ником, темного дерева, раскрашенного цветами, показывали 8:30. В комнате
с нами были Грац и еще один мужчина. Я сознавал, что у нас нет никаких
шансов. И вдруг узнал голос говорившего с фрау Грац. Я быстро встал,
когда она вошла. За ней шел папа.
На нем была одна из шапок, которые мы использовали при угоне.
Он строго взглянул на меня и сказал Грацу: "Мне жаль, что мой сын плохо
себя вел. Я возьму его домой и накажу".
Герр Грац поудобнее устроился в кресле. "Не нужно. Сегодня на него оде-
нут шапку. После этого он не будет поступать нехорошо".
- Он должен быть наказан. Это мое право как его отца.
После паузы Грац сказал: "Отец имеет право, это верно. Можете наказать
его, если хотите".
Папа взглянул на Энди. "Этот тоже мой. Я накажу и его".
Грац кивнул. "Разрешается".
- Значит, я забираю их обоих.
Грац поднял руку. "Нет. Побейте их здесь. Во дворе. У меня есть ремень.
Хотите?"
Я не удивился, что план папы не сработал: подобно моей уловке с книгами,
слишком было наивно. Но я был уверен, что у папы есть кое-что еще. Я си-
дел почти самодовольно, ожидая, что вот он выложит неопровержимый довод,
и глупый швейцарский полицейский отступит. Но когда он наконец загово-
рил, я почувствовал отчаяние.
- Хорошо. Но я принесу собственный ремень.
Он повернулся, не глядя на меня. Я не мог поверить, что он оставляет
нас.
Я крикнул ему вслед: "На нас сегодня оденут шапки ... скоро ..."
Он вышел, не отвечая, и я услышал, как закрылась входная дверь. Вошла
фрау Грац, предлагая нам булочки, вишневое варенье и кофе, а ее муж за-
курил отвратительно пахнущую трубку. Другой мужчина зевнул и принялся
ковырять в зубах. Я не мог смотреть на Энди.
Если бы папа вообще не приходил, было бы не так плохо. Я сам влез в это
дело и должен расплачиваться. Но он пришел, с этим смехотворным объясне-
нием, что хочет наказать нас, и сразу сдался, оставил нас, когда Грац
раскусил его. Он вернулся в гостиницу к Ильзе и Анжеле. Их он защитит. Я
почувствовал себя так же, как в тот раз, когда он пообещал поиграть со
мной в футбол и забыл, а я пинал его. Только еще хуже: на этот раз я его
ненавидел.
Я дошел до того, что подумал, как бы отплатить ему - на этот раз не пин-
ками. Мне нужно только рассказать Грацу о фальшивых шапках. Триподы за-
берут его, и Ильзу, и Анжелу - всех. Я уже начал: "Герр Грац ..." Он
поднял голову.
- Что, мальчик?
Я покачал головой, чувствуя отвращение к себе. "Ничего".
Прошло, казалось, очень много времени, когда опять зазвонил дверной зво-
нок. На самом деле - всего несколько минут. Фрау Грац пошла открывать,
раздраженно ворча. Услышав голос папы и даже увидев его в кухне, я не
мог сказать ни слова. Я не хотел снова надеяться. Я даже не смотрел на
него, пока Грац удивленно не вскрикнул и со стуком уронил свою трубку на
стол.
Фрау Грац в ужасе стояла у двери в кухню. Здесь был и Йон; и папа держал
дробовик Йона.
Как полагается хорошей швейцарской хозяйке, фрау Грац держала в шкафу у
раковины пачку чистых полотенец, и они как раз подошли в качестве кля-
пов. Она думала, что это ограбление, - ей казалось бессмылицей, кто-то
хочет с помощью силы избежать шапки, - и начала бормотать о том, где
хранятся семейные ценности. Я заткнул ей рот, избегая ее укоризненного
взгляда. Папа и Йон управлялись с мужчинами, потом папа приблизился к
Руди.
Я сказал: "Нет. Он помогал нам. Он тоже не хочет надевать шапку".
- Мы не можем рисковать. Если поднимут тревогу ...
-Руди, - сказал я, -- скажи ему, что ты хочешь идти с нами.
- Да, - он кивнул. - Пожалуйста. Я ненавижу шапку.
- Слишком рискованно.
Я не хотел спорить. Я и так чувствовал себя виноватым за то, что поду-
мал, когда он пошел за Йоном. Но это решение я не мог принять, как и в
тот раз с Энди.
Я ровно сказал: "Придется взять его с собой".
Папа посмотрел на меня. Пожал плечами и слегка улыбнулся.
- Хорошо. Присматривай за ним.
Когда мы выходили из дома, прохожий обменялся приветствиями с Йоном. Я
подумал, долго ли еще до того, как поднимут тревогу. Менее получаса -
это точно: если Грац не встретит почтовый фургон, его начнут разыски-
вать.
Мы втиснулись в "Судзуки", и папа повел, резко добавляя скорость. Ильза
уже была снаружи дома, она боролась с тяжестью большого рюкзака, а Марта
вышла с другим. Лицо Ильзы было покрыто пятнами, как будто она плакала.
Марта сказала: "Ты их освободил".
Она старалась, чтобы это звучало обычно, но голос ее дрожал. Она всегда
покровительственно относилась к папе, но он был ее сыном, как я - его.
Рукавом платья она обтерла лицо. "Мы готовы".
Я вспомнил одну из причин, почему нужно было ждать, и спросил: "А как
Швейцдед?"
Папа взял у Ильзы рюкзак и надел на себя. Через плечо он сказал: "Он
умер сегодня ночью".
Я взглянул вниз, в долину. Люди по-прежнему умирают: триподы и шапки не
изменили этого. А другие продолжают жить. Мне видна была часть дороги,
поднимавшейся от Интерлейкена. По ней двигалась желтая точка: приближа-
лась почтовая машина.
Первая часть пути пролегала вверх в горы по неровной тропе, которая пос-
тепенно исчезла. Идти было нелегко, местами очень трудно. Марта и Ильза
переносили это свободно, но Швейцба скоро начала задыхаться, и мы вынуж-
дены были идти медленно. Скоро гостиницу не стало видно, и единственное,
что окружало нас, были крутые горные склоны и зловещее серое неба за ни-
ми. Ветер северо-восточный, холодный и резкий. Йон сказал, что, вероят-
но, ночью выпадет снег.
На участке ровной земли мы остановились. Теперь снова стала видна наша
гостиница, и Йон указал вниз. Кроме "Судзуки", у дома стояли три машины.
Папа посмотрел в бинокль, который принадлежал Швейцдеду.
Когда он дал мне бинокль, я почувствовал, какой он тяжелый. Держать его
нелегко, но он давал прекрасное увеличение. Я узнал Граца. С ним было
семь или восемь мужчин.
Из трубы гостиницы понимался дым, как круглый год - даже летом большой
камин, который топили поленьями, использовался для приготовления пищи.
Но дым был гуще обычного и выходил не только из трубы, но и из окна
спальни.
Огонь недолго разгорался в деревянном здании, и через несколько секунд
оно все запылало. Я слышал, как застонала Швейцба, когда сквозь черноту
дыма пробилось пламя.
Обнимая мать, Ильза спросила папу: "Но почему? Уничтожить такой дом
только за то ... что мы отказались одевать шапки?"
- Не знаю, - ответил папа. - Чтобы не дать нам вернуться, может быть.
Устрашить других, кто будет сопротивляться триподам. В одном мы можем
быть уверены: ни жалости, ни милосердия больше не существует. Они верят
во все, что им говорят триподы, а мы для триподов - помеха. Как крысы.
Энди сказал: "Я читал как-то, что, стараясь уничтожить крыс, люди на са-
мом деле усилили их интеллект".
- Да, я тоже читал об этом, - согласился папа. - Крысы тысячелетия живут
рядом с людьми. Каждая убитая нами крыса улучшает поголовье, потому что
остаются и дают потомство самые умные. Может, нам кое-чему придется у
них поучиться.
Ильза сказала: "Они должны были найти его тело. - Она говорила о Швейц-
деде. - Но не вынесли, чтобы похоронить".
- Да, - Ильза по-прежнему поддерживала мать, и папа обнял их обеих. - Не
ведь это не имеет значения. Это был его дом шестьдесят лет. Лучшего пог-
ребального костра не может быть.
Мы пошли дальше. Крутой утомительный подъем сменился еще более изматыва-
ющим спуском. Местность была дикая и неровная; ни следа пребывания чело-
века, ничего, с ним связанного. Мы видели стадо шамуа, местной разновид-
ности горного оленя; животные перепрыгивали с утеса на утес; орел парил
над самыми вершинами утесов.
Швейцба часто нуждалась в отдыхе. Папа и Йон, а потом мы с Энди по оче-
реди поддерживали ее. Она извинялась за то, что причиняет нам хлопоты, и
просила оставить ее.
Папа сказал: "Только не торопитесь, мама. У нас достаточно времени. И
никто вас не оставит. Мы не можем вас потерять. Никого вообще нельзя те-
рять. Нас слишком мало".
Наконец мы достигли более пологого склона и увидели железнодорожную
станцию Кляйне Шайдег - последнюю остановку поездочка перед входом в
туннель. Как и предсказывал Йон, она была покинута - туризм остался в
прошлом вместе с парламентом и телевидением, с университетами и цер-
ковью, с человеческим беспорядком и человеческой свободой. Станционный
магазин, торговавший шоколадом, картами и глупыми сувенирами, был зак-
рыт, а последний поезд стоял на пути, безлюдный и поркытый снегом.
На этой высоте снег не тает, а рядом с входом в туннель лежит язык лед-
ника. День уже шел к концу, небо темнело, меланхолично серое; весь ланд-
шафт казался пустынным и жалким. На протяжении последних сотен метров
пути до туннеля пошел снег, большими безжалостными хлопьями. Я чувство-
вал холод, отчаяние и безнадежность.
Я нашел блокнот, в котором пишу это, в отеле. Такие блокноты использовал
управляющий ресторана, отчасти они заполнены: 20 kg Blumenkohl, 1 Kiste
Kaffe, 45 kg Kartoffeln - цветная капуста, кофе и картошка ... такие за-
писи.
Это произошло спустя неделю после нашего прихода сюда. Я считал путе-
шествие в поезде по туннелю скучным, но насколько скучнее идти пешком.
Прошло не менее пяти часов, прежде чем фонарик папы осветил название
платформы: Юнгерфрауйоч. Еще несколько минут - и мы вышли в ослепитель-
ное сияние среди снега и льда, в туманную даль уходила неподвижная ледя-
ная река, окруженная высокими белыми пиками. Все пусто и безжизненно, ни
птиц, ни даже насекомых. И ни людей - кроме нас - и ни триподов. Мы сто-
яли на холодной крыше мира, правители всего, что могли видеть.
Целью нашего путешествия через туннель было проверить, не осталась ли
тут провизия, и нам повезло. Отель всегда держал большие запасы, очевид-
но, на тот случай, если зимой железнодорожная линия не будет действо-
вать. Полки, забитые консервами, ящики с мукой и сахаром, бобами, суше-
ными фруктами, рисом. Были даже мощные холодильники, содержимое которых
не растаяло, когда прекратилась подача электроэнергии: на этой высоте
температура всегда ниже нуля.
Важной находкой оказались фонарики и батарейки. Мы из гостиницы прихва-
тили только два фонаря, и приходилось их включать редко, чтобы беречь
батарейки, а тут их было множество, в герметически запечатанных пакетах,
и хватит их на годы.
В тупике станции стоял дизельный вагон с заряженными батареями, папа
проверил его управление, и мы нагрузили его для обратного путешествия.
Пока он и Йон делали последние проверки, я показал Энди то, что видел
здесь в предыдущее посещение, включая пещеру, полную ледяных статуй. Он
был очарован машиной в натуральную величину и сказал, что ее вырезали не
менее семидесяти лет назад, потому что это модель раннего "Форда". Я по-
думал о том, как изменилось за эти семьдесят лет многое - машины, само-
леты. Как будто человечество - спортсмен, летящий на волне изобретений.
И какие чудеса ждали нас впереди? Но теперь из-за триподов все это кон-
чилось.
За зиму мы постепенно приспособились к новой жизни. Хотя ближайший дом
находился в десяти милях от нас и далеко внизу, а от входа в туннель
открывался хороший вид на окрестности, мы старались не оставлять следов
и не делали троп, когда приходили и уходили. Йон научил нас этому и тща-
тельно за этим следил.
Он также учил нас пользоваться лыжами, которые мы взяли в лыжной школе
отеля. Хотя я с нетерпением ждал лыжных уроков, оказалось, что пользо-
ваться ими не так легко - я много раз падал и провел десять дней непод-
вижно с растянутой мышцей ноги. Энди научился быстрее, а Руди, конечно,
был опытный лыжник. Я с восхищением и раздражением смотрел, как он ска-
тывается по склону ниже туннеля. Но постепенно и у меня стало получать-
