нас на специальную плоскую крышу больницы и больничные врачи категори-
чески воспрепятствовали моему присутствию в клинике, Таня забрала меня к
себе домой и сказала:
- Послушай, Кот... Я не знаю, как тебя зовут в действительности. При-
думывать тебе какое-нибудь пошловатенькое кошачье имячко типа Бар-
сик-Мурзик мне, честно говоря, неохота. Но по всем статьям ты - Кот! Бу-
дучи бабой с опытом, подозреваю, что ты - настоящий Котяра. Может быть,
даже из разряда сексуал-террористов. Ибо внешние данные говорят о мно-
гом, а они у тебя более, чем явственны и нестандартны. Как, кстати, и у
твоего русского приятеля. Думаю, что по женской части вы оба - два сапо-
га пара. Так что, я тебя буду называть просто - Кот. Абгемахт? В смысле
- договорились?
С тех пор каждый разговор со мной она начинает со слов: "Послушай,
Кот..."
- Послушай, Кот, - сказала мне Таня как-то вечером на исходе второй
недели. - Тут в "Штерне" - журнальчик есть такой - я прочитала любопыт-
ную заметочку. Ссылаются они на эФКаУ. На Федеральное Криминальное Уп-
равление. А эта контора тебе - не хухры-мухры. Так вот, они вспоминают,
что когда в июле девяносто четвертого года в Мюнхенском аэропорту был
задержан какой-то наш российский туз, чуть ли не замминистра, с не-
большим грузом высокотоксичного оружейного плутония, они уже тогда рас-
полагали сведениями, что эта порция плутония - жалкий лепет по сравнению
с теми килограммами, которые сейчас спрятаны русскими где-то в Берлине.
Их вполне достаточно для хорошенькой атомной бомбочки! Слушай, Кот, что
они пишут...
Таня взяла в руки журнал, открыла нужную страницу, и я увидел в
статье, которую она мне собиралась читать, строки, подчеркнутые ее ру-
кой. То, что это была ее рука - тут можете мне поверить на слово. Тут
мы, Коты, никогда не ошибаемся!
- Я тебе буду читать сразу по-русски. Хорошо? - сказала Таня.
"Мне без разницы. Можешь и по-немецки", - подумал я, но не сделал да-
же крошечного усилия, чтобы моя мысль дошла до ее сознания.
Она отличная тетка! Как сказал бы Водила - "своя в доску". И выглядит
по Человеческим параметрам, - будьте-нате! Но раз я решил - никакого
Контакта, - так оно и будет. На кой хрен нам потом, когда мы расстанем-
ся, разные душевные заморочки? Мало у нас, у каждого своих болячек?!
- Где это, где это?.. - бормотала Таня, водя пальцем по строчкам. -
А!.. Вот! Послушай, Кот, что пишет "Штерн" со ссылкой на эФКаУ: "...сос-
тоялись переговоры о продаже плутония, оставленного русскими в Берлине.
В переговорах приняли участие высокопоставленные люди из России". Прав-
да, потом представитель эФКаУ в Висбадене заявил, что в отношении "высо-
копоставленных людей из России ему ничего не известно". Но нам с вами,
майне либер херрн Кот, казалось бы, на это наплевать! Мы и плутоний...
Как говорится, "где именье, где вода, где Ромео, где Джульетта..." Но
дальше "Штерн" пишет оченно даже касаемое нас с тобой... "Как стало из-
вестно из проверенных источников, недавняя неудавшаяся попытка ввоза в
Германию более полутонны кокаина, закончившаяся кровавой трагедией на
автобане у Мюнхена, - тоже дело рук русской мафии, стоящей в непос-
редственной близости к правительственным кругам России".
"Какие еще полтонны?!! - возмутился я и даже подпрыгнул на месте. -
Там же чуть больше ста килограммов было!!! А полтонны - это пятьсот ки-
ло!.."
Когда Шура пытался научить меня цифрам, это было единственное, что я
запомнил.
Наверное, я слишком сильно проэмоционировал и невольно воздействовал
на сознание Тани. Потому что она слегка оторопело посмотрела на меня,
будто услышала мой голос. А потом, не веря себе самой, потрясла головой
- будто отгоняла от себя это невероятное наваждение с говорящим Котом, и
расхохоталась. Но, тем не менее, сказала, не понимая, что отвечает мне
на мой всплеск:
- Да не было, не было там никаких пятисот килограммов! Я же сама слы-
шала, полиция на автобане говорила о ста килограммах! Ну, "Штерн"! Ну,
"Штерн"!.. Не приврать - не может. Да! И еще... Но это я уже подтверж-
даю. Послушай, Кот: "В ближайшие дни будет произведена серьезная нейро-
хирургическая операция единственному оставшемуся в живых русскому участ-
нику кокаиновой трагедии. Врачи надеются, что после операции к нему вер-
нется сознание и он сможет приоткрыть завесу над тайной, покрывающей эту
преступную историю..." Вот так, мой дорогой Кот! Пока, правда, идут ка-
кие-то переговоры с Минздравом России, но уже с завтрашнего дня мы начи-
наем готовить твоего приятеля к операции. Оперировать будет сам профес-
сор фон Дейн. Отличный доктор! Такое впечатление, что его выучил мой ка-
захский Левинсон...
Но уже на следующий день выяснилось, что в Мюнхене никакой операции
Водиле делать не будут!
Около трех часов дня, когда большая часть врачей покидает больницу,
оставляя ее на дежурных коллег и младший медицинский персонал, я шатался
по служебной автостоянке вокруг роскошного "Ягуара" профессора фон Дей-
на, в надежде увидеть его самого и посмотреть - как выглядит Человек,
который должен вернуть Водилу к жизни.
Его "Ягуар" я уже знал. Неделю назад Таня показала мне машину профес-
сора и завистливо заметила:
- Ничего себе автомобильчик у нашего шефа? Под сотню тысяч марок тя-
нет. Если бы Боженька был справедлив, то мой нейрохирургический казах
Вадик Левинсон вообще должен был бы на полумиллионном "Роллс-Ройсе" по
Парижу ездить. А он на мотоцикле по Алма-Ате гоняет...
По-моему, этот казах с такой странной фамилией - был единственным Че-
ловеком, которого Таня вспоминала из своей прошлой жизни. Как я Шуру
Плоткина.
Не успел я прошляться под машинами и получаса, как к "Ягуару" подхо-
дит высокий стройный седой человек лет сорока пяти и какой-то низенький
полный господинчик с огромными усищами. Оба в пальто и с папками.
И я вспоминаю точно, что высокого и стройного я уже пару раз видел у
служебного входа, а низенького, полного - никогда.
Высокий открывает "Ягуар", снимает пальто, бросает его на заднее си-
денье и туда же кладет кожаную деловую папку. Значит - это профессор фон
Дейн. А я не знал...
Низенький, полный, с усищами, открывает стоящий рядом "Опель-Омега",
делает абсолютно то же самое и говорит фон Дейну, продолжая, видимо,
давно начатый разговор:
- У него же райзеферзихирунг! Эта идиотская нищенская медицинская
страховка типа нашей АДиАЦе! Сто тридцать марок за три месяца. Все русс-
кие покупают для своих сотрудников, едущих за границу, только такие
страховки!.. А один день пребывания этого русского бандита в нашей кли-
нике стоит больше тысячи двухсот марок! Не считая вашей операции...
- Я мог бы отказаться от гонорара за эту операцию, - говорит профес-
сор фон Дейн.
- Вы что, один ее собираетесь делать?! - вскипел усатый. - А ваши ас-
систенты, анестезиологи, операционные сестры, техники - они все тоже от-
кажутся от денег, лишь бы вы смогли прооперировать этого русского?! Я не
говорю уже о чудовищной стоимости медикаментов, перевязочного материала,
амортизации аппаратуры, стоимости энергии... А последующие расходы? Пос-
ле операции?..
- Но, черт побери, существует же, кроме примитивных денежных расче-
тов, в которых мы буквально все утопаем, еще и какая-то этическая норма
взаимоотношений - "Врач и Больной"?! - разозлился фон Дейн.
- О, Боже... - усатый даже всплеснул руками. - Но если русские не хо-
тят за него платить и требуют немедленно отправить этого гангстера в Пе-
тербург - какого черта вы упираетесь?! Они хотят его сами оперировать -
Бог им в помощь... Что вам-то?
- Мы ликвидировали его ранение брюшной полости, еле-еле привели его к
состоянию, когда можно начинать нейрохирургию, а теперь... Это преступно
и возмутительно! - рявкнул профессор.
- Мы получили факс из Бонна от русского посольства, что всю от-
ветственность за реэвакуацию больного берет на себя министерство здраво-
охранения России. Это же согласовано с их спецслужбами и нашим Феде-
ральным Криминальным управлением. Естественно, всю его историю болезни,
всю документацию по нему мы передадим им немедленно. Тем более, что они
присылают за ним специально оборудованный самолет с сопровождающими.
- Но как он перенесет полет? Кто эти сопровождающие?.. - Фон Дейн
чуть не застонал.
- Успокойтесь, Фолькмар. Теперь вы уже не несете за него никакой от-
ветственности, - сказал усатый.
- Да разве в этом дело! - горько произнес фон Дейн. - Бог мой, Бог
мой... Несчастная страна, несчастный народ, несчастный этот русский шо-
фер. Как он все это выдержит? Он даже слова сказать не может...
Посчитав, что разговор с профессором закончен, усатый толстяк с тру-
дом втиснулся в свой "Опель", завел мотор, захлопнул дверь, но с места
не тронулся. Плавно опустилось стекло водительской двери, и толстяк нег-
ромко и печально сказал фон Дейну:
- А может быть, его именно поэтому и забирают у нас так срочно. Может
быть, кому-то там, в России, очень не хочется, чтобы этот шофер после
вашей операции стал бы говорить какие-то слова? Вы об этом подумали?
И толстяк, не попрощавшись, уехал. А через полминуты уехал и профес-
сор фон Дейн.
Я сознательно не прерывал рассказа о разговоре профессора фон Дейна с
усатым толстяком описанием того, что творилось со мной во время этого
разговора. Я затаился под чьим-то "Чероки" в двух метрах от профессорс-
кого "Ягуара", и поэтому сумел не пропустить ни слова.
То, что меня ни за что не возьмут в этот спецсамолет, который приле-
тит за Водилой - у меня не возникло никаких сомнений. Но на себя мне бы-
ло уже наплевать. Я твердо знал, что когда-нибудь я все равно доберусь
до Петербурга! Тут, как говорил Шура Плоткин, "и к гадалке не ходи".
Но что будет с Водилой?! А если он в самолете очнется и станет меня
искать - а меня там нет... Он - больной, переломанный и измученный бед-
няга - где-то летит по воздуху, а я, здоровый и невредимый Котяра, в это
время гуляю по Мюнхену! Ничего себе ситуация!
Одного Человека, с которым мы были так необходимы друг другу, я уже
потерял. Теперь я теряю Второго...
Последнюю ночь Водилы на немецкой земле около него дежурила Таня Кох.
Ко второму часу после полуночи больница угомонилась, и Таня в белых ши-
роких полотняных штанах и такой же белой рубахе навыпуск вышла за мной к
служебному входу, катя перед собой маленький столик на колесах. На сто-
лике стоял большой никелированный бак с крышкой.
- Послушай, Кот, - тихо сказала мне Таня. - Я больше не могу ночью
шляться по клинике с авоськой, будто я только что бегала в лавочку. Ты
уж, пожалуйста, не обессудь и полезай в стерилизатор, а я тебя прикрою
крышечкой. Это мне полицейский подсказал...
Я тут же прыгнул в бак, Таня накрыла меня крышкой и мы поехали.
Профессор фон Дейн оказался прав - Водила выглядел гораздо лучше, чем
в прошлые дни. Почти сошел чудовищный отек со лба, остался лишь громад-
ный синяк с желтизной по краям. И дышал Водила лучше - ровнее и глубже.
И если бы не провода и трубки, которыми он был опутан, казалось, что Во-
дила просто спит глубоким спокойным сном после тяжелого трудового дня.
Таня наглухо закрыла дверь и подложила меня Водиле под руку, прошеп-
тав:
- Черт бы тебя побрал, Кот, какой ты тяжелый!.. Полежи так. Может
быть, он хоть тебя почувствует.
На мгновение мне пригрезилось, что коснувшись моего загривка, пальцы
Водилы слегка шевельнулись. Но потом я понял, что ошибся. Тогда я изо
всех сил сам стал вызывать Водилу на связь. Чтобы усилить свой сигнал, я
лизал его руку и даже чуточку покусывал концы его пальцев. Реакция -
ноль!
Тогда я перестал суетиться и дергаться, расслабился под теплой, тяже-
лой, но безжизненной ручищей Водилы, немного передохнул и осторожно, не
