при таких обстоятельствах ценность производства может оказаться большей, когда
скотоводы не обязаны возмещать причиняемый их скотом ущерб, чем когда они
обязаны это делать. Предположим, что если скотоводы обязаны возмещать ущерб,
то они сочтут, что в их собственных интересах принятие мер по полному
предотвращению ущерба, а если они не обязаны этого делать, то тяготы этих мер
возьмут на себя фермеры. Предположим далее, что издержки по предотвращению
ущерба составят для скотоводов 80 долл., а для фермеров 50 долл. Если бы на
скотоводов закон не возложил ответственность за ущерб, соответствующие меры
осуществлялись бы фермерами. Их издержки составили бы 50 долл. А если бы
скотоводы должны были возмещать наносимый их скотом ущерб, они бы предприняли
необходимые шаги для предотвращения ущерба. Их издержки составили бы 80 долл.
Отсюда следует, что ценность производства выше на 30 долл. (80 долл. -- 50
долл.), когда скотоводы не должны возмещать ущерб. Это не значит, что виновник
вредных последствий никогда не должен нести обязанности по возмещению ущерба
тем, кто от него пострадал. Поменяв местами величину издержек по
предотвращению ущерба, мы получим пример, когда ценность производства будет
большей, если ответственность по компенсации ущерба, причиненного скотом,
лежит на скотоводах. Эти примеры показывают, что будет ли ценность
производства большей, когда скотоводы обязаны устранять ущерб или когда они не
обязаны этого делать, -- зависит от конкретных обстоятельств.
Предлагалось изменить мой тезис, чтобы учесть, что -- по крайней мере, в
странах с системой обычного права -- ущерб должен быть смягчен (действиями
стороны, причиняющей этот ущерб -- Прим. пер.). Я утверждал, что скотоводы,
когда на них не лежит ответственность, и фермеры, когда на скотоводах лежит
ответственность, не будут иметь стимулов взваливать на себя издержки по
сокращению ущерба. Было отмечено, что в странах, в которых господствует
обычное право, фермеры -- дабы получить компенсацию за ущерб от отвечающих по
закону скотоводов -- должны предпринять некие разумные меры по смягчению
ущерба, а скотоводы, если закон не возлагает на них ответственность, должны
сделать то же самое, если хотят избежать судебной ответственности. Все это,
конечно же, важно для тех, кто изучает работу системы обычного права, но не
отменяет сути моих утверждений.
Хотя существование подобной доктрины может побудить скотоводов и фермеров к
принятию на себя некоторых расходов, которых они в противном случае на себя не
взяли бы, суды не склонны возлагать на кого бы то ни было такие расходы, если
только они совершенно не уверены в том, что результатом будет действительно
значительное сокращение ущерба и -- не менее важно -- что меры, необходимые
для сокращения ущерба, им известны. Я не могу поверить, что доктрина о
смягчении ущерба подтолкнет скотоводов к принятию всех тех мер по сокращению
ущерба, которые они осуществили бы, если бы были обязаны компенсировать
фермерам ущерб, или что она подвигнет фермеров на все те шаги по сокращению
ущерба, которые они осуществили бы в условиях, когда скотоводы не были бы
обязаны платить компенсацию. Если это верно, то мои выводы остаются
неизменными. Если после принятых мер по смягчению ущерба скотоводам придется
понести расходы еще на 70 долл. для полного устранения ущерба (при
предположении, что в целом ущерб больше 70 долл.), а фермеры способны достичь
того же за 20 долл., ценность производства явно будет на 50 долл. больше в том
случае, когда скотоводы не обязаны возмещать ущерб, а значит, именно фермеров
принудят принять меры по предотвращению ущерба. Конечно, с другими числами
может быть создана ситуация, в которой ценность производства окажется большей
в случае ответственности скотоводов.
Зербе также предположил, что мой вывод неверен, поскольку в своем анализе я
использую не оптимальное правило об ответственности [Zerbe Richard О. Jr.,
"The Problem of Social Cost Fifteen Years Later" in Theory and Measurement of
Economic Externalities, p. 33]. Это возражение основано на непонимании сути
моего утверждения, что при наличии ненулевых трансакционных издержек правила
об ответственности и не могут быть оптимальными. Можно вообразить, что в мире
с нулевыми трансакционными издержками, в котором все стороны заинтересованы в
обнаружении и раскрытии всех тех мер, которые приведут к росту ценности
производства, информация, необходимая для расчета оптимального правила
ответственности, окажется хотя и доступной, однако излишней, поскольку в этом
мире ценность производства будет максимизирована при любых правилах об
ответственности. Но раз уж мы начинаем учитывать трансакционные издержки, у
разных сторон не оказывается стимулов (или есть только ослабленные стимулы)
для раскрытия информации, которая нужна для формулирования оптимального
правила ответственности. На деле они сами могут и не знать про эту информацию,
поскольку для тех, у кого нет стимулов для раскрытия информации, нет и причин
для обнаружения ее. Информация, необходимая для осуществления трансакций,
которые не могут быть осуществлены, не будет собираться.
Тот же подход, который в случае с нулевыми трансакционными издержками
демонстрирует, что размещение ресурсов остается тем же независимо от правового
положения участников, показывает, что при ненулевых трансакционных издержках
закон играет ключевую роль в определении того, как используются ресурсы. Но он
делает и больше этого. При нулевых трансакционных издержках результат
оказывается всегда одинаковым, потому что в контрактах права и обязанности
сторон подвергаются все время таким изменениям, чтобы все стороны оказывались
заинтересованными в действиях, максимизирующих ценность производства. При
положительных трансакционных издержках внесение всех или части этих изменений
в контракты оказывается делом чересчур накладным. Стимулы к осуществлению
некоторых шагов, которые привели бы к максимизации ценности производства,
исчезают. От закона зависит, каких именно стимулов будет недоставать,
поскольку он определяет, как именно нужно изменить контракты, чтобы
осуществились те действия, которые максимизируют ценность производства.
Результаты действия различных юридических правил интуитивно не очевидны, и
зависят от фактических обстоятельств в каждом отдельном случае. Может
случиться, например, как было показано ранее в этом разделе, что ценность
производства будет большей, когда те, кто порождает вредные последствия, не
обязаны платить компенсацию тем, кто страдает от причиняемого им ущерба.
VI. Пигувианские налоги
ВПЛОТЬ ДО ПУБЛИКАЦИИ статьи "Проблема социальных издержек" воздействие
различных правил об ответственности на размещение ресурсов почти не
рассматривалось в экономической литературе. Следуя за Пигу, экономисты
говорили о невозмещенном ущербе и предполагали при этом, что те, кто был
причиной этих вредных воздействий, должны быть законом обязаны компенсировать
ущерб тем, кто от него пострадал, но самому вопросу о правилах несения
ответственности особого внимания не уделяли. Большинство экономистов полагали,
что проблемы, возникающие, когда действия производителя наносят ущерб другим,
наилучшим образом можно разрешить установлением соответствующей системы
налогов и субсидий, при этом особенно подчеркивалась роль налогов. Так, во
введении к недавно опубликованной статье сказано: "Экономическая теория
установила, что для достижения эффективности в конкурентной экономике нужны
налоги (субсидии) на товары, при производстве которых возникают отрицательные
(положительные) экстернальные эффекты" [Sandmo Agnar, Anomaly and Stability in
the Theory of Externalities // Quarterly Journal of Economics, 94, щ 4, June
1980, p. 799]. Каковы бы ни были достоинства этих средств регулирования
процессов порождения вредных эффектов, использование налогов привлекательно
еще и тем, что они могут быть проанализированы с помощью существующей теории
цен, что разрабатываемые схемы выглядят весьма внушительно на классных досках
или в статьях и что они не требуют знания предмета.
В конце моей статьи "Проблема социальных издержек" я утверждал, что на
налоговую систему нельзя возлагать задачу оптимального размещения ресурсов,
даже если этого хотят власти. Однако мои аргументы были явно плохо
сформулированы, раз даже такой исполненный сочувствия критик, как Баумол, не
понял их. Критика Баумола была направлена на положения, которых я не
придерживался и не придерживаюсь. Потому я намерен изложить мои доводы более
ясно, расширив те разделы аргументации, где сжатое или неточное изложение
могло ввести в заблуждение моих критиков. Многие из тех, кто писал об
использовании налогов для решения проблемы вредных воздействий, приняли
выдвинутое Баумолом толкование моей позиции, но я ограничу свои комментарии
лишь тем, что попытаюсь ее прояснить [Baumol William J., On Taxation and the
Control of Externalities // American Economic Review, 62, щ 3, June 1972, p.
307--322].
Я начинал с предположения, что налог будет равен ценности причиненного ущерба.
В качестве примера я взял фабрику, дым которой наносил ущерб в 100 долл. в год
и где дымоуловитель можно было бы установить за 90 долл. Поскольку выбросы
дыма навлекают на владельца фабрики налоги в 100 долл., он поставит
дымоуловитель и сэкономит таким образом 10 долл. в год. Тем не менее ситуация
может не быть оптимальной. Предположим, что те, кому причиняют ущерб, могут
избежать его за счет мер, влекущих издержки в размере 40 долл. в год. В этом
случае, при наличии дыма и отсутствии налогов, ценность производства оказалась
бы большей на 50 долл. в год (90 долл. минус 40 долл.). Затем я отметил, что
рост числа людей или предприятий, расположенных по соседству с фабрикой,
увеличит размер ущерба, причиняемого теми же выбросами дыма. Это приведет к
уплате более высоких налогов, если выбросы дыма продолжаются, а значит,
фабрика будет готова понести большие издержки по предотвращению дыма во
избежание более высоких налогов, чем прежде. Те, кто решает расположиться
рядом с фабрикой, не будут учитывать эти дополнительные издержки. Это легко
проиллюстрировать с теми же числами. Предположим сначала, что рядом с фабрикой
нет никого. Будет дым, но не будет ущерба, а значит, не будет и налогов.
Теперь предположим, что кто-то решил рядом с фабрикой построить новое здание и
что в результате ценность ежегодно причиняемого дымом ущерба достигает 100
долл. Застройщик может рассчитывать на то, что владелец фабрики установит
дымоуловитель, который будет ему обходиться в 90 долл. в год, поскольку так он
сможет избежать налога в 100 долл. Те, кто будет строиться рядом с фабрикой
после этого, не будут страдать от какого-либо ущерба, поскольку дыма больше
нет. Но ситуация может и не быть оптимальной. Застройщик мог выбрать другое
место, столь же удовлетворительное и безо всякого дыма, всего за
дополнительные 40 долл. в год. Опять-таки ценность производства была бы больше
на 50 долл. в год, если бы не было налогов и фабрика продолжала дымить.
Я также заявил, что если "уж следует принуждать владельца фабрики к уплате
налога в размере причиненного ущерба, то следовало бы учредить двойную
налоговую систему и принудить обитателей района к уплате налога, равного
дополнительным издержкам владельца фабрики... чтобы избежать причинения
ущерба" [The Problem of Social Cost, p. 151--151]. Это легко показать.
Дополнительные издержки владельца фабрики в нашем примере равны 90 долл. в
год. Предположим, что на жителей округи наложен налог в 90 долл. В этом случае
застройщик предпочтет строить в другом месте, понести из-за этого
дополнительные издержки в 40 долл., но избежать налога в 90 долл., а в
результате фабрика будет по-прежнему испускать дым и ценность производства
будет максимальной.
Ошибочным был бы вывод, что я выступал за двойную систему налогов или вообще
за использование налоговой системы для этой цели. Я просто отметил, что если
