ны и составляют ироничную основу почти любой фразы. Или точно выражают
всю степень его неудовольствия и раздражения по поводу того или иного
явления. У Шуры мат столь органичен, так прекрасно вплетается в слова,
исполненные глубокого и тонкого смысла, что иногда даже не замечаешь,
был в этой Шуриной фразе мат или нет!...
Но Шура - человек талантливый. А это дано не каждому.
Теперь обо мне. Почему я так против Человеческого мата?
Может быть, если бы его основу составляла другая тема, или вообще, он
был бы совершенно другим, я бы на него и внимания не обратил. Но ругань,
построенная (кстати, достаточно бедно!..) только на том, чтобы послать
кого-то на Мужской половой член, или в Женскую половую... эту, как ее?
Ну, вы знаете, что я имею в виду. Сейчас я просто забыл, как это называ-
ется.
Или почему через каждое слово так необходимо трахнуть чью-то, навер-
ное, престарелую Мать, когда вокруг есть туча молодых девок, только и
мечтающих об этом?!
И потом... Это же совершенно алогично - считать оскорбительными руга-
тельствами самые замечательные действия, дарованные природой любому жи-
вому существу! Действия, доставляющие ни с чем не сравнимое, величайшее
наслаждение! Продолжение рода, наконец!.. Что может быть изумительнее,
чем "куда-то всунуть" и "кого-то трахнуть"?!
Как же можно из ЭТОГО делать грязную ругань, да еще и пользоваться ею
в большинстве случаев категорически не по делу?..
Вот с чем я не согласен. И мой Шура прекрасно об этом знает.
У Водилы же, при всех моих к нему симпатиях, словарный запас конечно
же меньше, чем у Шуры. Поэтому мат ему иногда просто необходим. Тут я
его понимаю. И если я изредка берусь пересказывать события его словами,
то лишь потому, что мне необходимо наиболее точно передать ЕГО впечатле-
ния от происходящего. Безусловно, с соответствующей корректировкой текс-
та Водилы!
Не из ханжества, как вы понимаете. Из элементарной чистоплотности,
свойственной всему Котово-Кошачьему племени - от саблезубых Тигров древ-
ности до сегодняшнего бездомного Кота-Бродяги.
- ...мы, понимаешь, с Вебером расшнуровываем задник у фуры, а там,
бляха-муха, сидит моя золотая Кыся и умывается, бля!
"Черт подери! Да заткнись ты! Неужели ты, дубина стоеросовая, не по-
нимаешь, что я не так уж просто залез в фургон!" - с изрядной долей
раздражения подумал я.
- Слушай, Кыся... Кстати!.. - вдруг насторожился Водила. - А какого
хера ты вообще туда полез?
Ну, все... Услышал Господь мои молитвы. Мы - в Контакте!
Теперь осторожненько, небольшими щадящими порциями мне нужно поведать
Водиле обо всем, что мне известно. И выработать совместный план
действий... Только очень осторожно! Иначе переизбыток информации, идущей
от меня, как от более сильной Личности, может Водиле только повредить.
Заклинит, и все тут!.. Мне об этом Шура читал в книге доктора Шелдрейса.
- Уж не подложили ли мне чего-нибудь такое в фуру, когда загружали
мою тачку этой ебаной фанерой? - подозрительно прищурился Водила. - В
той ликеро-водочной шараге, мать их...
Нет, Водила определенно талантлив! Мне с ним просто очень повезло.
Я вообще из везучих Котов. Правда, я стараюсь не сильно обременять
Судьбу и для своего "везения" многое делаю собственными лапами. Как,
например, с Шурой...
Ведь Шуру Плоткина таким, каким он сейчас есть, практически создал я!
Надо было посмотреть, что получил я шесть лет тому назад, будучи еще
совсем Котенком, в лице Шуры Плоткина!
Это был какой-то кошмар: молодой, пьющий еврей-неудачник, нигде не
работающий из-за уже сложившейся репутации и принадлежности к знаменито-
му "пятому пункту".
- Да, пишет очень неплохо, но... Вы же сами понимаете, - говорили про
Шуру.
Ко всему, Шура был женат на хорошенькой злобной сучке, которой в свое
время нужно было всеми правдами и неправдами после университета остаться
в Ленинграде, а не возвращаться в свою Вологду. История примитивнейшая и
банальная, но от этого не менее горькая...
Счастье, что тогда они не обзавелись детьми и в их доме появился Я!
- Во, гляди, Кыся, как они тут ездят, бля! - неодобрительно покачал
головой Водила. - Мы ж с тобой на нашей "Вольве" не слабо идем - сто
двадцать в час, а они, суки, на своих легковых "мерсах", "беэмвухах" и
"поршах" нас как стоячих делают! По сто восемьдесят, по двести чешут,
придурки немецкие!.. Единственная страна, Кыся, где скорость не ограни-
чена, мать их. Вот они друг перед другом и выдрючиваются. А потом удив-
ляются - откуда у них на автобанах такие аварии, машин по сорок за раз -
в хлам!..
Я с досадой отметил, что Водила, как сказал бы Шура Плоткин, явно
"сорвался с крючка". То есть, неожиданно оборвал нить Контакта со мной и
переключил свое внимание на чисто внешние, привычные ему раздражители.
Но тут же я честно признался себе, что виноват в этом сам. Уж слишком не
во время я стал вспоминать Шуру, себя и то время, когда мы были моло-
ды... Слишком отвлекся.
"Водила! - мысленно сказал я и напрягся так, что у меня даже между
ушей заломило. - Постарайся сосредоточиться и понять все, что я тебе
скажу. Пожалуйста, вспомни опять про свою фанеру. Я тебя очень, очень
прошу, Водила!!!"
- И знаешь, Кыся, что мне еще не нравится? - тут же, почти без паузы,
проговорил Водила. - То, что меня пытались на наркоту проверить. Меня!
Которого здесь столько лет знают как облупленного. И собачки эти чуть на
говно не изошли... Ну, их еще можно понять - им службу служить, а тут
мой Кыся им кислород перекрывает! А если они не только на тебя лаяли, а,
Кыся?...
Я поощрительно положил ему на плечо лапу и даже муркнул. Но Водила
ласково отодвинул меня и сказал:
- Отсунься маленько, Кыся. Я закурю. На хера тебе дымом дышать? Эх,
жаль я твою зажигалочку посеял...
Я испугался, что Контакт снова прервется и опять напрягся до головной
боли: "У тебя в фуре - минимум сто килограммов кокаина! Его погрузил в
твою фуру Лысый. Осторожней с ним! Он вооружен. Он трус и от испуга мо-
жет начать стрелять..."
Стоп, стоп, Мартын!.. Слишком много информации! Что я делаю?! Посте-
пенно, постепенно...
- А не загрузили ли меня чем-нибудь этаким в той шараге? - Водила
приспустил боковое стекло, закурил и уточнил: - Кроме фанеры... А, Кы-
ся? Если пошурупить мозгами - в любую пачку фанеры можно килограмм сто
кокаина спрятать. Вырезал в листах круг диаметром с метр, снизу и сверху
по паре целых листов прихреначил, а в середку хоть слона запихивай! Дес-
кать, водитель на этой машине проверенный, его трясти не станут. А если
и стопорнут - все тут не при чем. Водилу - за жопу и в конверт. И пусть
доказывает, что он не верблюд!
Признаюсь, я был ошеломлен. Не в обиду Шуре Плоткину сказано - теперь
я никогда не поручился бы за то, что Шура понял бы меня лучше, чем Води-
ла!...
- Конечно, - продолжал размышлять Водила. - Товар они потеряют... А
это минимум по сотне баксов за грамм! То есть, - сто тысяч зеленых за
кило... А за сто кило?! Охренеть можно!
"Ты молодец, Водила! Ты умница! - похвалил я его. - Но ты, как мудак,
пропустил мимо ушей то, что я сказал тебе про Лысого!.."
На что Водила мгновенно отреагировал:
- И знаешь, что, Кыся? Если они мне, действительно, какую-нибудь
срань в фуру подбросили - слово даю, что вон тот, - Водила показал на
идущий впереди фургон Лысого, - наверняка, в этом деле хвост замочил!
Мне так понравилось это выражение - "замочил хвост"! Потрясающе! Нуж-
но запомнить. Очень может пригодиться...
- Уж больно он шустрил при погрузке, - вспомнил Водила. - Я еще тогда
подумал - чего он так суетится? И потом... Помнишь, Кыся, когда ночью
Бармен вдруг про наркотики заговорил... Не, ты ни хрена тогда, наверное,
не слышал - вы там с Рудольфом под столом по буфету гуляли. А я видел,
как мой этот лысый сокамерник занервничал!..
"Да видел я все, Водила! - мысленно завопил я. - Во всем этом деле
самый страшный человек - Бармен!!! Это он тебя подсунул той фирме, он
тебя запродал Сименсу на месяц!.. Он велел Лысому пристрелить тебя, если
ты не согласишься на их условия! Он дал Лысому пистолет с глушителем!
Видел по телевизору такие?! Когда я сказал тебе, что Лысый вооружен, -
ты почему-то не обратил на это внимания. Думай, Водила, думай!.."
От волнения я даже не заметил, что дословно повторил фразу Кота-Бро-
дяги, сказанную им мне тогда - в пилипенковском фургончике.
- Вот я и думаю... - почти впрямую ответил мне Водила. - Что за этим
стоит кто-то очень крутой. Который и меня хорошо знает, и бабок у него -
хоть жопой ешь. Чтобы и за дурь отстегнуть, и вокруг всех купить. Ну, и
не без своих людей здесь, конечно. В Германии. А может, и еще где... И
из рук они свой товар так просто не выпустят. Если все и вправду так,
кто же дирижирует всей этой филармонией?.. А, Кыся?
"БАРМЕН!!!" От злости я чуть не укусил Водилу за ухо!
- Неужто, бармен?! - вдруг спросил Водила и потрясенно посмотрел мне
в глаза.
Чего делать на скорости сто двадцать километров в час, конечно, не
следовало. Наша огромная машина непроизвольно вильнула из крайнего пра-
вого ряда в средний, и обгонявший нас бельгийский автобус от ужаса исте-
рически засигналил и замигал всеми своими фарами.
Водила тут же вывернул руль вправо, вернулся в свой ряд и, глядя те-
перь только вперед, жестко повторил уже даже без намека на вопроси-
тельную интонацию:
- БАРМЕН...
И физиономия Водилы застыла в неподвижном, жутковатом и беспощадном
выражении, как у рабочего со скульптуры "Булыжник - оружие пролетариа-
та". Я когда-то про такие скульптуры видел целую передачу по телевизору.
На подъезде к Ганноверу мой Водила знал уже все!
Последние полчаса, видимо на нервной почве, а попросту говоря, на
обоюдном вздрюче, наш телепатический Контакт по доктору Шелдрейсу прев-
ратился в быстрый диалог двоих, понимающих друг друга не только "с по-
луслова", но и "с полувзгляда".
Так мы с Водилой в жилу настроились на одну волну! О чем этот симпа-
тяга Ричард Шелдрейс даже и мечтать не мог в своей Англии. Он и не по-
дозревал, что два обыкновенных, беспородных русских - я и Водила, - нас-
только расширят границы его теории.
- На чем зтот убивец должен за нами ехать? - спрашивал Водила и вни-
мательно поглядывал по сторонам и в оба зеркала.
"Микроавтобус "Тойота" с мюнхенскими номерами - "М-СН"..."
- По ихнему, это "М-ЦеХа". А цифры запомнил?
"Нет. С цифрами у меня с детства заморочки..."
- Ну, ты даешь, Кыся... Цифры же - самое главное! Что еще говорил
Бармен?
"Что это его последнее дело. Потом он уходит на покой".
- Покой я ему, суке, гарантирую. А кто из двоих должен меня на тот
свет отправить?
"Или Лысый, или тот - из "Тойоты". Но тогда и Лысого с тобою вместе".
- Ага... А они ху-ху не хо-хо? Бляди!
"Как только они перегрузят кокаин - ты им больше не нужен..."
- Я им уже не нужен, Кыся. Перевез дурь через границу - и ладушки...
Когда в деле корячатся такие бешеные бабки и торчат такие крупные фигу-
ра, как говорил Бармен, - кто же меня в живых оставит? Так что ты, Кыся,
если что начнется - не высовывайся. Я и сам справлюсь...
"Дурак ты, Водила! Мы с Шурой никогда своих не закладывали! Учти, те
оба с оружием..."
- Хер я положил на их оружие. Не боись, Кыся - прорвемся. И еще шоро-
ху наделаем. И на ночевку в Нюренберге пусть они не рассчитывают. Сейчас
в Ганновере пообедаем с тобой, заправился под завязку и почешем мимо Ню-
ренберга с песнями аж до Мюнхена. По дороге они с нами ни хрена не сде-
лают. А там поглядим...
"Сколько мы уже от Киля проехали?" - спросил я.
- Километров двести пятьдесят. А что?
"А до Мюнхена еще далеко?"
- Примерно, шестьсот с небольшим. Тебе-то это зачем?
