океана.
- Ну, Любушка, я забираю молодца. Довезу домой. А?
Люба нерешительно посмотрела на Ивана Савельевича. Потом на Мак-
сима-слегка виновато.
- Еще не все... Это ведь такая сыворотка, ее нельзя сразу в пол-
ной дозе. Через часик еще раз надо.
Наверно, она увидела несчастные Максимкины глаза и заторопилась:
- Можно у нас в садике посидеть или погулять. Посмотреть, как
самолеты летают. Часик быстро пройдет... Тебя как зовут?
- Максим,- сказал он шепотом и отвернулся к двери.
Он чувствовал себя так, будто сделали ему удивительный подарок и
тут же отобрали. Посмеялись...
Иван Савельевич громадной ладонью взял его за плечо - словно
седло положил на Максима.
- Мы вместе подождем. Мне теперь торопиться некуда, все равно в
отпуске. Посидим, побеседуем. Пошли, Максим, в садик.
Максим захромал к двери. Потом вдоль коридора. Горькая досада
разъедала его. Максим украдкой даже стукнул по стене кулаком с бол-
тиком. Потому что досада была злая. Злая и... без боязни.
Максим удивленно прислушался к себе. Страха не было. Почти не
было. Так, мелкий осадочек... Что это? Может, весь запас страха из-
расходовался на первый укол, потому что Максим не знал о втором?
Они вышли в скверик и сели на сколоченную из реек скамейку. Мак-
сим еще раз словно прощупал свои нервы. Каждый сантиметр. Не затаил-
ся ли страх где-нибудь? Не выскочит ли опять, не разбежится ли по
жилкам? Нет! В самом деле нет. Сердце стукало ровно и смело.
Конечно, предстоящий укол не радовал. Но когда Максим думал про
него, не было ни тошнотворной слабости, ни дрожи. Жаль только, что
надо ждать целый час. А если бы прямо в эту минуту. Максим бы и не
побледнел даже. Разве что самую капельку...
Значит, кончено? В самом деле, не надо, значит, вздрагивать при
неожиданных шагах в школьном коридоре. Не надо бояться, что ехидный
Мишка Стременко заподозрит в тебе труса и скажет про это всему клас-
су!
Эти мысли прогнали досаду. И к Максиму опять пришла радость -
спокойная радость смелого человека.
За палисадником, на краю аэродрома, стоял длинный деревянный дом
с тонкими антеннами и высокой мачтой. Над мачтой качалась надутая
теплым ветерком "колбаса" - длинный сачок, сшитый из поперечных чер-
но-белых полос. Это чтобы летчики видели, откуда ветер, когда захо-
дят на посадку.
Садились и взлетали часто. Серебристые с голубыми полосками АН-2
и пестрые двухместные аэропланчики. И вертолеты, похожие на разноц-
ветных стрекоз. Воздух мелко дрожал от стрекота моторов. И Максим
подумал, что похоже, будто он попал в волшебную страну громадных
кузнечиков.
Чтобы палисадник не мешал видеть летное поле. Максим с ногами
забрался на скамью и сел на высокую спинку. Потом вспомнил о прилип-
ших к подошвам тополиных почках и мусоре и торопливо скинул сандалии
в траву: скамья недавно была покрыта ярко-голубой блестящей краской.
Максим покосился на Ивана Савельевича, но тот вроде бы ничего не
заметил. Он сидел, сняв фуражку, и смотрел на самолеты. Максим со
своей высоты видел его громадные плечи, погоны с широкими золотыми
угольниками, редкие седые пряди, сквозь которые просвечивала розовая
кожа.
Большой красно-желтый вертолет низко-низко прошел над ними.
Мелькнула тень, и показалось даже, что от сверкающего винта дохнуло
ветром.
Иван Савельевич взглянул на Максима, и они улыбнулись. Будто бы-
ли оба летчиками и понимали друг друга без слов.
И Максиму очень-очень захотелось хоть какое-то отношение иметь к
этой пестрой крылатой жизни. Он не выдержал, сказал:
- А мы сегодня по телевидению выступали. Я там песню про первый
полет пел. Вы не видели утром передачу?
- Не видел,- огорченно откликнулся Иван Савельевич.-Вот жалость!
Если бы знать... Все равно без пользы утро провел. Хотел отпускные
дела оформить, да забыл, что суббота и контора наша закрыта.
- А вы здесь работаете?- спросил Максим, чтобы поддержать разго-
вор.
- Работаю... Пошел было на пенсию, да не могу. Пускай хоть на
земле, да все же у самолетов, к своим ребятам поближе.
- А вы на каких летали? - осторожно спросил Максим.
- Я, Максимчик, на всяких летал: и на ТУ-114,и на Илах, и на
АН-10. Во время войны был штурманом на Севере, на тяжелых бомбарди-
ровщиках... А до войны, не поверишь даже, на дирижабле приходилось
летать...
- На дирижабле? - изумился Максим. - Как в кино "Гиперболоид ин-
женера Гарина"?
- Вроде. Только побольше.
- А на таких? - Максим кивнул вслед зеленому учебному самолети-
ку, мелькнувшему над головами.
- На таких само собой... Я ведь сейчас в кабину еле втискиваюсь,
а раньше был стройненький, даже не верится. Вроде тебя.
Максим засмеялся. Он представил Ивана Савельевича, маленького,
тощенького, в его, Максимкиной, вишневой форме, но с головой как
сейчас - большой, седой, в белой фуражке. Иван Савельевич тоже ус-
мехнулся.
- Да... А сейчас - только пассажиром. Да и то врачи не советуют.
- Сердце, да? - понимающе спросил Максим.
- А холера его знает... И сердце, и печенка, и селезенка, и все
на свете... Я ведь, Максим, очень старый.
- Ну уж "очень",- вежливо возразил Максим.
- Очень, брат. У меня старший внук уже летает. А младшая вроде
тебя. Чуть постарше, наверно. Недавно в пионеры приняли.
- Меня тоже послезавтра примут,- ревниво сказал Максим.- Уже на
отрядном сборе у шестиклассников, у наших шефов, проголосовали. Меня
бы и раньше приняли, да я в этой школе недавно.
- А, приглядывались, значит,- заметил Иван Савельевич.
- Наверно... Но теперь уж все. Теперь весь класс у нас будет пи-
онерский. Кроме Тыликова...
- Тыликова?.. Постой-ка. Что-то знакомая фамилия... Нет, тот Ту-
пиков. Был у нас штурман на Диксоне... А что за личность Тыликов?
Неужели злодей такой?
Максим пожал плечами:
- Да не злодей... Ведет себя плохо. С Софьей Иоснфовной спорит
все время. Один раз из резинки начал стрелять, скачет на переме-
нах...
- Да-а, - непонятно сказал Иван Савельевич. - Это конечно... Хо-
тя Наташка у меня тоже скачет. А в чем еще грешен Тыликов?
- Ну вообще... Софья Иосифовна говорит, что непослушный.
Иван Савельевич сморщил лицо.
- Ну, брат, и характеристика. А что значит "послушный", "непос-
лушный"? Непонятно.
Максим удивился:
- Почему непонятно?
- Ну, смотри сам. Вот, например, летчики у нас. Пишут им харак-
теристики. Если хороший, пишут: умелый, знающий, смелый, дисциплини-
рованный... А можешь представить, чтобы написали: "послушный пилот",
"непослушный штурман"?
Максим поморгал от неожиданности. В самом деле, получалась чушь.
- Но летчики же большие. А мы еще нет...
- Понятно, что "нет",- слегка сердито заметил Иван Савельевич.-
А учиться быть большими как раз и надо, пока маленькие, мотом поздно
будет. Я это и Наташке своей все время говорю...
Это было, кажется, правильно. Конечно, правильно! Не будет же
Иван Савельевич зря говорить. Но это было непривычно...
- А вот вы сказали "дисциплинированный",- вспомнил Максим.- Раз-
ве это не все равно, что "послушный"?
- Ишь ты! - возразил Иван Савельевич.- Дисциплинрованный - это
когда человек дело знает, умеет в сложной обстановке разобраться,
умеет четко выполнять команды и сам командовать, если надо. Умеет
быстро решение принять, товарищей не подведет, глупостей не надела-
ет... Дисциплина - это когда человек сам за себя отвечает... А пос-
лушный - что? Смелый он? Неизвестно. Друга в беде не бросит? Кто его
знает. В опасности не растеряется? Тоже неясно. Работать умеет? Поди
разберись... Послушными, милый мой, и овечки бывают. А человек, ког-
да надо, должен уметь за правду постоять. Уяснил?
- Уяснил,- четко ответил Максим и хотел сказать, что вообще-то
Тыликов никогда не дерется, только один раз отлупил здорового четве-
роклассника, который срезал с куртки Светки Мешалкиной красивую на-
шивку.
Но не сказал. Он увидел, как от калитки через сквер движется к
ним та самая Марина. У которой утюг...
Ей-то что здесь надо?
Может, вспомнила про открытый кран или невыключенный газ и поп-
росит Максима опять лезть в квартиру? Ну уж дудки.
- Вот и хорошо, вот и ладно,-издалека запричитала Марина. - Я уж
извелась было, а соседи-то сказали, куда вы поехали, я и побежала
следом.
Максим порозовел. Было ясно, что Марина спохватилась: не побла-
годарила вовремя спасителя. Теперь специально прибежала. Может, наг-
раду будет предлагать? Вот еще! Больно нужна ему награда...
- Ты, мальчик, отдай сразу денежки, и все хорошо будет,-ласково
пропела Марина.- Отдай и не бойся, мы не скажем маме с папой. Всякое
бывает...
- Что?- ошарашенно сказал Максим.
- Денежки-то, которые на столе были, они где? Взял ведь! Ну,
честненько признайся да отдай. У меня же зарплата не как у летчи-
ков...
- Тетенька, вы с ума сошли? - громко сказал Максим и встал на
скамейке. Боль резко ударила его по колену, но он тут же забыл о
ней. Ему стало вдруг смешно. Очень смешно. И, смеясь, он объяснил: -
Не было там никаких денег. Только одеяло прогорелое.
- Ты не ухмыляйся над взрослым человеком! - уже совсем не певуче
заговорила Марина.- Деньги-они сами в окошко не улетят. А мне пять
рублей терять тоже резону нет.
- Вы что? Думаете, я вор?- тихо спросил Максим и взглянул на
Ивана Савельевича: тот сидел с непонятным лицом и смотрел не на Мак-
сима, а на Марину. - Да нет у меня ничего!- крикнул Максим. - Глу-
пости какие! У меня и карманов нет, смотрите!
Он дернул пуговки, распахнул жилетик, крутнулся на здоровой но-
ге.
- Ну? Куда я сунул ваши деньги? Съел, что ли? Куда? И вдруг за-
молчал. Моментально,, словно от выстрела. Только выстрела не было, а
была ужасная мысль: "Нагрудный карман! Мамины пять рублей!"
Никакой страх перед уколом, никакие другие страхи не сравнить с
этим ужасом. Что же теперь? Как он докажет?
- Иван Савельевич, - беспомощно проговорил он, - у меня только
вот... Но это мои...
(Только что говорил: нет ничего, даже карманов нет - и вот!)
- Это правда мои... Я забыл. Это мама дала на обед...
(Кто же дает ребятам на обед пять рублей?)
Ему плевать было на глупую Марину. Но Иван Савельевич! Он теперь
что думает!
Максим выдернул из кармана свернутую пятирублевку, торопливо
протянул ему.
- Смотрите, это мамина! Честное слово! Я не брал...
Иван Савельевич посмотрел удивленно и, кажется, с жалостью.
А Марина цапнула деньги.
- Ну-ка, ну-ка! Не брал!..
Она поднесла синюю бумажку к острому носу, словно обнюхать хоте-
ла.
- Вроде не та, не замусоленная... Обменял, поди, в кассе... Или
паразит Витька унес?.. Говори честно, где взял деньги-то!
Иван Савельевич шумно вздохнул и с напряженным лицом стал подни-
маться со скамьи.
- Я не брал!- отчаянно повторил Максим.- Иван Савельевич, ну
правда! Ну, давайте мы съездим домой, я близко жийу, мама сразу ска-
жет! Я близко...
- Тихо, тихо, малыш,- сказал Иван Савельевич.
Он двумя пальцами взял у Марины деньги и осторожно сунул в Мак-
симкин кармашек. Он смотрел на Марину сверху вниз. И хотя она была
высокая, сейчас казалась какой-то укороченной.
- Гражданочка,- насуплено произнес Иван Савельевич, - огляни-
тесь, пожалуйста. Во-он туда. Там калиточка, видите? Закройте-ка ее.
Пройдите и закройте с той стороны. Здесь служебная территория. Я
сейчас вахтера позову.
- Чего-чего? - по-воробьиному прочирикала Марина.- Чего такое?
Вахтера? Да зови, зови, не пугай, я пуганая! Я сейчас сама милицию
позову. Завелись жулики на мою голову!
Могучая складчатая шея Ивана Савельевича стала вишневой, как
Максимкина пилотка. Он с бульканьем набрал в себя воздух и грянул:
