - может плюнуть в морду любому хаму-чиновнику;
может разорвать многолетнюю дружбу с Человеком, совершившим, с его точки
зрения, всего один, пусть даже небольшой, но предательский поступок; он
запросто может ввязаться в любую драку с тремя "бычками", каждый из ко-
торых будет сильнее его в несколько раз... Он будет избит до полусмерти,
но он никогда не будет обвинен в трусости и унижен! И я за шесть лет
жизни с ним видел это много раз. А главное, ЕМУ известно, что ОН значит
для МЕНЯ! Поэтому я точно знаю: если бы ОН был сейчас в порту, - МНЕ ОН
БЫ ОТВЕТИЛ...
На доли секунды причудилось странное и страшное видение - зеленые-зе-
леные Люди...
Все в них было зеленым - туловища, ноги, лица, руки... Но руки были
еще и в крови...
...и стоят они вокруг высокого узкого зеленого стола, покрытого зеле-
ной скатертью... Или покрывалом?
...и там кто-то лежит... Кто это?.. Я не вижу лица... Оно закрыто...
Только трубки, трубки - мягкие, извивающиеся, а по ним что-то течет,
идет, движется куда-то...
...И много приборов вокруг... Как на Капитанском мостике.
А сверху - яркий-яркий свет!.. Он ослепляет меня... Я перестаю
что-либо различать... ЭТО ТЫ, ШУРИК?..
Мой мозг заполняется настойчивым голосом Мастера: "Я жду тебя, Мар-
тын... Возвращайся на судно... Мы завтра же поедем с тобой в Совете...
Тьфу, ети их мать! В русскую миссию - мы найдем твоего Шуру!..
- Обязательно найдем. Только вернись!.. Ты помнишь, где мы стоим?
Четвертый контейнерный... А завтра разыщем твоего Плоткина, и... Ты не
забыл, что мы хотели еще втроем немного выпить - ты, я и твой Шура?.. Я
тебя очень прошу, вернись, Кыся..."
Меня так встревожили и поразили интонации Мастера, что чуть глотку не
перехватило... Совсем слабак стал! Я проглотил подступивший к горлу ко-
мок и огляделся.
Конечно, я находился уже черт знает на каком расстоянии от нашего
четвертого причала! В своих метаниях по порту, в истерических поисках
Шуры я не замечал ни направления, ни расстояний, ни времени...
Только сейчас я увидел, что повсюду уже горят фонари и прожекторы,
пришвартованные суда игрушечно сверкают светом иллюминаторов, а небо
стало темно-фиолетовым.
По запахам я сообразил, что нахожусь рядом с какой-то портовой хар-
чевней, около которой росли три чахлых, промерзших деревца без единого
листочка.
Вот когда я понял, что сегодня Шуру мне уже не найти. Я переключился
на Шелдрейсовскую волну Мастера и сказал ему: "Я все слышал, Мастер... Я
просто не мог ответить. Мне тошно так, что и не высказать! Полный за-
вал... Ощущение, что я приплыл в пустоту. И я сегодня ночью хочу побыть
один. Простите меня, Мастер".
Мне подумалось, что раз я в этот момент нахожусь не на судне, то мне
не нужно спрашивать у неге на это разрешения. Здесь, на земле, я волен
распоряжаться собою сам. Помоги мне, Господи, делать это как можно пра-
вильней!..
"Но завтра ты придешь?" - спросил меня Мастер.
Я вдруг явственно увидел то, что пару раз уже видел - и в Английском
порту Абердин, и в Канадском Сент-Джонс. Я увидел, как Мастер с кем-то
болтает по-английски, с кем-то - по-русски, отдает различные приказания,
бегло просматривает документацию, подписывает кучу бумаг, проверяет, как
идет разгрузка контейнеров, отвечает на сотни вопросов команды, Помощни-
ков, Представителей порта, фирмы, с кемто о чем-то договаривается...
А сам мысленно, по-Шелдрейсовски, по-нашему, я бы даже не побоялся
сказать - по-Животному, хрен знает через какое расстояние разговаривает
со мной!
Сильный и умный КОТОЧЕЛОВЕК, с которым я, к сожалению, был так мало
знаком и вынужден так быстро расстаться...
"Завтра я обязательно приду попрощаться, - сказал я. - И поблагода-
рить. Для моей благодарности вам, Мастер, у меня вряд ли хватит слов,
но..."
"Мне не нужна твоя благодарность, - прервал меня Мастер. - Мне нужен
ты. Приходи".
И Мастер от меня отключился. Будто положил телефонную трубку.
Не скрою, отключился и я. Чуть ли не в прямом смысле слова: такая ус-
талость вдруг на меня навалилась, такое тупое оцепенение, что мне ничего
не оставалось делать, как подогнуть дрожащие задние ноги и усесться на
собственный хвост. Из меня будто воздух выпустили, так я вымотался - и
физически, и нервно.
А из харчевни - разные съедобные запахи, и двери открываются в обе
стороны - куда толкнешь. Я такие в Германии видел. И жрать абсолютно не
хочется, хотя и понимаю, что подкрепиться я просто обязан, иначе вообще
протяну лапы.
Встать же на все четыре лапы и войти в харчевню начисто нету сил. Ну,
не оторвать задницу от холодного асфальта - и все тут!..
В это время из-за угла харчевни прямо на меня выворачивается этакая
довольно крупная грязная и лохматая Псина и с диким лаем бросается ко
мне!
Однако я успеваю заметить, что бросается Псина не с большим запасом
храбрости. И поэтому с места не двигаюсь. Псина припадает к земле на пе-
редние лапы в метре от меня и гавкает как ненормальный. А у меня, честно
признаться, нет даже сил разогнуть задние лапы и встать в боевую стой-
ку...
Как когда-то говорил Шура: "Об убежать - вообще не могло быть и ре-
чи..."
И вот этот мудак гавкает, я сижу сиднем и отчетливо понимаю, что, ес-
ли я сейчас хоть что-нибудь не предприму, этот грязный и лохматый дурак
осмелеет и может здорово меня тяпнуть...
Но от дикой усталости в голову мне ничего не приходит, и я вдруг, со-
вершенно неожиданно для самого себя, говорю этому идиоту по-нашему,
по-Животному:
- Слушай, у тебя пожрать нечего? А то я совсем без сил...
Пес на мгновение балдеет от моей наглости, а потом очухивается и орет
хамским приблатненно-хрипловатым голосом на весь порт:
- Ты сюда жрать пришел, Котяра вонючий?!.. Да я тебе пасть порву!!!
Ты у меня счас отсюда без хвоста кувыркаться будешь!.. Это кто же тебе
разрешил появиться у кормушки старика Кана?!! Я два года контролирую эту
точку, а тут является какой-то задроченый Кот и...
- Ну, чего ты разгавкался? - говорю я вполне мирно, но чувствую, как
у меня на загривке начинает вставать шерсть дыбом. - Я ваших порядков не
знаю, я - иностранец...
- Нашел, чем хвастать! - лает этот кретин. - Ты в Америке, засранец!
Здесь все иностранцы!.. Все - эмигранты! А вы едете и едете сюда к нам,
сволочи!!! Вы что думаете - здесь сосиски на каждом углу валяются?!!
Добро бы Собаки ехали, а то, глядите, - еще и Коты со всего мира попер-
ли!.. Скоро продыху от вас не будет!..
Тут я вспомнил, как в Мюнхене Таня Кох как-то цитировала одного русс-
кого писателя, живущего в Германии много-много лет. Он, по словам Тани,
говорил: "Нет более страшного врага для эмигранта-новичка, чем эмигрант
со стажем, приехавший сюда на несколько лет раньше..."
Вспомнил я эту цитатку и чувствую - верхняя губа сама собой поднима-
ется, уши прижимаются к затылку, в лапы вливается невесть откуда взявша-
яся мощь и упругость, и тело становится легким и сжатым в комок. Ну, как
обычно у меня перед генеральной дракой.
Но я все еще себя сдерживаю... Вернее, пытаюсь сдерживать и говорю
этому шлемазлу подрагивающим от напряжения голосом, тщательно стараясь
придать голосу спокойные модуляции:
- Ты бы уж так не надрывался, Песик. А то ведь недолго и по рылу
схлопотать.
Этот дурак не врубается в то, что я говорю, принимает дрожь моего го-
лоса за проявление испуга, смелеет и с диким криком: "Разорву падлу!.."
- бросается на меня.
Ну и, естественно, тут же получает серию ударов когтями по харе -
раз, два, три, четыре!..
От неожиданности и боли Пес переворачивается через голову и с воем,
срывающимся в обиженный визг, отлетает в сторону.
Я уже собираюсь было войти в харчевню, в расчете на то, что уж там
этот "боец" не посмеет продолжить драку. А я смогу, потеревшись о
чьи-нибудь ноги, спокойненько стяжать себе чего-нибудь съестного. Но не
тут-то было...
На вой этого обалдуя, откуда ни возьмись, мчится такая же беспород-
ная, разноликая и грязная "Собачья свадьба".
Сейчас я попытаюсь объяснить, что это такое.
Так как Собаки, за очень редким исключением, в большинстве случаев -
скопище кретинов, подхалимов и тупиц, не умеющих даже нормально трах-
нуться, то собирается компашка, примерно шестьсемь разнокалиберных
Псов-Кобелей, и начинает бездарно, помногу часов бегать за ОДНОЙ грязну-
лей Сучкой, которая, опустив голову к земле и делая вид, что она там че-
го-то отыскивает, неторопливо убегает от этой унылой своры Кавалеров-Те-
оретиков.
Кавалеры же - от Кобелька-самосерьки, величиной с пивную бутылку, до
провонявшего помойками Дворняга ростом с теленка - сутки покорно бегают
за Сучкой, считая за счастье, когда кому-нибудь из них удается понюхать
у нее под хвостом!
Я вообще удивляюсь - как это у них еще Щенки рождаются...
Это вместо того, чтобы прихватить эту Суку за шкирятник клыками, при-
тиснуть, чтоб и не шелохнулась, и оттрахать за милую душу. Да так, чтобы
потом она за тобой полгода бегала!
Короче, "Собачья свадьба" - зрелище жалкое и комическое. Со стороны
смотреть - обхохочешься!..
Но когда на ТЕБЯ летит вот такая "Собачья свадьба", распаленная не-
состоявшейся сексополовухой и исконно-посконной жлобской ненавистью ко
всему Котово-Кошачьему роду, а впереди всех мчится на ТЕБЯ грязная Сука
с отвисшими сосками от еще недавних родов и собственной Сучьей злобой
задает тон остальным своим Ухажерам-Дилетантам, - тут, извините, не до
смеху. Не до хохоту.
Сами понимаете, что, когда вся эта сексуально озабоченная блохатая
компашка примчалась на выручку отлупленного мною Пса, я уже сидел высо-
ковысоко на дереве. Это же счастье, что кто-то эти деревья когда-то сюда
посадил!..
Скопище Собак-дебилов обступило мое дерево, задрало свои морды вверх
и, пронзая меня злобными взглядами, подняло жуткий гвалт, неся меня по
всем кочкам. Причем лаяли они нормально - по-Животному, но с абсолютно
разными акцентами: преобладал (как я уже потом понял...) испанский. Был
и венгерский, и польский, и болгарский, и турецкий, и еще - черт знает
