_свидетели... положили свои одежды у ног юноши, именем Савла_ (7: 58). Эта
краткая фраза показывает, что речь идет здесь все же не о самосуде, а о
приведении в исполнение законного приговора. В еврейском судопроизводстве
существовал обычай, по которому исполнители смертного приговора, готовясь к
побиванию камнями, складывали свои одежды к ногам обвинителя.
Страсти св. Стефана положили начало общей волне преследований, а
Савл превзошел всех остальных своей жестокостью и фанатизмом. Автор
_Деяний апостолов_ рассказывает с возмущением, что он _терзал церковь, входя
в домы и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу_ (8: 3). А чуть дальше
изображает его человеком, который _дышал угрозами и убийством_ (9: 1).
Преследуемых охватила паника. Кто мог, бежал из Иерусалима и искал
прибежища в других странах. Таким образом, ещё до миссионерских странствий
св. Павла возникли новые очаги христианства в Иудее, Галилее, Самарии,
Финикии и на Кипре, в особенности же в Антиохии, блестящей метрополии
эллинизма. Вскоре христиане стали обретать единоверцев среди других греко-
язычных народов. Один из комиссии семи, Филипп, обратил в Самарии в свою
веру сановника царицы эфиопской, а Петр крестил римского сотника Корнелия с
семьей и даже принял участие в их трапезе вопреки запретам иудейской религии.
В рассказе о преследованиях говорится:
_Все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам..._ (8:1).
Загадочная лаконичность этой фразы интригует и толкает на размышления и
догадки. Почему апостолы, невзирая на кровавый террор, остались в
Иерусалиме? Впрочем, если внимательно следить за текстом _Деяний
апостолов_, то можно обнаружить ряд указаний на то, что положение апостолов
отнюдь не было таким тяжелым, как поначалу может показаться. Мы с
удивлением обнаруживаем, что руководители преследуемых назореев не только
не прятались, но вели себя так, словно им ничего не угрожало. Странность этого
положения усугубляется ещё тем, что и члены их общины, их подопечные
нисколько не пострадали от преследователей. Апостолы не чувствовали
необходимости ограничивать и скрывать свою миссионерскую деятельность.
Они продолжали выступать публично в городе и во дворе храма, не встречая
никаких препятствий со стороны жителей Иерусалима. Поражает также факт,
что апостолы по своей собственной воле покидают Иерусалим и свободно
возвращаются в него, беспрепятственно поддерживая тесную связь с новыми
христианскими центрами в других городах и странах. Так, например, Петр и
Иоанн поспешили в Самарию, чтобы помочь Филиппу обращать в христианство
язычников. Затем Петр отправился в Лидду, Иоппию и Кесарию, где он исцелял
больных, воскресил умершую девочку Тавифу и добился такой удачи, как
обращение в христианство римского сотника Корнелия. О том, что община
назореев продолжала существовать и действовать также и как организационная
единица, мы узнаем хотя и косвенно, но достоверно. Ведь она не могла не
существовать, если посылала своих эмиссаров в другие христианские центры,
как, например, Варнаву, и _пророков_ в Антиохию с просьбой спасти
иерусалимских братьев от угрожающего им голода.
Значит, последователи галилейского мессии жили в Иерусалиме в
атмосфере мира и терпимости. Это продолжалось до тех пор, пока они не
решили за несколько лет до осады города (около 64 года) перекочевать за
Иордан.
Борьба за идею христианства.
Во всех средиземноморских городах, которые св. Павел посетил во
время своих трех миссионерских путешествий, он встречал яростную,
угрожающую его жизни оппозицию со стороны ортодоксальных иудеев. В их
нападках чувствуется система, и поэтому некоторые библеисты предполагают,
что все эти инциденты организовали агенты, присланные из Иерусалима
Иаковом _ _братом господним_ _ или кем-то из его приближенных.
Об одном из самых интересных эпизодов этой многолетней борьбы за
идею христианства мы узнаем из послания к галатам. Павел ратовал за
универсальный характер новой религии. Он хотел облегчить язычникам
принятие её, ликвидируя необходимость подчиняться бесконечным ритуальным
правилам иудаизма, и прежде всего обряду обрезания. Иаков, Петр и другие
назореи считали себя правоверными иудеями, и им трудно было смириться с
мыслью, что к их братству могут примкнуть люди, чуждые иудаизму, не
подчиняющиеся его законам. Павел же, сознавая, как важен этот вопрос для
дальнейшего развития христианства, предпочел вступить в конфликт с
еврейскими собратьями, но не отказался от своей концепции. Он никак не
ожидал, что именно некоторые новообращенные язычники нанесут ему в этой
борьбе, образно выражаясь, удар в спину. Меж тем община галатов, вероятно,
под влиянием иудео-христианских агитаторов перешла в иудейство и ввела у
себя обрезание. Павел был потрясен и, очевидно, никак не мог взять в толк,
почему племя галатов, или галлов, не имевшее ничего общего с иудейством,
внезапно побороло в себе отвращение к кровавому обряду.
Однако современные исследователи, во всеоружии достижений
исторической науки, сумели объяснить причины этого явления.
Галлы, народ кельтского происхождения, покинули родную Галлию и
направились на поиски нового жизненного пространства. В 390 году до нашей
эры они завоевали Рим, затем ушли в Малую Азию, создали в Анатолии свое
государство и с течением времени полностью эллинизировались. В Анатолии же
с незапамятных времен существовал культ фригийской богини Кибелы и её
юного возлюбленного Аттиса, который в припадке безумия оскопил себя.
Весной, в праздник божественных возлюбленных, разыгрывались драмы-
мистерии, содержанием которых были оскопление Аттиса, его смерть и
воскресение. Устраивались праздничные шествия и прежде всего
оргиастические пляски, во время которых доведенные до экстаза анатолийцы
калечили себя в честь бога Аттиса. Миф об умершем от оскопления и
воскресшем боге символизировал, разумеется, ритм замирающей и
возрождающейся природы. Культ был связан с земледелием, являвшимся
основным занятием местного населения. Галаты, тоже занимавшиеся главным
образом земледелием и проживавшие в Анатолии уже более трехсот лет, не
могли не приобщиться к этому культу. Поэтому обрезание не было для них чем-
то ужасным и отталкивающим. Некоторый нажим со стороны единоверцев,
верных иудаизму, привел к отождествлению древнееврейского ритуального
обряда с укоренившимся в народе анатолийским культом. Прошло более
двадцати лет с тех пор, как Павел отправился в Дамаск в качестве агента
синедриона. И вот, закончив свое третье миссионерское путешествие, он
вернулся в Иерусалим. За это двадцатилетие в иерусалимской общине назореев
ничего не изменилось. Руководимая _братом господним_, Иаковом, она
оставалась по-прежнему одной из многочисленных сект иудаизма.
Неудивительно поэтому, что, когда Павел явился к Иакову и старейшинам
общины, на него сразу же накинулись с упреками. _Видишь, брат,_ читаем мы в
_Деяниях апостолов_,_ сколько тысяч уверовавших иудеев, и все они ревнители
закона. А о тебе наслышались они, что ты всех иудеев, живущих между
язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали
детей своих и не поступали по обычаям_ (21: 20, 21). Павел подчинился
требованиям старейшин и семь дней очищался в храме от греха, совершая
жертвоприношения. А когда, несмотря на это, разъяренная толпа хотела учинить
над ним расправу, он клялся, что никогда не переставал быть одним из них:
иудеянином.
Вернемся, однако, назад на целое двадцатилетие и вспомним дело
Стефана и его товарищей. Удивительно, что Савл, начиная травлю _эллинистов_,
словно бы ничего не слышал об апостолах. Трудно поверить, чтобы в таком
маленьком городе, как Иерусалим того времени, он мог не знать об их
существовании. Но сегодня мы уже понимаем, в чем дело. Если даже двадцать
лет спустя иерусалимская община ни на шаг не отошла от иудаизма, то на заре
её существования, несомненно, было точно так же. В этой обстановке Савл
просто не видел никакой разницы между назореями и всей массой верующих
евреев, разбитых на различные секты и религиозные группировки. Также и
мессианизм назореев не смущал его, идею мессианства проповедовали и другие
иудейские секты, как, например, ессеи. Вера в мессию не считалась у иудеев
преступлением, поскольку пророки с незапамятных времен предсказывали его
приход. Членам новой секты не ставили в вину того, что они почитали Иисуса,
как мессию, при условии, что они в остальном придерживались законов Торы.
Иаков же и его собратья ежедневно совершали моления в храме, вызывая
всеобщее уважение своим благочестием, чистотой нравов и четким
соблюдением правил моисеевой религии. Основания для беспокойства давала
только та часть приверженцев Иисуса, которых автор _Деяний апостолов_
называет _эллинистами_. Прибыв из разных городов эллинского мира, они
шокировали провинциальных жителей Иерусалима свободой нравов и
критическими высказываниями на различные щекотливые темы. Некоторые из
этих высказываний смахивали на кощунство, ересь и бунт против власти
синедриона.
Защитительная речь Стефана, отрывок из которой мы привели выше,
показывает, как далеко заходили _эллинисты_ в своем радикализме. Стефан
изображает в ней историю еврейского народа как непрерывную цепь нарушений
божьей воли, а поколения евреев _ как преступников, которые убивали своих
пророков и, наконец, недавно распяли Иисуса Назорейского. Совершенно
очевидно, что _эллинисты_ отворачивались от старой религии и _ сознательно
или нет _ шли к вероотступничеству. Неудивительно поэтому, что Савл,
проявляя терпимость к лояльным иудеохристианам, _эллинистов_ считал
опасными смутьянами, которых следовало обуздать во что бы то ни стало.
В самом ли деле Савл так по-разному относился к двум группам
назореев? Не является ли эта гипотеза слишком произвольной? Автор _Деяний
апостолов_ не дает нам, правда, точных сведений по этому вопросу, но в его
повествовании есть детали, подкрепляющие нашу точку зрения. Так мы узнаем
из _Деяний апостолов_, что после драматического бегства из Дамаска Савл
снова появился в Иерусалиме. И тогда произошло нечто странное: он пришел
прямо к Петру и Иакову, и те, убежденные Варнавой в искренности его
обращения, встретили его с радушием. В общем, Савл вел себя как человек, не
испытывающий чувства вины, и апостолы, со своей стороны, не питали по
отношению к нему никакой обиды.
Между тем _эллинисты_, с которыми он тоже пытался установить связь,
отнеслись к нему совершенно иначе: хотели убить его, и ему пришлось бежать
из города. Откуда такая ярость? Совершенно очевидно, что именно они, а не
подопечные Иакова были прежде жертвами его террора, по его вине потеряли
родных и друзей и ещё совсем недавно вынуждены были скрываться от его
палачей.
_Эллинисты_ и другие.
обстоятельства и события убедительно доказывают, что христианская
общественность в Иерусалиме очень рано распалась на две группировки. В
_Деяниях апостолов_ мы находим кое-какие указания на то, как углубился этот
разлом после бунта _эллинистов_. Нельзя забывать, что Иерусалим был тогда, в
сущности, небольшим городком, все жители которого могли знать друг друга, по
крайней мере в лицо. Ведь они изо дня в день толклись по тем же тесным
улочкам и проводили много времени во дворе храма, игравшем в Иерусалиме ту
же роль, что форум в Риме и агора в греческих городах; и все же, как ни
странно, _эллинисты_ какое-то время даже не подозревали, что Савл находится в
городе, столковался с апостолами и беспрепятственно проповедует в их среде
свое учение. Они узнали о нем лишь тогда, когда он сам дал знать о себе. Право
же, трудно найти более убедительное доказательство того, насколько
продвинулся процесс отчуждения двух групп назореев. Но это ещё не все. Вот
что мы читаем в _Деяниях апостолов_: _Братья, узнав о сем, о намерении убить
Савла, отправили его в Кесарию и препроводили в Таре_ (9: 30). Значит, люди
