повезло, и рассказал всю историю посещения моего опустевшего дома...
- Немедленно возвращайся в Мюнхен! - закричала Таня. - У тебя опла-
ченный билет на самолет в оба конца! Здесь у тебя есть дом, и не один, и
тебя здесь все любят и ждут! Пусть они сейчас же везут тебя на аэрод-
ром!..
- Подожди, Таня! Не торопись... - прервал я ее с легким раздражением.
- Ты можешь со мной говорить? Я не в больницу к тебе попал?
- Нет, говори сколько хочешь. Мы только что с Фолькмаром вернулись из
клиники. У нас была сегодня очень серьезная операция и я боялась, что ты
позвонишь именно в то время, когда я буду ассистировать Фолькмару...
Когда ты вылетишь? Мы тебя встретим!..
- Таня! Таня... Я не могу сейчас никуда вылететь... Я не знаю, смогу
ли я в ближайшее время вообще попасть в Мюнхен. Мне в Нью-Йорк нужно! А
до этого...
Я вспомнил своего несчастного Водилу и сказал Тане в Мюнхен:
- А до этого - у меня здесь еще куча дел!
Таня чуть не заплакала:
- Кот, родненький... Чем я могу тебе помочь? Может быть, тебе дать
Фолькмара?
- Нет, - твердо сказал я. - Соедини меня с Фридрихом.
Мгновенно в трубке что-то тихо щелкнуло, и я услышал спокойный хрип-
ловатый голос Фридриха фон Тифенбаха:
- Здравствуй, мой дорогой.... Я подключился, как только услышал вы-
зов. Я так и думал, что это звонишь ты. Вот видишь, как многому я у тебя
научился? А так как у нас с Таней телефоны скоммутированы - можешь не
повторять всего того, что ты говорил ей. Я слышал. Ты убежден, что твой
Шура живет в Нью-Йорке?
- Так он написал на своей визитной карточке. Здравствуй, Фридрих!
Прости меня, пожалуйста, у меня здесь совсем голова кругом пошла...
- Я слышу. Не нервничай. Я не могу немедленно позвонить в Вашингтон к
одному своему приятелю-конгрессмену - сейчас в Америке еще очень раннее
утро, и он, скорее всего, еще спит. А ночью - нашей Мюнхенской ночью я
позвоню ему и посоветуюсь с ним по всем твоим проблемам. О'кей?
- О'кей... - тихо сказал я. - А это удобно?
- Что? - не понял Фридрих.
- Звонить конгрессмену...
- Удобно. Мы с ним когда-то вместе кончали университет в Гарварде.
Делай, пожалуйста, свои дела спокойно и без лишней экзальтации. Тебе еще
нужно найти своего больного приятеля - шофера.
- Да, - сказал я.
Сердце мое разрывалось между Мюнхеном и Петербургом!
- Вот и ищи. А завтра в это же время позвони мне и Тане, пожалуйста.
Хорошо?
- Хорошо... - еле выговорил я, и слезы сами потекли у меня из глаз.
Ну, что я за слабак стал?! Так бы сам себе и набил морду!..
- Бис морген, Фридрих, - сказал я. - До завтра, Танечка. И сам нажал
кнопку отключения. Митя спрятал телефон в сумку, осторожно погладил меня
по голове:
- Я слышал, они с тобой, вроде, не по-нашему разговаривали? - уважи-
тельно спросил он.
- По-немецки, - ответил я.
- Ну, ты даешь!.. - в голосе Мити я услышал интонации Водилы. - А еще
по-какому можешь?
- По-всякому.
- И по-английски?!
- И по-английски.
- Тогда-то что?! - радостно воскликнул Митя. - Тогда тебе прямо туда
и надо. Хули здесь-то делать, пропади оно все пропадом. Мог бы я, как ты
- по-всякому, хер бы меня кто тут увидел! Куда едем, командир?
- Давай, Митя, сейчас на Невский. Не на самый Невский, а на улицу Ра-
кова, между "Пассажем" и Музкомедией. Там где-то один мой друг живет...
По дороге я коротко рассказал Мите про моего Водилу, признался в том,
что не знаю ни его имени, ни фамилии, ни точного адреса, но очень-очень
его люблю! И, что мне обязательно нужно сообщить ему, что он целиком и
полностью оправдан в том кокаиновом деле. А если наши продолжают еще
здесь катить на него бочку, - то я позвоню в Мюнхен одному Человеку, с
которым мы только что разговаривали, моему старшему другу, - он свяжется
с самим Полицейским министром Баварии, а тот, в свою очередь, с нашими
органами, и еще посмотрим, кто от этого всего выиграет... Как бы кое-ко-
му из наших русских по шапке не надавали!
- Ох, Кыся! - весело рассмеялся Митя. - Знаешь, кто ты? Ты - Кот-иде-
алист. Я тебе так скажу: наши сейчас никого в мире не боятся. На нас уп-
рава одна - доллар! И так - снизу доверху... Ладно. Задержишься здесь на
месячишко - все сам поймешь. Как мы твоего дружка-то искать будем? Ты об
этом подумал?
Я смутился. Точного плана поисков Водилы у меня еще не было. Честно
говоря, я надеялся на случайность. Дескать, Митя посидит в машине, по-
дождет меня, а я часок покручусь там по дворам, поговорю с Котами и Кош-
ками. И так дня за три-четыре, может, и найду своего Водилу.
Когда я, запинаясь от сознания идиотизма такого плана, предложил этот
вариант поиска Водилы, Митя посмотрел на меня с нескрываемым презрением:
- Чокнутый, что ли? - сказал он. - Ты от того, что своего Шуру в Аме-
рику упустил, совсем головкой тронулся! Кто ж так ищет?! Что это за са-
модеятельность?! Так и за десять лет не управишься. Нет, браток, эту по-
зицию мы с тобой малость переиграем - ты мне счас хорошо опишешь своего
Водилу, сам посидишь в машине, а я со своей милицейской ксивой разыщу
там ихнего участкового и покалякаю с ним по-свойски. Понял?
- Спасибо тебе, Митя, - сказал я.
- "Спасибом" не отделаешься! - засмеялся Митя. - Будешь в Америке -
пришлешь мне вызов... Не боись, шучу я так!
Полтора часа спустя, в быстро сгущающейся темноте и поздно зажигаю-
щихся фонарях, мы с Митей подходили к дому Водилы.
Я сидел в сумке и без жилетки, чтобы Водила мог меня сразу узнать.
Сумку на плече нес Митя, а в руке держал бумажку со всеми Водилиными
данными. Впервые услышанные мною фамилия и имя Водилы оказались мне нас-
только чуждыми и непривычными, что нет смысла их здесь даже называть.
Для меня он так навсегда и останется "Водилой" - дай Бог ему здоровья!..
От Мити попахивало водкой, луком и котлетами. Это он дома у участко-
вого уполномоченного милиционера за компанию принял.
Участкового он нашел с большим трудом. Ходил по дворам, спрашивал,
пока не наткнулся на какую-то разбитную бабешку, которая сразу же сказа-
ла:
- А, Витька наш? Так он уж поди лыка не вяжет. Счас сколько?
- Шесть, - ответил Митя.
- Точняк! - хохотнула бабешка. - Он к шести уже второй пузырь прикан-
чивает. Вона его лестница! Второй этаж, направо - первая дверь.
Но это был злостный поклеп на участкового Витьку, как сказал мне Ми-
тя. Витька только-только начал было первый "пузырь", как тут к нему
явился Митя, и Витька был трезв, как стеклышко.
Митя представился, показал удостоверение и описал моего Водилу.
Витька сразу же сказал, что такого очень даже хорошо знает, но дать о
нем сведения категорически отказывается, пока коллега Митя с ним не при-
мет по стаканэ.
Пришлось принять. После чего Витька выразил сильное сомнение, что Ми-
тя сможет поговорить с Водилой. Потому что Водила в настоящий момент не
Человек, а - Растение...
Он так и сказал - "РАСТЕНИЕ". Не разговаривает, ничего не понимает,
движения - ноль, полный паралич. Дочка двенадцатилетняя его с кровати на
коляску пересаживает и обратно. Однако под себя не ходит. Дочка как-то
научилась понимать - когда ему судно подставить, когда "утку" подать. В
доме чисто. Жена - на ладан дышит...
А недавно пришла бумага из следственного Управления Министерства
внутренних дел, что Водила во всем оправдан - истинные виновники дела
номер такого-то установлены, и Министерство внутренних дел приносит Во-
диле свои извинения.
- Ему эти извинения - как собаке пятая нога, - сказал участковый
Витька и налил по второму стакану. - Или как рыбе зонтик. Его лечить на-
до, а не извиняться перед ним! А они...
Дальше пошел такой мат, что даже Митя не понял, что хотел сказать
участковый Витька. Понял только, когда тот на весь дом прокричал:
- Кому служим, Митя?!! От стыда сдохнуть!..
Вот тут Митя отказался пить второй стакан, поблагодарил за все сведе-
ния и адрес моего Водилы, и ушел, сказав, что, во-первых, он, Митя, за
рулем, а во-вторых, в машине его ждет один Клиент.
- Я хотел сказать - "приятель", но побоялся, что этот Витька сразу же
заорет: "Давай сюда и приятеля!" Поэтому я и сказал - "Клиент". Не оби-
жаешься? - спросил Митя.
Дверь нам открыла Настя - дочь Водилы. Я ее сразу узнал по Водилиным
рассказам. Мы, когда по Германии с ним ехали, все уши мне про нее про-
жужжал.
Настя была в кухонном переднике, со столовой ложкой в руке. Митя ска-
зал, что один старый друг хочет повидать ее папу.
- Проходите, - сказала Настя. - Он как-раз сейчас ужинает.
Митя снял куртку и теплые ботинки в прихожей, и в одних носках прошел
со мной в комнату. Я сидел в сумке и сердце у меня колотилось, как су-
масшедшее! Я даже задыхаться стал, а битый мой бок разболелся еще
сильнее.
- Здравствуйте! - бодро сказал Митя и я выглянул из сумки. То ли Нас-
те показалось, что я высунулся из сумки на это Митино "здравствуйте", то
ли вообще мое появление показалось ей таким уж смешным, но, увидев меня,
Настя весело расхохоталась!
Честно говоря, я приготовился к трагической ситуации, а Настя сразу
же внесла в наш визит какую-то свою легкость, свое смирение перед
Судьбой, свою самоотверженность, что ли... Хотя то, что я увидел - у ме-
ня никакого веселья не вызвало. В жутком больничном кресле на колесах,
не идущим ни в какое сравнение с такими же инвалидными колясками в Гер-
мании, сидел мой Водила - худой, с серым, землистым лицом, с запавшими
щеками, в повисшей на нем знакомой мне клетчатой теплой рубашке и с та-
кими бессмысленно потухшими глазами, что мне чуть худо не стало!
На шее у Водилы был подвязан детский клеенчатый слюнявчик, прикрываю-
щий грудь от вываливающейся изо рта каши.
- Папочка, - негромко сказала Настя и повернула голову отца в нашу
сторону. - К тебе гости пришли, проведать тебя.
Это было страшное зрелище. Водила смотрел сквозь нас с Митей, и мне
казалось, что меня уже нет в этом мире... Что сквозь меня можно смот-
реть, проходить, проезжать... Что я вижу и ощущаю все это откуда-то сов-
сем из иных, внеземных сфер...
И ледяной ужас стал заполнять все мое существо! Неужели меня уже
нет?!
Но я нашел в себе остатки каких-то неведомых сил, о которых я даже не
подозревал, стряхнул с себя кошмар оцепенения и выскочил из сумки прямо
на безжизненные руки Водилы! Обхватил его передними лапами за шею и за-
вопил истошно и исступленно - сначала от растерянности, по-Животному, а
потом, опомнившись, по-Шелдрейсовски:
- Водила!!! Водилочка!.. Это я - Кыся!.. Твой Кыся! Помнишь?! Бал-
тийское море! Германия!.. Собачки на таможне!.. Бармен.. Лысый!.. Мюн-
хен!!! Очнись, Водила!
Я лизал его щеки, нос, глаза, я кричал в его уши, и вел себя как ума-
лишенный, а окаменевшие от неожиданности и испуга Настя и Митя стояли
как вкопанные с открытыми ртами.
Я весь перемазался в каше, которая выпадала из безжизненного рта Во-
дилы, но в какой-то момент я вдруг почувствовал, как шевельнулись его
пальцы!
Я не поверил самому себе, отстранился и уставился Водиле прямо в гла-
за... И увидел, что глаза Водилы ОЖИВАЮТ!..
- Водила! - закричал я еще сильней и даже укусил его за ухо! А Води-
ла...
Ну бывают же, черт вас всех побери, замечательные чудеса на нашем
паршивом белом свете!!!
А Водила все сильнее и сильнее прижимал меня к себе оживающими рука-
ми, уже почти осмысленно разглядывал меня широко открытыми глазами и
вдруг...
И вдруг лицо его исказила мучительная гримаса, будто от очень сильной
боли.
Мне даже показалось, что я СЛЫШАЛ, как в его голове что-то тихо-тихо
щелкнуло, а по спине (но это уже видели и Настя, и Митя) прошла судорога
с едва слышным хрустом.
Неожиданно Водила сам себе вытер рот, и превозмогая какие-то та-
инственные внутренние тормоза, сипло, скрипучим голосом, как очень долго
