- Бр-рысь!
Максима пригнуло словно шквалом. Из-под крыши диспетчерского до-
ма рванулись и перепуганно загалдели воробьи. Марину отнесло метра
на три. Там она повернулась и быстро-быстро засеменила к калитке.
Так в одном мультфильме бегал тощий глупый придворный: сам длинный,
ножки короткие, но подвижные-они обгоняли туловище, и тело придвор-
ного изгибалось, взмахивало ручками, но не падало.
Иван Савсльевич смотрел Марине вслед, пока она не исчезла за уг-
лом. Потом потер шею и насупленно глянул на Максима.
- Что-то я тебя не понимаю...
Максим стоял перед ним на скамейке, испуганный и озадаченный.
- Не понимаю,- повторил Иван Савельевич.- Ты же не виноват. А
если не виноват, зачем трепыхаешься и дрожишь, будто кролик? У чело-
века гордость должна быть, а ты оправдываешься, как воришка. Если
прав, чего бояться?
- Я ее и не боялся. Я боялся, что вы... подумаете...
Иван Савельевич взял Максима за локти, осторожно притянул к се-
бе.
- Максим, Максим, молодая твоя голова... Я семь десятков лет
прожил. Что же я, хорошего человека от жулика не отличу? Эх ты, жу-
равленок... Ну что ты, Максим... Ну, не надо. Эх, братец, это уж
совсем зря...
Конечно, это было зря. Но что мог Максим сделать? То ли от нео-
жиданной ласки, то ли от всех недавних переживаний прорвались у него
слезы, и он начал вздрагивать, прижавшись к Ивану Савельевичу, как к
скале.
- Ай-яй-яй...- сказал Иван Савельевич.- Ну довольно, Максим. Ты
меня всего промочишь.
Чтобы хоть как-то сбить неловкость. Максим пробормотал сквозь
всхлипы:
- Если бы знал, ни за что бы не полез утюг выключать...
Иван Савельевич сел, подхватил Максима, усадил на колени.
- Да ты что, летчик! При чем здесь эта глупая тетка? Ты же дом
спасал. Там столько людей живет...
И правда... В самом деле, он же дом спасал! Но... он же об этом
не думал. Если честно говорить, он же ни капельки не думал о доме.
Он думал только о себе: какой он .бесстрашный, ловкий и красивый!
Люди могли без жилья остаться, и всем казалось, что Максим из-за них
рискует. И аплодировали... А он думал, какой он герой...
От стыда у Максима разом выключились слезы. И, перекладывая из
руки в руку болтик, он стал сердито тереть ладошками лицо. И не со-
образил, что левая ладонь - вспотевшая и грязная от болтика.
- Ох, как ты разукрасился, - сокрушенно сказал Иван Савельевич.
- Как в книжке: усатый-полосатый. Пойдем-ка...
И он повел Максима за палисадник, на край летного поля. Там из
травы торчала загнутая железная трубка с медным краном.
Иван Савельевич набрал воды в ладонь, как в ковшик, и двумя дви-
жениями смыл с Максимкиного лица грязные полосы. Максим сердито фыр-
кал.
- Утереться нечем. Платок-то я у Любушки оставил,- пробормотал
Иван Савельевич.
Максим еще раз фыркнул, выдернул из-под резинки на штанах подол
рубашки и торопливо вытер лицо.
- Ишь как ловко, - одобрил Иван Савельевич. - Ну что? Пойдем к
Любушке, Максим-герой?
- Герой! - со злым отчаянием повторил Максим.- Если хотите
знать, я трус... И наверно, хвастун.
- Почему?- удивился Иван Савельевич.
Максим от злости на себя готов был объяснить про все: про уколы,
про Транзистора и про то, для чего лазил выключать утюг. Но трудно
это было, и нужные слова не нашлись. Он хмуро ответил:
- Такой уж уродился.
- Ты хороший уродился,- серьезно произнес Иван Савельевич. На-
верно, он думал, что просто Максиму стыдно за недавние слезы, и ска-
зал:-Это ничего, что плакал. От обиды бывает. На меня один раз ко-
мандир эскадрильи накричал ни за что. Я уж здоровый парень был,
двадцать четыре года, а разревелся вдруг как девчонка. До сих пор
помню... Он даже испугался, уговаривать начал...
Максим улыбнулся. Но иногда он еще вздрагивал от недавних слез.
И когда пришли в кабинет. Люба это заметила.
- Максим, ты плакал? Неужели так больно? Ну, теперь я совсем ос-
торожненько буду, не бойся, маленький.
- Да ничуть я не боюсь,- хмуро сказал Максим.
- Тут совсем другая причина. Обида, - объяснил Иван Савель-
евич.-А в общем, дело уже прошлое.
Максим почти равнодушно глянул на брызнувшую из иглы струйку.
Сам удивляясь своему спокойствию, подставил руку.
Радость постепенно возвращалась к нему. В конце концов, он все
равно спас дом. А хвастливые мысли - что ж! В следующий раз будет
умнее. Зато он не струсил. И сейчас не боится. Ой... Но все равно он
не боялся...
Максим встал и помахал рукой, чтобы скорее подсохло место при-
вивки.
- В понедельник забеги, перевяжу ногу. И справочку выпишу про
прививку. Это чтобы зря не кололи, если снова обдерешься. Сейчас у
меня штампа для справки нет,- сказала Люба.- Договорились?
- Договорились, - весело согласился Максим.
- Забежит, забежит, - пообещал Иван Савельевич. - Он и ко мне
забежит. С внучкой познакомлю.
Когда сели в машину, Иван Савельевич спросил:
- Куда теперь? Ты говорил, близко живешь.
- А можно лучше в школу? У нас экскурсия.
- Можно-то можно. А как нога?
- Да не больно уже нисколечко.
- Поехали.
И через две минуты они были у школы.
- Вот хорошо. Спасибо, Иван Савельевич. А то я думал, что опоз-
даю.
- Максим,- негромко сказал Иван Савельевич,- ты, если захочешь,
правда, заходи в гости. Самолеты покажу, снимки разные. Я недалеко
живу. Улица Громова, дом пять, квартира тоже пять. Запомнишь?
- Конечно, запомню! Спасибо.
- Ну, лети, журавленок...
Жила-была золушка...
Да, жила-была Золушка. В Газетном переулке, в деревянном доме
недалеко от высокого берега. Правда, не совсем такая, как в сказке.
Мачехи и злых сестер у нее не было, а были мама и бабушка, которые
Золушку любили.
По-настоящему звали ее Таней.
Тогда почему Золушка?
Потому что часто руки и лицо были у нее перемазаны. Не из-за тя-
желой работы (хотя работы она не боялась), а от возни с велосипедом
и с красками, которыми Таня разрисовывала деревянные щиты, сабли и
перья для стрел.
А еще потому, что была она не очень красивая и все думала, как
бы с помощью волшебства сделаться красавицей.
Иногда, если мамы и бабушки не было дома, Таня - Золушка подхо-
дила к зеркалу и разглядывала свое лицо. Не поймешь, что за лицо.
Круглое и для тонкой шеи совсем неподходящее. Глаза - не то голубые,
не то серые и сидят, пожалуй, чересчур далеко от переносицы. И вес-
нушки... Если бы нормальные веснушки, тогда еще ладно, а тут словно
кто-то начал рисовать и бросил: в одном месте несколько точек, в
другом... И волосы - вроде бы не рыжие, но какие-то рыжеватые. И
растрепанные. Из таких не получаются ни мягкие локоны, ни тяжелые
косы. Вот и приходится стричься "под мальчишку".
Таня надевала самое красивое платье, мамины бусы, бабушкину кру-
жевную накидку, украшала голову маленькой короной из серебряной бу-
маги и кружилась по комнате. Как на королевском балу.
Впрочем, это ей быстро надоедало.
Во-первых, кружись не кружись, а прекрасной принцессой не ста-
нешь. Во-вторых, Таня в глубине души знала, что хотя она и не краса-
вица, но в общем-то ничего, привлекательная. Это еще год назад, во
втором классе, сказал Юрка Воронихин своему соседу по парте - гром-
ким шепотом, на уроке математики. Тане эти слова понравились и за-
помнились. Однако до Юрки она в тот раз все же дотянулась и треснула
учебником. Какое ему дело? Подумаешь, принц!
Дело в том, что Золушка-Таня мечтала о настоящем Принце. На то
она и Золушка.
Принц должен быть стройный, красивый и смелый. Добрый и веселый.
И непохожий на знакомых мальчишек. Они все какие-то неподходящие.
Или трусоватые, или наоборот - чересчур нахальные. И болтливые, хуже
девчонок. Никакую тайну не доверишь. Да и не стали бы они слушать
про ее тайны. Разве они поймут, что Таня - это Золушка? Они только
себя героями воображают.
А чем они могут похвастаться перед Таней? То, что они умеют,
умеет и она. Не хуже мальчишек гоняет на велосипеде, и на мечах де-
рется, и с плотов ныряет...
Таня снимала бусы, накидку, нарядное платье и бумажную корону.
Натягивала джинсы и мальчишечью рубашку. Вскакивала на велосипед.
Пока Принц не нашелся, приходилось быть и Золушкой, и Принцем сразу.
Она гоняла футбольный мяч и прыгала через скакалку, играла в
разведчиков и в классы, ухаживала за беспризорными котятами и время
от времени дралась. А иногда уходила на берег и там превращалась в
Принцессу.
И все у нее было: дворец и богатства, тайны и оружие, солдаты и
придворные. Правда, не живые, а из пластилина, но все равно краси-
вые.
А Принца из пластилина не сделаешь. Он должен быть настоящий.
Они вдвоем отправлялись бы в путешествия, сражались с врагами и
делали открытия. Она перевязывала бы Принцу раны и спасала от разных
опасностей. Потому что принцы, они хоть и герои, а все равно маль-
чишки и за ними нужен глаз да глаз...
В этот день Золушка не ждала чуда. Даже не думала ни о чем вол-
шебном. Она думала о простых вещах: покататься на велосипеде или
пойти к Юрке Воронихину и попросить книжку "Девочка с Земли"? Книжка
эта про космос и всякие приключения. Поразмыслив, Таня сообразила,
что велосипед никуда не убежит, а книжку Юрка может кому-нибудь от-
дать.
Юрки дома не оказалось, и Таня слегка расстроилась. Но не очень.
Потому что погода была чудесная - первый по-настоящему летний день.
В такую погоду просто невозможно огорчаться. К тому же завтра воск-
ресенье. Да и до каникул совсем немножко осталось.
Таня шла-шла, ни о чем важном не думала, по сторонам смотрела
просто так и... Сказка пришла, когда ее не ждали.
По улице шел Принц.
Он шел по другой стороне, легкий, стройный и загадочный.
Сразу было видно, что это Принц. Во-первых, он нездешний - всех
местных мальчишек Таня знала. Во-вторых, его костюм переливался
царственной темно-вишневой краской, а пуговицы сверкали золотом. Не
хватало, пожалуй, только блестящего плаща и тонкой шпаги. Но и без
них Принц был замечателен. И его вишневая пилотка с серебряной вы-
шивкой была ничуть не хуже средневековой шапочки с перьями.
На ноге у Принца светилась свежая повязка, и раненая нога, на-
верно, болела. Но Принц старался не хромать, шагал прямо и уверенно.
Это означало, что у него твердый характер.
И лицо у Принца было славное. Таня лишь мельком его увидела и не
вблизи, но сразу разглядела.
Сердце у нее сперва остановилось, а потом заметалось в грудной
клетке, как пойманный в западёнку воробей. Но Таня взяла себя в ру-
ки.
Раз уж случилось чудо, нельзя, чтобы оно исчезло!
Таня дала Принцу пройти сорок шагов и незаметно пошла сзади.
Джунгли и опасности
Максим все-таки опоздал.
В классе было удивительно пусто и тихо. Как небольшие лужайки,
светились под солнцем зеленые парты. С доски улыбался добродушный
пират в полосатой фуфайке и сапогах с отворотами-таких разбойников
часто рисовал Владик Малашкин. У двери валялся фантик от ириски
"Кис-кис". Вот и все.
Максиму стало немножко грустно. Конечно, ничего страшного не
случилось, но все-таки... весь класс где-то радуется и веселится, а
он здесь один.
Максим вышел в коридор. За соседней дверью отчетливый голос дик-
товал:
- "Люблю грозу в начале мая... Люб-лю гро-зу... В на-ча..." Вол-
ков, сейчас пойдешь за дверь!.. Пишем: "В нача-ле ма-я..."
В дальнем конце коридора маялся у окна выгнанный за какие-то
грехи второклассник. В музыкальном классе осторожно, одним пальчи-
ком, играли музыку Грига "В пещере горного короля". Максим эту музы-
ку любил. Он хотел подойти поближе и послушать, но тут раздались
