только книжка "Человек находит друга" Конрада Лоренца...
- Так ты и Лоренца знаешь?!.. - потрясенно воскликнула Рут.
- Естественно!.. Но так как я читать не умею, мне читал вслух мой Шу-
ра. А доктора Шелдрейса он мне переводил с английского...
- Он говорит по-английски? - спросил Тимур.
- Говорит неважненько, а читает запросто.
- А где он сейчас? - поинтересовалась Рут.
- Не знаю, - ответил я, и меня вдруг пронзила такая печаль, что чуть
слезы на глазах не выступили. - Он должен был меня встретить, но... Мо-
жет быть, с ним что-нибудь случилось? Мы так ждали друг друга...
Рут достала блокнот и карандаш:
- У тебя адрес его есть?
- Нет. Но его адрес есть у одного конгрессмена из Вашингтона - прия-
теля моего Старшего Друга из Германии Фридриха фон Тифенбаха. Может,
слышали? Он старый и очень интеллигентный миллионер. Его все знают...
- Я, к сожалению, о нем не слышала, но убеждена, что его должны все
знать! - уверенно подтвердила Рут. - Потому что интеллигентных миллионе-
ров в мире можно пересчитать по пальцам на одной руке. Фамилию конгресс-
мена помнишь?
- Нет.
- Наплевать! Не расстраивайся. Завтра, по нашим полицейским каналам
мы найдем тебе твоего... Как, ты сказал, его зовут?
- Шура... То есть полное имя - Шура Плоткин.
- Он еврей?
- Да, а что?
- Тогда надо искать "Шнеера Плоткина". Или "Шмуля", или "Шлему". Мно-
гие евреи, переехавшие в Штаты, сразу меняют свои имена на чисто еврейс-
кие. В общине бухарских евреев - это как правило.
Я подумал, что мой Шура вряд ли переменит имя только из-за перемены
страны. Шура есть Шура, и он всегда останется самим собой. Даже в общине
бухарских евреев...
Но я тактично промолчал. Хотя, с другой стороны, моя тактичность
слегка попахивала предательством. Поэтому я решил, что, когда мы поближе
познакомимся с Рут, я ей обязательно об этом скажу! Или, если она сама
познакомится с Шурой, она и без меня поймет про него все, что нужно.
- Тим, сынок, - молнией в ванную! Душ, пижама - и вернуться к столу.
Легкая перекуска и немедленно в постель. Ясно? - распорядилась Рут.
- О'кей, ма. Мартын, ты спишь у меня! - бросил мне Тимур и поплелся в
ванную комнату.
Было видно, что ребенок - совершенно без сил.
- А что ты обычно ешь на ночь, мой дорогой КЫ-ся?- спросила меня Рут.
Спустя еще минут двадцать уже совершенно сонный Тимур, не найдя в се-
бе сил даже допить стакан молока, чмокнул Рут, пожал мне лапу и, еле пе-
редвигая ноги, ушел к себе, повторив, что спать я обязан только у него.
Мать рано утром уедет на работу, а у нас с ним еще куча совместных
дел...
Когда почти спящий Тимур уполз к себе, я спросил Рут - откуда у него
столько свободного времени? Вроде бы сейчас - не лето. Как же школа?..
Все это я знал еще от наших питерских Котов и Кошек, в чьих семьях
были дети-школьники.
Рут сделала мне знак - погоди, дескать, и прислушалась к шорохам из
Тимуровой комнаты. Убедившись, что он уже лег, она закрыла плотно дверь
кухни-столовой и достала из своего громадного холодильника большую четы-
рехугольную бутылку джина "Бефитер" с пожилым типом на этикетке. Тип был
одет в красный костюмчик и дурацкую черную шляпу времен царя Гороха. Я
не виноват - так говорил Шура, когда хотел подчеркнуть давность события.
В руке этот тип держал длинную хреновину с острием на конце и кистями
под острием. Не то - копье, не то - еще хрен знает что...
Затем Рут разбавила джин тоником, смешала все это в стакане и приста-
вила стакан к углублению в двери холодильника. И слегка нажала. Отку-
да-то сверху в стакан высыпались аккуратненькие шарики льда. "Во, бля,
техника!" - сказал бы Водила.
Рут чуть приоткрыла дверь и снова прислушалась. Я понял, что она не
хотела бы, чтобы Тимур видел ее со стаканом джина.
- Ты не пьешь? - спросила меня Рут и указала на "Бефитер".
- Очень редко, - честно сказал я.
- Я тоже. - Рут приветственно подняла стакан: - Будь!..
Она сделала хороший глоток и только тогда ответила мне на мой вопрос
о школе. Оказывается, в американских "хай-скул" и "паблик-скул" по новой
педагогической теории время от времени теперь возникают неожиданные пя-
ти- и семидневные каникулы в самой середине учебного процесса. Которые
призваны якобы разгружать мозг ребенка...
А так как никто, кроме родителей, не думает о том, с каким трудом по-
том приходится загружать этот же мозг мыслью о необходимости продолжения
дальнейшей учебы, то она - Рут Истлейк, мать-одиночка, единственный Че-
ловек, всерьез ответственный за образование своего Сына, - считает эти
школьные нововведения абсолютным и вредным кретинизмом!..
- Сейчас у него очередная пятидневная пауза... Ребенок, к сожалению,
предоставлен почти целиком самому себе. Я на работе - как белка в коле-
се. - Рут отхлебнула из стакана и закурила сигарету. - Хорошо еще, что
теперь у него появился ты и что он еще одержим идеей-фикс...
- Какой идеей? - не понял я.
- Идея-фикс - навязчивая идея. Возможно, он и сам посвятит тебя в эту
историю, но пока - я тебе ничего не говорила, О'кей?
- Могила! - пообещал я точно так же, как в этих случаях делал Водила.
- Очень убедительно. Впервые слышу. Так вот, в свободные дни Тим че-
рез весь Нью-Йорк мотается в порты Нью-Джерси и в Нью-Арк. Ищет какойни-
будь израильский пароход. Хочет договориться с капитаном, чтобы на лет-
ние каникулы его взяли на судно юнгой. Ему обязательно нужно хоть нена-
долго смотаться в Израиль...
- Зачем?!!
Оказалось, что Тимур, еще во времена своего тюремного интерната, без
памяти влюбился в дочь интернатского врача - Машу Хотимскую. И пользо-
вался у нее нескрываемой взаимностью.
Последнюю фразу Рут произнесла с откровенной гордостью!
Сейчас Хотимские живут всей семьей в Израиле. Тимур получает от Маши
письма и теперь спит и видит оказаться в Израиле хоть на пару дней. В
последнем письме Маша написала, что папа все еще не встал на ноги, лишь
готовится к экзаменам на врача, а пока изучает иврит в ульпане и работа-
ет кем-то вроде дворника, что дает им какую-то скидку при оплате кварти-
ры...
- Короче говоря, он повторяет извечный начальный путь любого эмигран-
та, - сказала Рут. - Так что в ближайшее время в Америку им не выб-
раться. Это для них очень дорого.
Рут загасила сигарету и немножко попила джин с тоником. Лед уже почти
растаял в стакане.
- Нам тоже такое путешествие пока еще не вытянуть, - огорченно доба-
вила Рут. - Я имею в виду - поездку в Израиль...
...И как-то так само собой получилось, что я разомлел от тепла, дове-
рия, успокоился от присутствия рядом грустной красивой Женщины и, не
вдаваясь в подробности, рассказал Рут свою историю. Надо же мне было
как-то представиться...
Я рассказал Рут Истлейк про своего Шуру Плоткина, про моего приятеля
по ленинградскому пустырю - безхвостого Кота-Бродягу, про бывшего Кошко-
дава и Собаколова - отвратительного гада Пилипенко, ставшего хозяином
очень богатого пансиона для тех же Котов и Собак, которых он еще недавно
отлавливал, убивал и за маленькие, ничтожные рубли продавал их шкурки на
Калининском рынке. А сейчас, за большие и уважаемые доллары, он этих же
Котов и Собак чуть ли не в жопу целует...
Я рассказал ей про Водилу, про наркотики, про побоище на автобане
Гамбург-Мюнхен, про мою жизнь в Английском парке, про семейство Шредеров
и Манфреди, про своего любимого старого Фридриха фон Тифенбаха, про Таню
Кох и профессора фон Дейна. Я даже рассказал ей про своего немецкого ко-
реша - полицейского овчара Рэкса, про питерского младшего лейтенанта ми-
лиции Митю, про Капитана контейнеровоза "Академик Абрам Ф. Иоффе"...
Рассказал, как Тимур спас меня от "Собачьей свадьбы"...
Я только про Кошек не стал рассказывать - ЧТО я могу с ними, СКОЛЬКО
раз могу и почему мне ЭТОГО всегда хочется...
И про мою подружку Собачку Дженни я тоже ничего не сказал...
И про Лисицу...
А про Крольчиху мне и самому было вспоминать противно и унизительно.
Я вообще решил не раскрывать перед Рут сексуально-половую сторону мо-
ей жизни. Хотя именно ЭТА сторона занимала в моей биографии очень много
ярких и волнующих страниц!
Я подумал, что Настоящие Коты не должны вслух рассказывать о своей
собственной половухе посторонним. Тем более - Женщинам. Тем более - та-
ким красивым Женщинам, как Рут Истлейк...
В романе, в рассказе, в литературе - да, пожалуйста. Если эти сексу-
ально-половые подробности необходимы для развития сюжета, для точной об-
рисовки характера героя, для драматургии, - нет вопросов! Пиши и ни хера
не стесняйся. Только не делай из этого самоцель - не раз говорил мой Шу-
ра, когда его упрекали за "излишнюю откровенность" и "ненормативную лек-
сику". Главное - говорил Плоткин - не впадать в пошлую порнуху! А Плот-
кин знал, что говорил...
Раньше я как-то о таких его словах не очень-то задумывался. А вот
сейчас, на расстоянии, по прошествии большого отрезка времени, неожидан-
но понял, что, несмотря на все свое безудержное блядство и постоянное
желание чего-нибудь да выпить, Шура Плоткин был самым ВЫСОКОНРАВСТВЕННЫМ
Человеком, которого я когда-либо встречал!
Более внимательного слушателя, чем Рут Истлейк, я бы не мог себе по-
желать. Я вообще заметил, что Женщины умеют слушать гораздо лучше, чем
Мужчины.
Закончив свой рассказ эпизодом с "Собачьей свадьбой", я решил, что
теперь представлен вполне достаточно, и с устатку взял небольшой
тайм-аут - долопал остатки сосиски и допил молоко.
Если кому-нибудь придет в голову спросить меня, откуда Кот может
знать, что такое "тайм-аут", - я посоветую ему просидеть перед телевизо-
ром с программой "Евро-спорт" столько часов, сколько мы просидели с Эри-
хом Шредером и Руджеро Манфреди!
- О'кей, - сказала Рут и сотворила себе новую порцию джина с тоником
и со льдом. - А теперь послушай меня...
...Матерью Рут была шведская манекенщица и начинающая фотомодель из
Стокгольма, а отцом - темнокожий барабанщик из крохотной нищенской джа-
зовой группы с пышным названием "Черные звезды Гарлема". Звали его - Чак
Слоун.
Инга и Чак влюбились друг в друга в первую же секунду знакомства, и
Инга умудрилась отдаться Чаку несколько раньше, чем тот сообразил попро-
сить ее об этом.
Как только их дочери Рут исполнилось восемнадцать и она поступила на
факультет журналистики Университета Штата Нью-Йорк (Колумбийский - в
Верхнем Манхеттене, оказался не по карману...), Инга и Чак Слоун спра-
ведливо решили, что теперь дочь и сама выгребется, и уехали в Швецию, в
маленький городишко Якобсберг, в дом Ингиных родителей, которые вскоре и
померли. Якобсберг находился в двадцати шести километрах от Стокгольма,
и черный американец Чак Слоун уже много лет считается там достопримеча-
тельностью городка - где-то в одном ряду с остатками крепостной стены
пятнадцатого века и галереей с копиями картин неизвестных художников,
когда-то населявших Скандинавию.
Такая честь оказывается Чаку не потому, что он - единственный черно-
кожий в городе, а просто еще никто из молодых местных музыкантов, даже
учившихся у самого Чака, не насобачился так управляться с джазовыми ба-
рабанами, как это и по сей день делает старый черный Чак Слоун!
- К осени мне обещают прибавку за выслугу лет, и уж тогда-то мы втро-
ем - Тим, ты и я - обязательно слетаем к моим старикам в Швецию. Как
идейка? - спросила Рут.
- Грандиозная, - ответил я и подумал: "Вчетвером бы слетать, с Шу-
рой..."
...Если ты не полный дебил, то обычно нормальный человек заканчивает
университет в двадцать два года. Но после этого еще и в аспирантуре
учится пару лет, чтобы закрепить выбранную профессию.
Однако между окончанием университета и поступлением в аспирантуру в
жизни Рут Слоун возник здоровенный двадцатичетырехлетний белый парень -
