потраву посевов. Я буду называть факторы производства, вовлеченные в
выращивание скота, "скотоводами", а факторы производства, вовлеченные в
обработку земли, -- "фермерами".
Поскольку ренты представляют собой рост ценности продукта (а значит, и дохода)
вследствие того, что осуществляется какая-то специфическая деятельность, а не
лучшая из ее альтернатив, то ценность продукта, как она измеряется рынком,
максимизируется тогда же, когда максимизируются ренты. Если бы фермеры
обрабатывали свою землю (а скотоводов ю было), рост ценности производства
вследствие их действий измерялся бы рентами факторов, участвующих в
фермерстве. Если бы скотоводы разводили свой скот (а фермеров не было бы),
рост ценности производства вследствие их действий измерялся бы рентами
факторов, участвующих в скотоводстве. Если бы были сразу и фермеры, и
скотоводы, но скот не трогал посевы, рост ценности производства измерялся бы
суммой рент фермеров и скотоводов. Но предположим, что часть урожая стравлена
скотом. В этом случае, когда одновременно осуществляются земледелие и
скотоводство, рост ценности производства измеряется суммой рент фермеров и
скотоводов (по определению) за вычетом ценности посевов, потравленных скотом.
Предположим сначала, что -- при одновременном ведении земледелия и
скотоводства -- ущерб урожаю оценен величиной меньшей, чем ренты скотоводов
или ренты фермеров. Если скотоводы должны платить за ущерб, причиненный их
скотом, они могут возместить фермерам ущерб и продолжать свои действия и
все-таки получать больше, чем если оставит скотоводство, на величину, равную
их рентам за вычетом ценности ущерба. Если скотоводы не должны платить за
ущерб, максимум того, что фермеры заплатили бы им за отказ от их действий, --
это ценность стравленного урожая. Это меньше, чем дополнительный доход
скотоводов от продолжения своей деятельности и непереключения на лучшую из
альтернатив. Значит, фермеры не смогут побудить скотоводов прекратить их
деятельность. До тех пор, пока ренты фермеров будут больше, чем ценность
стравленного урожая, они все еще будут получать чистый выигрыш от продолжения
фермерства. При любых правовых условиях и фермеры, и скотоводы будут
продолжать свою деятельность. Легко показать, что при этом будет достигаться
максимизация ценности производства. Если ренты фермеров равны 100 долл. и
ренты скотоводов равны 100 долл., а ценность уничтоженного урожая равна 50
долл., ценность совокупной продукции окажется большей, когда и те, и другие
продолжат свою деятельность, чем в противном случае. В этих условиях прирост
ценности производства составит 150 долл. (сумма рент за вычетом ценности
потравленного урожая). Если либо фермеры, либо скотоводы оставят свою
деятельность, прирост ценности производства упадет до 100 долл.
Теперь посмотрим, что будет в случае, когда ущерб от потравы меньше, чем ренты
скотоводов, но больше, чем ренты фермеров? Сначала предположим, что скотоводы
должны возмещать ущерб, причиняемый их скотом. После компенсации скотоводами
ценности потравы урожая (что они в состоянии сделать, поскольку их ренты
больше, чем величина ущерба), фермеры получат доход такой же, как если бы
никакой потравы не было (платежи скотоводов за ущерб возмещают доход от
продажи на рынке). Но ренты фермеров меньше, чем ценность потравленного
урожая. Фермеры согласились бы не обрабатывать землю вовсе, если бы платеж
превосходил сумму их рент. Положение скотоводов улучшилось бы, если бы они
смогли побудить фермеров -- за сумму меньшую, чем ценность потравленного
урожая -- отказаться от возделывания земли (и тем самым прекратить причинение
ущерба). В предположенных нами обстоятельствах была бы заключена сделка, в
силу которой фермеры прекратили бы возделывание земли, а скотоводы бы им за
это платили -- больше, чем ренты фермеров, но меньше, чем ценность потравы.
Теперь предположим, что скотоводы не должны возмещать ущерб от потравы.
Поскольку потери фермеров окажутся большими, чем их ренты, их доход станет
меньше, чем при лучшей из альтернативных видов деятельности, и они откажутся
от возделывания земли, если только не смогут побудить скотоводов отказаться от
их деятельности. Но максимум того, что фермеры согласятся заплатить за это,
будет немного меньше их рент. Поскольку ренты скотоводов от продолжения их
деятельности (с сопутствующей потравой посевов) больше, чем ренты фермеров,
фермеры не смогут заплатить, сколько нужно, чтобы побудить скотоводов
отказаться от их деятельности. В этих условиях, так же, как и в предыдущем
случае, когда скотоводы были обязаны возмещать ущерб, земля не будет
возделываться и фермеры обратятся к наилучшей альтернативной деятельности, а
скотоводы будут заниматься своим делом. Как и прежде, смена правовой позиции
не оказывает влияния на размещение ресурсов. Более того, в конечном итоге мы
получаем такое размещение ресурсов, которое максимизирует ценность
производства. Предположим, что ренты скотоводов равны 100 долл., ценность
потравленного урожая равна 50 долл., а ренты фермеров -- 25 долл. Если и
скотоводы, и фермеры продолжат свою деятельность, увеличение ценности
производства составит 75 долл. (100 долл. плюс 25 долл. минус 50 долл.). Если
скотоводы бросят свою деятельность, увеличение ценности производства составит
25 долл. (ренты фермеров), а если только скотоводы продолжат свою
деятельность, увеличение ценности производства будет равно 100 долл. (ренты
скотоводов).
Теперь представим себе ситуацию, обратную только что рассмотренной, и
посмотрим, что будет в случае, когда ценность потравленного урожая выше, чем
ренты скотоводов, но меньше, чем ренты фермеров. Предположим сначала, что
скотоводы несут ответственность за ущерб. Поскольку им придется уплатить в
виде компенсации больше, чем величина их рент, скотоводство прекратится, а
фермеры продолжат свою деятельность. Теперь предположим, что скотоводы не
несут ответственности. Если скотоводы продолжат свою деятельность, фермерам
придется смириться с ущербом, поскольку он меньше, чем их ренты. Но для них
открыта и лучшая возможность. Ренты скотоводов меньше величины ущерба,
причиняемого их скотом. Скотоводы будут готовы прекратить свое занятие, если
им заплатят хоть немного больше, чем величина их рент. Фермеры будут готовы
выплатить эти суммы, поскольку они меньше, чем величина ущерба от потравы.
Именно такие результаты и предполагались. Отсюда следует, что будет заключена
сделка, в силу которой скотоводы прекратят свою деятельность. Как и прежде,
результат останется тем же при любой правовой позиции. И вновь оказывается,
что конечная ценность производства будет максимизироваться. Предположим, что
ренты скотоводов равны 25 долл., ценность ущерба от потравы равна 50 долл., а
ренты фермеров равны 100 долл. Если свои занятия продолжают и скотоводы, и
фермеры, увеличение ценности производства составит 75 долл. (25 долл. плюс 100
долл. минус 50 долл.). Если только скотоводы продолжат деятельность,
увеличение ценности производства составит 25 долл. (ренты скотоводов), а если
только фермеры продолжат деятельность, увеличение составит 100 долл. (ренты
фермеров).
Теперь рассмотрим случай, когда потери урожая больше, чем ренты как
скотоводов, так и фермеров. Сначала предположим, что ренты скотоводов больше,
чем ренты фермеров. Если бы скотоводы были обязаны компенсировать ущерб,
причиняемый их скотом, ясно, что им пришлось бы прекратить свою деятельность.
Но это не единственный способ действий для них. Фермеры будут счастливы не
выращивать ничего, если им заплатят больше, чем величина их рент. В этих
обстоятельствах скотоводы будут готовы заплатить фермерам больше, чем их ренты
(но меньше, чем собственные ренты), чтобы побудить их к отказу от возделывания
земли, что положит конец потраве посевов, устранит нужду в выплате компенсаций
и улучшит положение скотоводов. Если же скотоводы не обязаны компенсировать
ущерб, ценность ущерба окажется выше, чем ренты фермеров, которые поэтому
оставят свою деятельность и обратятся к наилучшей альтернативе, если только им
не удастся побудить скотоводов к прекращению деятельности. Для достижения
этого фермеры могут предложить чуть меньше своих собственных рент. Но
поскольку ренты скотоводов больше, чем ренты фермеров, скотоводы не пожелают
принять это предложение. Поэтому фермеры откажутся от возделывания земли. И
опять-таки результат останется тем же при любой правовой позиции. Более того,
результатом окажется максимизация ценности производства. Предположим, что
ренты скотоводов равны 40 долл., ценность потравленного урожая -- 50 долл., а
ренты фермеров -- 30 долл. Если продолжат свою деятельность и фермеры, и
скотоводы, ценность производства превысит альтернативный результат на 20 долл.
(40 долл. плюс 30 долл. минус 50 долл.). Если только фермеры продолжат
деятельность, превышение составит 30 долл. (ренты фермеров), а если только
скотоводы продолжат деятельность, оно окажется равным 40 долл. (ренты
скотоводов).
Наконец, мы можем рассмотреть случай, когда ценность потравленного урожая
больше, чем ренты как скотоводов, так и фермеров, но ренты фермеров при этом
больше, чем ренты скотоводов. Предположим сначала, что скотоводы отвечают за
причиненный ущерб. В этом случае скотоводы не смогут компенсировать фермерам
потраву и продолжать свою деятельность. Они также не смогут побудить фермеров
к прекращению возделывания земли, поскольку максимум того, что смогут
заплатить скотоводы, -- это суммы, чуть меньшие их рент, тогда как фермеры не
согласятся отказаться от обработки земли, пока не получат хоть немного больше,
чем их собственные ренты (которые больше, чем ренты скотоводов). Предположим
теперь, что скотоводы не отвечают за ущерб. В этих обстоятельствах фермеры
смогут избежать ущерба (повторение которого вынудило бы их к отказу от
возделывания земли), заплатив скотоводам больше, чем их ренты, чтобы побудить
последних обратиться к наилучшей из имеющихся у них альтернатив (а тем самым и
прекратить потраву посевов). Вот что могут сделать фермеры, чтобы их положение
оказалось лучшим, чем в случае отказа от возделывания земли, если только их
ренты больше, чем ренты скотоводов. Каким бы ни было правило ответственности
за ущерб, все-таки фермеры продолжат обработку земли, а скотоводы прекратят
свою деятельность. Вычисления, схожие с приведенными в предыдущих примерах,
покажут также, что при этом размещение ресурсов будет таким, при котором
ценность производства окажется максимальной.
Анализировать все эти ситуации скучно, но результаты убедительны. Размещение
ресурсов остается тем же при всех обстоятельствах, независимо от правовых
позиций. Более того, результаты в каждом случае обеспечивают максимизацию
ценности производства, как она измеряется рынком, т.е. максимизацию величины,
образуемой суммой рент скотоводов и фермеров за вычетом ценности потравленных
посевов. Ущерб посевам будет продолжать существовать только в том случае,
когда он меньше рент и скотоводов, и фермеров. Если ущерб больше, чем ренты
фермеров или скотоводов, но не обоих сразу, будет прекращена та деятельность,
для которой величина рент меньше величины ущерба. А если ущерб больше, чем
ренты скотоводов и фермеров одновременно, то будет прекращена та деятельность,
которая приносит меньшие ренты. При любых обстоятельствах общая ценность
производства будет максимизироваться. Эти результаты окажутся по сути такими
же и в случае, когда вопрос будет стоять не о том, что выживет -- только
земледелие или только скотоводство, но когда возникнет возможность сохранить в
большей или меньшей степени и скотоводство, и земледелие, но при этом выкладки
станут еще более утомительными.
IV. Наделение правами и распределение богатства
В РАЗДЕЛЕ III этой статьи было показано, что в режиме нулевых трансакционных
издержек размещение ресурсов не зависит от правовых установлений и от того,
кто и как несет ответственность за вредные последствия. Однако многие
экономисты доказывали, что это заключение ложно, поскольку даже при нулевых
