- Я обращаюсь к тебе как Животное к Животному! - прямо сказал я Рэк-
су. - Ты наконец это можешь понять, кретин ты зацикленный?!
- Если ты будешь оскорблять меня при исполнении служебных обязаннос-
тей, я задам тебе трепку, - строго сказал Рэкс.
- И останешься минимум без одного глаза, - пообещал я ему. - За это я
тебе отвечаю. Да еще и морду располосую так, что тебя никто не узнает. А
кому в полиции нужна одноглазая Собака? Вот тут-то тебя точно вышибут
пинком под хвост с государственной службы. Тем более, что свои прямые
служебные обязанности ты исполнять отказываешься. Шлемазл!..
Это всегда так Шура Плоткин говорил, когда сталкивался с каким-нибудь
абсолютно умственноотсталым типом. Причем, насколько я понял, Шура и сам
не знал, что такое "Шлемазл". Однажды он сказал мне, что это было люби-
мое ругательство его бабушки. И оно ему еще в детстве очень понравилось.
Понравилось, как звучит.
- Шлемазл... - с разными интонациями повторял Шура. - Шлемазл!.. Нет,
в этом что-то есть... Ты слышишь, Мартынчик? Шлемазл - и этим все сказа-
но!
Одним глазом я следил за этим вонючим Рэксом - чтобы он меня сдуру не
цапнул, а вторым поглядывал на Водилу и видел, что наш грузовик уже
прочно стоит на новом колесе, простреленное валяется рядом, а Водила
убирает инструмент в железный ящик с ручками.
Я решил сделать последнюю попытку:
- Послушай, шлемазл! - сказал я этому Рэксу. - У тебя хоть с твоим
Шефом есть Контакт?
- Какой еще "контакт"?
- Телепатический, - терпеливо объяснил я.
- А что это такое?
- Ну, Он тебя понимает?
- Нам достаточно того, что я Его понимаю. Он приказывает, я делаю. А
больше нам ничего не положено.
- Но ты можешь рассказать ему все, что я тебе говорил? - продолжал
допытываться я.
- Стану я ему забивать голову всякими Кошачьими бреднями!
Вот тут я унизился до того, что не вмазал ему по рылу за такую в выс-
шей степени оскорбительную фразу, а покорно попросил еще раз:
- Может быть, Ему это не покажется такими уж бреднями. Попробуй, Рэк-
сик, а?..
- Какой я тебе еще "Рэксик"?! Ты как разговариваешь с полицией?! -
вдруг зарычал этот болван и рванулся ко мне.
Я сходу врезал ему пару раз по харе когтями и мгновенно очутился на
крыше кабины.
- Эй, Кыся! Ты чего собачку обижаешь? - крикнул мне Водила.
Впервые в жизни мне дико захотелось выругаться страшным Человеческим
матом! И чем грязнее - тем лучше... Мне захотелось выплеснуть на голову
этой тупой полицейской Псине поток всех возможных и невозможных Людских
матерных слов в самых чудовищных и тошнотворных комбинациях, которые я
когда-либо слышал у нас в России!
Но матюги так и застряли у меня в глотке, потому что полицейские ска-
зали всем "Гуте райзе!" - что-то вроде "Счастливого пути...", втащили
своего озверевшего болвана Рэкса в машину и уехали. А мы с Водилой оста-
лись нос к носу с Лысым и Аликом.
Вот когда я понял, что нам с Водилой надеяться не на кого! Если мы не
спасем себя сами, нас никто не спасет. Тем более, что в руке у Алика
снова появился его большой пистолет.
Неожиданно в моей голове вдруг возник негромкий голос Водилы: "Не
психуй, Кыся. Не дергайся. Как-нибудь выгребемся. Ты там сверху пригля-
дывай за Аликом. Вдруг он стрелять захочет..."
Вслух же Водила сказал:
- Ну что, будем перегружать вашу пачку?
- Вот это молодец! - восхитился Алик. - А я уж думал, что тебя при-
дется снова уговаривать.
И Алик выразительно помахал пистолетом.
- Пять штук на дороге не валяются. А если потом еще с каждого рейса
так же... Как говорит мой Кыся - чего мне хвост задирать и зубы скалить?
- ухмыльнулся Водила.
- Ах, у тебя еще и Кот говорящий?! Ну, ты грандиозный мужик!
Алик был удивительно артистичен! Он все время во что-то играл. В "ми-
лую мальчишескую беспечность" и "хорошее настроение" с дорожной полици-
ей, в "восхищение" моим Водилой, в "простоту" и "рубаху-парня", в "рас-
полагающую открытость". Играл широко, легко, без пережима, целиком отда-
ваясь только что сочиненному образу.
Однако, с Лысым он был строг и неумолим. Но это тоже была своего рода
игра - этакий маленький спектакль в расчете на трусливого и неумного
зрителя.
Иногда он терял над собой контроль - всего лишь на секунду, и глаза
его становились жесткими, слишком явно оценивающими каждое чужое движе-
ние, каждое слово, каждую интонацию. И я видел, что выстрелить он был
готов в любое мгновение.
Ах, если бы он мог сам перегрузить эту дурацкую "фанерную" пачку с
кокаином в сто семьдесят кило весом в свою "Тойоту"! Он бы просто не
медля, по выражению Бармена, "отправил бы гулять по небу" и Лысого, и
моего Водилу. В таком деле - лишние люди никому не нужны. Это мне еще по
дороге Водила объяснил.
Я мотался по крыше кабины и по верху фургона, стараясь все время на-
ходиться над Аликом и его страшненьким пистолетом. Волей-неволей я пы-
тался настроится на ЕГО волну, чтобы попробовать хоть как-то предупре-
дить грядущие события. Мысленно я призывал на помощь все наше Ко-
шачье-Котовое НЕОБЪЯСНИМОЕ - то, что дает нам возможность непонятным об-
разом ПРИДВИДЕТЬ СЛУЧАЙ...
В чистом виде я этого так и не смог сделать - он был слишком сильной
личностью для меня! Но внезапно я понял, что зато установил с Аликом ка-
кой-то странный, необычный, Односторонний Контакт. По принципу - я тебя
вижу, а ты меня - нет. То есть, я для него оставался закрыт, а он для
меня - будто голенький...
Я увидел, что он страшно нервничает! Не потому, что, как только кока-
ин будет перегружен в его машину, ему придется отправить на тот свет
двух человек. Это дело привычное. Это, в конце концов, его профессия. А
вот то, что обычная, паршивенькая дорожная полиция совершенно случайно
заехала в эту идиотскую "Зону отдыха" и внесла в свой компьютер данные
документов моего Водилы, Лысого, а вместе с ними и Алика, - вот это мо-
жет грозить осложнениями. Естественно, после того, как найдут трупы этих
русских.
Кстати, по пять тысяч долларов на трупах нужно будет оставить. Такие
деньги - не стоят пачкотни. Как обычно, полиция отнесет это к разряду -
"внутренние разборки русской мафии". А деньги (если они, конечно, доле-
жат у покойников до приезда полиции!) будут лишним подтверждением этой
славной версии. Теперь такое стало в Германии столь привычным, что пе-
рестало быть сенсацией. Ну, мюнхенский "Абендцайтунг" напечатет фотогра-
фии застреленных и выдаст крупный бездарный заголовок: "Кремль протяги-
вает щупальцы к Баварии!". Русскоязычная берлинская газетка "Евро-
па-Центр" опубликует небольшую заметочку, подчеркнув, что у них в Берли-
не еще не то бывает!.. Наверняка, откликнется многостраничный и тоже
русский Лос-Анджелесский альманах "Панорама" - у них здесь есть свой
корреспондент. И все!..
На следующий день уже все об этом забудут, потому что в мире есть ве-
щи поглобальнее - Босния, Чечня, землетрясения, наводнения, извержения
вулканов, неонацизм и скандальные разводы принца Чарльза с принцессой
Дианой или манекенщицы Клаудии Шифферс с фокусником Давидом Коппер-
фильдом.
Алик же завтра утром сдаст товар кому надо, получит гонорар за дос-
тавку и устранение двух свидетелей, заберет свою маму и укатит с ней в
Италию, в Лидо-ди-Езоло, где на пятнадцати километрах пляжной косы умуд-
рилось расположиться пятьсот отелей любого калибра! Поди-ка, найди там
Алика. Тем более, что они с мамой покатят туда совсем не с теми докумен-
тами, которые зарегистрировал компьютер дорожной полиции. И уж, конечно,
не на этой машине...
Он покажет маме Венецию - туда всего полчаса езды по хорошей дороге,
покатает маму на гондоле по всем вонючим веницианским каналам, и гон-
дольеры в одесских соломенных канотье с яркими лентами на тульях будут
говорить маме - "синьора" и вежливо помогать ей сесть в гондолу и выйти
из нее. Алик повезет маму на три знаменитых островка в Венецианском за-
ливе - Бурано, Мурано и Торчелло. И вместе с нею будет восхищаться вир-
туозностью потрясающих стеклодувов, шататься по узеньким островным улоч-
кам шириною всего в два-два с половиною метра...
Неделю тому назад на Мурано, именно на такой улочке, Алик застрелил
какого-то иркутского не то градоправителя, не то банкира... Кто? Что?..
Этим Алик никогда не интересуется. Он получает заказ, аванс, один час
летит из Мюнхена в Венецию, полчаса на катере до Мурано, еще полчаса на
острове, а затем обратно.
Утром после завтрака с мамой вылетел, к обеду уже вернулся домой. Ма-
ма очень не любит, когда Алик опаздывает к обеду.
А двадцать пять тысяч долларов - "на дороге не валяются", как сказал
этот здоровый русский шоферюга из Питера.
Вот его почему-то Алику жалко... То ли потому, что он с котом ездит,
то ли еще почему. Но жалость для Алика - непозволительная роскошь, и он
тут же отметает от себя это непривычное для него ощущение
Все-таки есть достаточно серьезная опасность, что Алика могут вычис-
лить. Особенно, если это дело полиция не спустит на тормозах и за это
возьмется "Крипо" - криминальная полиция. Там сидят ребятишки серьез-
ные...
Ну, да Бог не выдаст, свинья не съест! Как говорится, овчинка стоила
умылся и переоделся, я попытался зазвать его в фургон, чтобы показать
ему
Из России пареньки-"исполнители" или, как их теперь стало модным на-
зывать - "киллеры", всего за три тысячи баксов в Америку летают. Плюс,
конечно, дорога туда и обратно. А Алик только один аванс получил -
пятьдесят тысяч. Не долларов, а немецкими марок, но тоже неслабо. Осо-
бенно, если учесть, что завтра при расчете он еще столько же получит!..
Многих слов в мыслях Алика я не понял. За шесть лет своей созна-
тельной жизни я, например, впервые услышал такое, как "абендцайтунг",
"принц", "панорама", "венеция", "компьютер", "гондола", "виртуозность" и
"неонацизм".
Но я понял главное - как бы Алик ни старался казаться спокойным и ве-
селым малым с пистолетом в руках, нервно он был взвинчен до предела! И
поэтому невероятно опасен.
А во-вторых, что бы Алик в эти минуты не болтал Лысому и моему Водиле
о "дальнейшем сотрудничестве", он уже бесповоротно приговорил их к смер-
ти. Прямо здесь, в десяти километрах от Мюнхена. В этой слабоосвещенной
придорожной "Зоне отдыха"...
Пока же Алик весело подбадривал Водилу и Лысого, которые, кряхтя и
беззлобно переругиваясь, впихавали в Аликову "Тойоту" ту самую кокаино-
вую пачку "фанеры" в продранном мною полиэтилене.
Наконец все было закончено - пачка удобно расположилась за задними
сиденьями, Водила и Лысый вылезли из микроавтобуса, и Лысый аккуратно
прикрыл задние двери "Тойоты".
Повернулся к Алику и гордо, как человек хорошо выполнивший порученную
ему работу, улыбнулся и сказал:
- Порядок, Алик!
Вот тут-то и раздался первый выстрел. Он оказался совсем не страшным.
Мне вообще почудилось, что кто-то рядом присвистнул и сломал небольшую,
сухую ветку.
Но у Лысого тут же остановились глаза, удивленно открылся рот, а над
правой бровью внезапно возникла темнокрасная точка величиной с пижамную
пуговицу.
Дальнейшее происходило словно во сне. Плавно и почти беззвучно...
С присвистом "сломалась еще одна сухая ветка", и из шеи уже мертвого
Лысого пульсирующими толчками стала выплескиваться темная густая кровь,
а сам он начал падать лицом вниз прямо на асфальтовую дорожку "зоны от-
дыха"...
Что-то яростно и бешено крича, безуспешно пытаясь выдрать из-под
куртки свое "оружие" - метровый кусок электрического кабеля - мой Водила
бросился вперед, на Алика!
Раздался третий выстрел - уже по Водиле. Но мой прыжок на Алика опе-
редил этот выстрел на сотую долю секунды, и поэтому, слава Богу, выстрел
оказался не совсем точным.
Я летел с крыши нашего фургона в физиономию Алика, выставив вперед
