статьи лишь в самых общих чертах, мы должны вернуться к главе,
посвященной феноменологическому узрению понятий жизни и
творчества, и остановить наше внимание на том акте
воспоминания, "анамнезиса", который мы в нашем
феноменологическом анализе утвердили, как первоисточник
всякого творческого самоопределения человечества.
Возврат от переживания жизни к переживанию творчества
свершается, как я то старался выразить в словах моего
феноменологического анализа, и одновременном и мгновенном
осознании двух выступающих из пережитого мрака жизни начал;
первое начало -- как бы далекое воспоминание: "что-то было со
мною", второе -- как бы непосредственное осязание: "я
переживший -- здесь". Как только мною осознались эти два
полюса моего переживания, т.е. полюс моего субъективированного
и полюс моего объективированного "я", как только я, значит,
определенно отличаю себя, как пережившего нечто, от того, что
мною было пережито в случившемся со мною переживании, -- так
сейчас же начинается иной процесс, процесс, в котором мое
субъективированное "я", как бы протягивается к моему
объективированному "я", стремясь определить его и определиться
в нем. Это значит, что я стремлюсь пережитое мною нечто
превратить в совершенно определенное вот что, стремлюсь им
внутренне определиться в своих помыслах, поступках и чувствах,
т.е. стремлюсь нравственно утвердиться и религиозно
построиться в нем.
В этом процессе определения субъективного полюса моего "я" его
объективным полюсом раскрывается целый слой своеобразных форм
творчества, которые все односмысленно определены тем, что в
них человек в известном смысле ничего не творит, ибо лишь
организует себя как творение. "Я" человека еще не свершает
никакого трансцензуса, но имманентно замыкается в самом себе.
Создать систему этих форм творческой самоорганизации человека
-- насущная задача философии. Мы же ограничимся лишь указанием
общего принципа их классификаций и выделением в каждой
полученной группе тех из них, которое нам представляются
наиболее основными и значительными.
Все формы этого типа творчества распадаются на две основные
группы. К первой группе принадлежат те, в которых организуется
мое "я", как таковое. Процесс организации заключается, как мы
только что видели, в том, что я, как субъективно переживающий,
организую себя в том и через то, что мне в этом субъективном
переживании дано, как его объективное содержание. Человеческое
"я", внутренне определенное и организованное объективною
сущностью жизни творчества, есть личность. В форме личности
пустая форма моего "я" заполняется мировым содержанием. А
безличное содержание мира приобретают черты моего "я". В форме
личности восстанавливается таким образом со всею тою полнотою,
которая вообще возможна в расщепленной сфере творчества, то
единство меня, как субъекта, и меня, как объекта, которое
некогда творчески самоопределилось во мне, в акте своего
самораспадения на субъективированный и объективированный полюс
моего я.
Личность есть, таким образом, высшая форма той первой группы
творческих форм, в которых осуществляется целостность моего
"я", изначально мне данного в предельном удалении друг от
друга своих двух полюсов: я, как субъекта, и я, как объекта.
По пути от этой изначальной противопоставленности двух полюсов
моего "я" к целостному единству личности должны быть раскрыты
все остальные промежуточные формы этой группы.
Ко второй группе принадлежат те формы творчества, в которых
уже организуется не отдельное "я", но отношение одного "я" к
другому, организованною является уже не личность, как таковая,
но личность в своем отношении к другим личностям. Если формы
первой группы могут быть названы формами организации человека,
то ормы второй группы являются формами организации
человечества. В раскрытии своей внутренней сущности каждая
организованная личность неминуемо сталкивается с процессом
самораскрытия другой личности (или и других личностей). Этот
основной факт всякой жизни ставит каждую отдельную личность в
необходимость гармонизовать свое самоутверждение с
самораскрытием и самоутверждением всех остальных личностей.
Форма гармонизации путей одной личности с путями другой
личности, а равно и форма гармонизации путей нескольких
личностей неминуемо становится для каждой личности фактором,
определяющим ее жизненный путь, т.е. ее судьбою.
Судьба есть основная форма отношения человека к человеку.
Любовь, семья, нация, -- все это лишь ее спецификации. Она
есть, таким образом, основная форма самоорганизации
человечества. Это все та же форма личности, но взятая в ее
динамическом аспекте. Судьбу обретает лишь та личность,
которая, исходя из признания других личностей, исполняет долг
своего самораскрытия на протяжении всей своей жизни и во всех
тех формах общения людей между собою, которые, как мы видели,
организуют жизнь человечества и специфицируют судьбу каждого
человека.
Следуя обычному словоупотреблению, было бы, быть может,
естественнее всего назвать рассмотренные нами формы
творчества, как те, в которых организуется человек, так и те в
которых организуется человечество, формами творчества жизни.
Но в виду того, что термин жизнь мною уже использован в
совершенно ином смысле, в смысле, не допускающем его
применения в сфере творчества, а равно и в виду того, что я
хотел бы подчеркнуть решающее значение этих форм творчества в
построении творимых человечеством, культурных благ, какими
являются личность, любовь, общество, нация -- я буду называть
эти формы творчества так, как я называл их уже раньше, т.е.
буду именовать их ценностями состояния.
Этим ценностям состояния мы противополагаем второй слой
творческих форм, которые мы называем ценностями предметного
положения. Если в формах первого слоя, т.е. в формах,
именуемых нами ценностями состояния, организуются лишь
внутренние состояния отдельных личностей и их взаимоотношения,
то в предметных ценностях положения каждая личность, как и все
человечество, как бы разрывает круг имманентной
самозамкнутости, совершает акт некоторого трансцензуса и
полагает свои внутренние состояния, как некоторые философские
и художественные творения.
Как ценности состояния делятся на две группы: на ценности
состояния, в которых организуется каждый человек (с ценностью
личности во главе), и на ценности состояния, в которых
организуется все человечество (с основною ценностью судьбы),
-- так распадаются на две группы и предметные ценности
положения. К первой группе принадлежат те ценности, которые мы
будет называть научно-философскими. Ко второй группе
принадлежат те, которые мы будем называть
эстетически-гностиескими.
Научно-философские ценности те, что построят культурные блага
точной науки и научной философии. Объединение точной науки с
научной философией в одну группу основано, во - первых, на
том, что как наука, так и научная философия живут
дискурсивностью и формулируются в понятиях, а во - вторых, на
том, что наука завершается лишь в научной философии, ибо
многообразные сведения точных наук становятся действительным
знанием лишь при условии их философской организации, т.е. при
условии указания каждой науке ее прав, но и ее границ, а всей
сфере науки ее безусловности, но и ее ограниченности. Говоря
иначе, сведения наук становятся подлинным научным знанием лишь
при условии гносеологического анализа самой категории научного
познания.
Эстетически-гностические ценности те, которые построят
культурные блага искусства и символически-метафизические
системы философии ? ). Объединение чистого искусства с
логически-символизирующей философией в одну группу ценностей
основано на том, что, с одной стороны, всякое истинное
искусство неминуемо таит в себе метафизический гнозис, а с
другой -- на том, что всякая логически символизирующая
метафизика построена всегда по образу и подобию
художественного произведения. Одним словом потому, что как
чистое искусство, так и всякая логически символизирующая
философия, т.е. метафизика, живут интуицией и построяются в
образах. Что логические образы философии имеют часто внешнюю
видимость понятий, ничего не говорит против правильности нашей
концепции, ибо всякое понятие, оставаясь понятием, может
функционировать в философской системе не как понятие, но как
логический символ непонятного.
Этими двумя группами окончательно исчерпывается вся область
предметных ценностей положения. Традиционное утверждение
наряду с объективною истиной (наука и научная философия) и
объективной красотою (чистое искусство и метафизический
символизм) еще и этической сферы объективного добра
(государство) и объективной святости (религия) представляется
нам в корне неверным. Государство и религия никак не могут
быть приведены вместе с наукой и искусством к одному общему
знаменателю. Ни государство ни религия не требуют для своего
трансцендентального построения самодовлеющих предметных
ценностей положения. Поскольку эти своеобразные блага культуры
вообще располагаются в той сфере творчества, которая
конституируется предметными ценностями положения, постольку
они исчерпываются ценностями научно-философского и
эстетически-гностического характера. Поскольку же они этой
сферой не исчерпываются, постольку их сущность раскрывается не
в том слое творчества, который конструируется предметными
ценностями положения, но в том, который постовляется
ценностями состояния.
Мы дали классификацию форм творчества, основанную на
имманентных особенностях самой сферы творчества. Нам предстоит
теперь проверить и упрочить ее принципиальное значение путем
сопоставления полученных нами групп творческих форм с
трансцендентною всякому творчеству сферою жизни, которая,
являясь в отношении форм творчества началом порождающим,
естественно несет в себе и принцип их классификации.
Вся сфера жизни знаменуется идеей положительного всеединства.
Вся сфера творчества знаменуется категорией дуализма. Отсюда
ясно, что отношение каждой группы форм творчества к жизни
должно быть осмыслено как отношение типизированной и
специфизированной категории дуализма к всегда
самотождественной идее единства. А потому для нас вырастает
вопрос: чем же отличается дуализм сферы науки и искусства,
т.е. сферы построяемой ценностями положения, от дуализма той
сферы творчества, которая построятся ценностями состояния?
Начнем с предметных ценностей положения и рассмотрим сначала
структуру науки. Основная форма научного творчества есть форма
дуализма формы и содержания. Основной признак научного
взаимоотношения формы и содержания есть его непостоянство,
расторжимость и временность. На этой расторжимости основано
то, что называется эволюционным характером науки. Эволюция
науки заключается в том, что одно и то же содержание мыслится
в ней бесконечно переливаемым во все более и более адэкватные
ему формы. В форме эволюции научный дуализм формы и содержания
самоутверждается в перспективе бесконечности. Структурная
сущность науки заключается таким образом в утверждении ею
формы дуализма, как формы своего вечного самораскрытия и как
единственной формы, в которой ей доступна идея бесконечности.
Составляя эту сущность науки, как бесконечного утверждения
дуализма с сущностью жизни, как полного всеединства, мы
непосредственно замечаем, что поскольку наука есть дуализм,
постольку она есть прямое отрицание жизни. Но поскольку она
полагает этот дуализм как бесконечный, т.е. снимаемый в
бесконечности, она уже утверждает идею бесконечности, а тем
самым устремляется к всеполагающей и в этом всеположении
конечного бесконечной жизни.
Однако, устремление науки к полюсу жизни мыслимо в полюсе
творчества только как ее устремление к смерти. Ибо сфера жизни
есть по всему своему существу сфера, в которой угасает,
умирает сякое творчество. И действительно, поскольку наука
эволюционна, т.е. поскольку она утверждает возможность
бесконечного переоформления каждого из своих содержаний,
постольку она полагает всякое из создаваемых ею
