продолжаться.
Сержант, высокий костлявый человек с нашивками участника Фолклендской
войны, сказал: "Дедушка рассказывал мне о войне 1914 года. Тогда говори-
ли, что к Рождеству все кончится, а он провел в окопах четыре года. - Он
покачал головой. - По крайней мере могли бы сказать, кто наш враг".
Погода становилась зимней, и к тому времени, как мы добрались до причала
- чуть позже девяти, - пошел мокрый снег. Прилив был высокий - это еще
одна причина нашего раннего выезда, и лодки раскачивались на привязи. Мы
вышли из теплой машины, и на нас набросился резкий ветер.
Мы сняли с крыши машины резиновую шлюпку и спустили ее на воду.
Папа сказал: "Мы с Лаури плывем первыми, потом я останусь на борту и
займусь двигателем, а он будет перевозить остальных. Ладно?"
Марта оставалась последней, организуя переправу. Энди помог ей подняться
на борт, хотя на самом деле она в этом не нуждалась; она двигалась не
как бабушка.
- Все в порядке? - спросила она папу.
Он кивнул. "Хорошо, что я в прошлый раз заполнил баки. Не знаю, кто сей-
час на заправочной станции".
- Ты, наверное, не поинтересовался прогнозом?
- Как ни странно, поинтересовался. Обычный прогноз, никакого "Да здравс-
твует трипод". Прохождение холодного фронта с мокрым снегом и дождем.
Ветер западный и юго-западный, силой от пяти до семи.
- Все равно хорошо, что баки полны. На парусе было бы трудно.
Говорили они спокойно, но я понимал, что перспектива поездки их совсем
не радует. В обычных условиях мы при такой погоде никогда бы не отправи-
лись, даже вдоль берега, особенно учитывая перспективу усиления ветра.
Марта сказала: "Ждать нечего. Пойду в камбуз займусь едой".
На реке ничего не двигалось - неудивительно при такой погоде. Снег уда-
рял в стекло рубки. Справа показался Эксмут - путаница серых влажных
крыш. Я увидел кое-что еще - две фигуры в мундирах береговой охраны на
причале. Толкнул папу.
- Вижу, - ответил он.
Одна из фигур махала нам. Другая подняла мегафон, и над мутной водой
разнесся громкий голос: "На "Эдельвейсе"! Причаливайте!"
Папа прибавил скорости, и мы понеслись вперед, яростно раскачиваясь.
Энди спросил: "Пошлют за нами катер?"
- Не знаю.
Папа достал из карманы сигареты, потом спички. Я удивился, что он прих-
ватил их, - он бросил курить больше года назад. Папа закурил и глубоко
затянулся.
- Расскажу тебе кое-что, Энди, - Лаури знает. Вскоре после покупки "Ягу-
ара" Марта повезла нас в Хонитон. Дело происходило летом, главные дороги
забиты, и она ехала проселочными. Они тоже были загромождены, да еще по-
вороты через каждые сто метров. Очень раздражало, особенно в такой маши-
не. Наконец, за Плимутом, дорога очистилась, и впереди остались лишь три
машины. Марта нажала на газ. Мы делали свыше восьмидесяти миль, когда
она обогнала последнюю машину и поняла, что держало первые две - машина
была полицейская.
Энди спросил: "Ну, и что они сделали? Ведь они должны были записать ваш
номер".
- Да, но если у тебя нет радара, ты должен ковать железо, пока горячо.
Им нужно было обогнать нас и перегородить дорогу. Они, должно быть, ре-
шили потом разыскать ее, но по регистрационным данным узнали ее возраст.
Не думаю, чтобы их прельщала возможность поучать шестидесятилетнюю леди,
которая обогнала их.
Мы вышли в открытое море, и папа убавил подачу горючего.
- Я вот почему вспомнил об этом. Я тогда был прав. В нормальном законо-
послушном мире нужно делать то, что тебе говорят люди в форме. Но этот
мир исчез, по крайней мере на время. Отныне безопаснее следовать правилу
Марты - закрыть глаза и прибавить газу.
Я сказал: "Похоже, нас не преследуют".
- Хорошо. Продолжай следить.
Марта ушла вниз с Анжелой, которую, как и Ильзу, укачивало даже в хоро-
шую погоду. Когда мы отвернули от сравнительно безопасных прибрежных
вод, я почувствовал, что у меня в животе тоже все переворачивается. Еще
с четверть часа я держался, с удовлетворением отметив, что Энди прилип к
поручню раньше меня. Спустя короткое время папа передал мне руль, и ему
тоже стало плохо. На одну Марту, казалось, море не действует. Они при-
несла чашки горячего чая, опасно раскачиваясь с ними вместе с палубой.
Постепенно возможность преследования убывала; во все стороны простира-
лось пустое серое море. Вернее, почти пустое - мы видели несколько гру-
зовых кораблей: одни из них шли на запад, другие - на восток. Папа заме-
тил, что торговля должна сократиться: ведь неизвестно, в чьи руки попа-
дет твой груз. Время шло медленно, и бьющие о борта волны его не ускоря-
ли. Марта приготовила суп, я съел свою порцию с жадностью и тут же пожа-
лел об этом.
Наконец справа показалась длинная тень Олдерни, а вскоре впереди появил-
ся Гернси. Но прошел еще целый век, прежде чем мы оказались в канале
Рассела, и еще один - пока мы двигались вдоль бесконечной гавани.
Я чувствовал себя слабым и уставшим, но мне было весело. Мы сделали это,
несмотря на дурную погоду, и теперь можно расслабиться. На Гернси я
всегда чувствовал себя в безопасности. Гернси - совсем особое место -
место, где пьют за здоровье королевы не как королевы, а как герцогини
Нормандской, поскольку острова были частью этого герцогства, которое в
1066 году завоевало Англию. Англия, триппи, гражданская война - все это
отодвинулось далеко.
Папа снизил скорость до четырех узлов, как требовалось в гавани. С при-
чала за нами наблюдала фигура в форме.
Папа крикнул: "Эдельвейс" из Эксетера, временное посещение. Можно прича-
ливать?"
- Займите К3. Дорогу знаете?
- Знаю, - ответил папа.
- Хорошо. Добро пожаловать на Гернси.
Он крикнул что-то еще, но порыв ветра отнес его слова. Папа приложил ру-
ку к уху, и человек крикнул снова, громче:
Да здравствует трипод!
Все молчали, пока мы с пыхтением шли к причалу. Гавань была менее загру-
жена, чем летом, но в остальном не изменилась. В море длинными рядами
раскачивались высокие мачты: здесь зимовало множество яхт. Вдоль гавани
как обычно двигались машины, а за ними уступами поднимались крыши
Сент-Питер-Порта. Над вершиной холма небо просветлело; как будто собира-
лось показаться солнце.
Когда мы причалили, папа собрал нас в передней каюте.
Он сказал: "Я рассматривал людей на берегу в бинокль. Я не уверен, но по
крайне мере десять процентов - в шапках. И главное - всем распоряжаются
те, что в шапках".
Энди возразил: "Мы знаем только, что они заправляют в гавани".
Папа покачал головой. "На острове такой величины - все или ничего. Они
управляют".
Анжела спросила: "Мы поедем на дачу? Я устала".
Лицо у нее было бледное, глаза опухли. Я сам чувствовал себя плохо.
Марта сказала: "Если они взяли верх на Гернси, то на Джерси то же самое.
Может, на меньших островах. Олдерни, Сарк..."
- В маленькой общине мы застрянем. Когда они доберутся и туда - через
несколько дней - мы будем как утки на привязи".
Марта обняла Анжелу, которая негромко всхлипывала. "Мы зашли так далеко
не для того, чтобы сдаться".
- Остается Швейцария.
Марта нетерпеливо сказала: "Если они взяли верх на острове, это включает
и аэропорт. Запрет на полеты здесь может не действовать: для триппи чем
больше путешествующих, тем лучше. Но они будут настаивать, чтобы все
пассажиры были в шапках".
- Да, будут.
Папа отправился в кормовую кабину. Я не удивился, что он опять вспомнил
Швейцарию. Для него встреча с Ильзой важнее борьбы против того, чтобы на
нас одели шапки. Нет, это неправда. Но все равно очень важно.
Однако я удивился, что он так легко сдался. Я смотрел на ноги людей,
проходивших мимо причала, и гадал, в шапках эти люди или нет, и - в со-
тый раз - что же чувствуют люди в шапках. Печально думал я о том, что
вскоре, вероятно, мне придется это узнать, но тут вернулся папа, неся
чемоданчик дяди Яна. Он достал оттуда одну из шапок.
- В основном это радиоприемник или нечто аналогичное. Проводка под рези-
ной. Ее легко перерезать ножницами. Шапка внешне ничем не отличается, но
передачу не принимает. Поэтому никакого индуцированного транса, никакого
приказа повиноваться триподам.
- Вы уверены? - спросил Энди.
Папа покачал головой. "Не вполне. Но можно попробовать на одном из нас,
и узнаем".
Я сказал: "Но тот, кто попробует, может стать триппи".
- Один против четверых. Снимем шапку, если понадобится, силой. - Он по-
молчал. - Я вызываюсь добровольцем, но лучше попробовать на физически
самом слабом, если дойдет до этого.
Анжела вновь заплакала. Я не знал, что она слушает, тем более понимает.
Марта сказала: "Не Анжела. Я, если хотите".
- Ладно, пусть буду я. - сказал Энди.
Папа не смотрел ни на меня, ни на Анжелу. Я сказал: "После Анжелы я са-
мый слабый. Давайте закончим".
Все молчали, пока папа лезвием своего швейцарского армейского ножа взре-
зал резину. Потребовалось время, но наконец он протянул мне шлем.
- Разрезал в двух местах. Должно вывести ее из строя.
Эта штука, казалось, корчится в моих руках как змея. Раньше я не расс-
матривал ее внимательно: похоже на гибкую тюбетейку. Несколько дней на-
зад я бы не поверил, что она может отнять у меня свободу мысли и воли,
но теперь верил. И не так -то легко поверить, что ее так просто вывести
из строя. Если папа ошибся и она по-прежнему действует ...
В десять лет я однажды купался в бассейне с пятиметровой вышкой для
прыжков в воду. Другие мальчики прыгали с нее, но когда я поднялся, вода
мне показалась в ста милях. Я хотел слезть, но смотреть в насмешливые
лица показалось мне хуже, чем нырнуть. Немного, но все же хуже. И тогда
был просто физический страх; сейчас же я боялся утратить свой мозг, свою
индивидуальность - все во мне,что имеет значение.
Потом пришла другая мысль: а что будет, если им придется связать меня и
силой снимать шапку. Уберет ди это приказ триподов из моего мозга? Док-
тора Монмута, чтобы разгипнотизировать меня, здесь нет. И что они сдела-
ют - свяжут меня и заткнут рот, чтобы я не поднял тревогу? И что, если
снятие пойдействует лишь наполовину - я буду частично рабом и частично
свободным? И скоро ли я окончательно сойду с ума?
Все смотрели на меня. Если бы я хоть что-нибудь из этого сказал, они бы
решили, что я стараюсь увильнуть. И они были бы правы. Я подумал о доске
и головах, торчащих из воды. Чем дольше оттягиваешь, тем хуже. Я перевел
дыхание и натянул шапку на голову.
Да здравствует трипод ...
Мне показалось, что я произнес это, я подумал, что теперь полностью на
стороне врага. Представил себе, что остальные слышали и сейчас схватят
меня. Но ничего не происходило. Может, просто случайная мысль? Я мыслен-
но повторил "Да здравствует трипод", с замирающим сердцем проверяя себя.
Потом сознательно подумал: "Ненавижу триподов ..." и испытал прилив об-
легчения.
- Ну? - беспокойно спросил папа.
- Все в порядке. - Я почувствовал, что дрожу. - Не работает.
Папа тоже надел шапку, и мы с ним пошли в кассу аэропорта. Он попросил
пять мест на вечерний рейс в Хитроу. Клерк в очках с роговой оправой,
надетой поверх резины шапки, нажал клавиши и посмотрел на экран.
- Есть пять мест, но вам придется разделиться: места в салоне для куря-
щих и некурящих.
- Хорошо. - Папа извлек кредитную карточку из бумажника. Клерк покачал
головой.
- Карточки не действуют.
- Что?
- Пока не кончится чрезвычайное положение.
- Возьмете чек?
- Если он на местный счет.
- У меня нет местного счета. Я на катере.
Клерк понимающе улыбнулся. "Англичанин? Я так и думал. Английские чеки
не принимаются. Простите. Да здравствует трипод".
Папа забрал свою карточку. "Да здравствует трипод".
Банк находился рядом. Папа выписал чек и протянул служащему, который
внимательно изучил его и вернул назад.
- Только на местные счета.
