Христа император Домициан, царствовавший в 81_96 годах. А поскольку
_Деяния апостолов_ были написаны позже или, по крайней мере, в одно время с
евангелием, то их следует отнести примерно к 90 году.
Вопрос датировки намного важнее, чем это могло бы показаться на
первый взгляд. Очень часто о степени достоверности исторических сочинений
или мемуаров приходится судить по тому, когда они созданы: спустя несколько
лет или несколько десятилетий после описываемых событий. Особенно тогда,
когда они базируются не на надежных источниках, а _ как _Деяния апостолов_
_ на устных рассказах и обманчивой человеческой памяти. Читая _Деяния
апостолов_, мы сразу замечаем, что уже на заре своего существования
христианство обнаруживает тенденцию к раздвоению. Это рассказ о том, как
новое религиозное движение, возникнув первоначально внутри иудаизма,
постепенно, среди драматических конфликтов, освобождается от так
называемого _ига Торы_, то есть, например, от ритуальных обрядов, таких, как
обрезание, мешающих приобщению греков и римлян к новой вере. Эта
эволюция от иудео-христианского изоляционизма в Иерусалиме к
универсализму св. Павла, от Палестинского периода к мировой карьере новой
христологии в таких крупных городах Средиземноморья, как Антиохия, Эфес,
Коринф, Афины и Рим, находит выражение не только в содержании, но и в
структуре сочинения. Оно делится на две почти равные части. Первая включает
двенадцать глав, повествующих о событиях в Иудее, Самарии и Сирии, а
остальные шестнадцать глав посвящены описанию трех миссионерских
путешествий св. Павла по римско-эллинскому миру, закончившихся его
вынужденным пребыванием в Риме.
Огненные языки.
Автор _Деяний апостолов_ в ярком, красочном повествовании ведет нас
от эпизода к эпизоду, с величайшей непринужденностью стирая грани между
материальным и сверхъестественным мирами. Подлинные исторические
события перемежаются всевозможными чудесами, ангелы в человеческом
облике появляются в тот самый момент, когда требуется их вмешательство и
помощь. Все начинается с торжественной сцены вознесения. Прежде всего, к
своему изумлению, мы узнаем подробность, о которой почему-то умалчивают
все евангелисты, а именно, что Иисус, воскреснув из мертвых, пребывал на
земле со своими учениками ещё сорок дней. И вот теперь, попрощавшись с
ними, он у них на глазах вознесся и исчез в облаках. Расстроенным апостолам
являются два ангела и передают ободряющее обещание, что Иисус вернется на
землю. Дальше мы встречаемся с Петром. Ему мы обязаны сведениями о
дальнейшей судьбе Иуды. Оказывается, за добытые подлостью сребреники он
купил кусок пашни, но вскоре его постигла заслуженная кара. Он вдруг рухнул
наземь и раскололся надвое, так что у него вытекли внутренности. Рассказав о
жалкой кончине негодяя, Петр распорядился о выборе нового человека на
опустевшее место в их кругу. Из двух кандидатов путем голосования был избран
Матфей, и, таким образом, число апостолов не изменилось, их было снова
двенадцать. Наступил день Пятидесятницы, и ученики Иисуса собрались по
этому случаю в одном из домов Иерусалима. Вдруг комната, в которой они
находились, наполнилась таким шумом, будто поднялся ураган. В этот момент в
них вселился святой дух, чему доказательством было то, что над их головами
появились огненные языки, а сами они вдруг заговорили на незнакомых языках.
В Иерусалим прибывало беспрестанно множество еврейских
паломников, проживающих на чужбине. Несмотря на привязанность к религии
предков, они в большинстве своем разговаривали на языках стран, в которых
родились, где жили уже их отцы и деды. Необъяснимый шум, идущий с неба,
привел многих из них к дому, где находились апостолы. Каково было их
изумление, когда эти _некнижные и простые_ (4:13) рыбаки из далекой
провинции внезапно стали полиглотами и заговорили с ними на языках их стран!
Однако, дочитав этот рассказ, мы видим, что не все присутствующие были
повергнуты в изумление, нашлись и такие, которым поведение галилейских
рыбаков показалось просто нелепым и которые, как жалуется автор,
_насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина_ (2:13). Итак, одно из двух:
либо апостолы действительно заговорили на незнакомых языках, вызывая
всеобщее изумление, либо под насмешливые реплики части наблюдающих несли
всякую околесицу, как люди, выпившие лишнего. Даже если попытаться решить
дилемму аргументом, что шутники не знали языков, на которых говорили
апостолы, и поэтому ошибочно приняли их речь за бессвязный лепет, то все ещё
нет ответа на вопрос: как могло случиться, что такие невероятные явления, как
внезапный шум с неба и огненные языки над головами двенадцати мужей, не
ошарашили скептиков и не отбили у них охоту насмехаться? Непонятно, как мог
автор _Деяний апостолов_ не заметить этой вопиющей непоследовательности.
Но, во всяком случае, мы должны быть ему благодарны за небрежность, ибо
таким образом он как бы показал нам изнанку всей истории, навел на след её
первоисточника и дальнейших эволюционных преобразований, в общем _ на её
подлинную родословную. Тут ведь само собою напрашивается предположение,
что отрывок с шутниками не что иное, как реликт, некритично перенесенный из
первой редакции в более поздние, расширенные и дополненные варианты. Иначе
трудно объяснить отсутствие логической связи между отдельными
компонентами повествования.
С течением времени эти компоненты накладывались друг на друга, как
слои в археологических раскопках. В основе всей истории лежит скорее всего
психологическое явление, именуемое глоссолалией. Суть его состоит в том, что
люди под влиянием религиозной экзальтации впадают в транс и начинают
издавать нечленораздельные звуки, так что создается впечатление, будто они
говорят на каких-то экзотических языках.
Глоссолалия _ явление мистической галлюцинации _ не была в
древности редкостью, случалась она и у последователей Иисуса. Нам это
известно из Первого послания к коринфянам, где, в частности, говорится: _Так
если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы
говорите? Вы будете говорить на ветер. Сколько, например, различных слов в
мире, и ни одного из них нет без значения_ (14:9,10). А чуть дальше: _Но в
церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить,
нежели тьму слов на незнакомом языке_ (14:19).
Из этих отрывков явственно следует, что Павел считал глоссолалию
достойной порицания и сознавал, что в таком состоянии люди бредили, а не
говорили на иностранных языках. Первое Послание к коринфянам _ один из
древнейших текстов Нового завета, и если предположить, что Павел не был
одинок в своей разумной оценке этого явления, то можно считать несомненным,
что первоначально большинство приверженцев Христа не одобряло
глоссолалию. Отголоском этого и является реликтовый эпизод с насмешниками
в рассказе Луки, вносящий в торжественную сцену сошествия святого духа на
апостолов ноту иронического сомнения.
В _Деяниях апостолов_ есть места, позволяющие сделать вывод, что со
временем эта отрицательная позиция _ очевидно, под влиянием эллинистских
мистерий, а также, как мы позже убедимся, традиций иудаизма _ претерпела
коренные изменения. Христиане все больше приходили к убеждению, что
религиозная экзальтация присуща тем, на кого снизошел святой дух, и
издаваемые ими при этом звуки не бессвязное бормотание, а незнакомая речь.
В явном противоречии с установкой Павла Лука рассказывает, как в
доме римского сотника Корнелия такая благодать снизошла на вновь
обращенных в христианскую веру язычников:
_И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар
святого духа излился и на язычников, ибо слышали их говорящих языками и
величающих бога_ (10:45, 46).
Разница очевидна: в Послании Павла _ упреки и призыв опомниться, а
в _Деяниях апостолов_ _ некритическая вера в божественность этого явления.
Истоки этой легенды надо искать не только в фольклоре.
Вдохновляющим образцом здесь, несомненно, служила живая ещё в ту пору
иудаистская традиция, согласно которой Моисей объявил на горе Синай свои
законы на семидесяти языках, чтобы они дошли до всех народов мира. Впрочем,
сам автор _Деяний апостолов_ наводит нас на след заимствования из иудаизма,
когда он устами Петра цитирует следующий отрывок из пророчества Иоиля:
_...Излию от духа моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны
ваши и дочери ваши; старцам будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть
видения. И также на рабов и на рабынь в те дни излию от духа моего. И покажу
знамения на небе и на земле: кровь и огонь и столпы дыма_ (Иоиль, 2:28_30).
Как же сложна родословная этого, в сущности, простодушного сказания! Ведь
если б не упоминание о насмешниках, можно бы и не догадаться о его
временных напластованиях. Но наличие этого упоминания, диссонирующего со
всей атмосферой благоговения и апологии, можно объяснить лишь тем, что с
первоначальным вариантом, восходящим к эпохе, когда под влиянием Павла
преобладало критическое отношение ко всякой мистике, слились воедино два
хронологически последовательных сюжетных мотива: случай в доме Корнелия и
окружение божественным ореолом двенадцати апостолов. И все же нам не дает
покоя вопрос, как мог Лука, человек, как-никак владеющий писательским
ремеслом, оставить в тексте этот компрометирующий и, по сути дела, ненужный
отрывок о насмешливых скептиках, несмотря на то, что он столь явно
противоречил всему благоговейному настрою сказания об апостолах. Тут
уместно напомнить, что в _Деяниях апостолов_ есть ряд мест, указывающих на
компиляторский характер этого сочинения. Это наводит нас на мысль, что,
пожалуй, не стоит возлагать на Луку (или на автора, скрывающегося под этим
именем) ответственности за окончательную редакцию сказания. Возможно,
данный отрывок попал в текст позднее по воле какого-нибудь невзыскательного
компилятора, перенесшего его в _Деяния_ из устной фольклорной традиции.
Современный человек, привыкший мыслить рационалистически, не
может, разумеется, принимать всерьез весь этот наивный, созданный народной
фантазией театральный эффект с внезапным шумом, огненными языками и
неучеными рыбаками с Генисаретского озера, внезапно превратившимися в
полиглотов. Ему ближе позиция тех библеистов, которые рассматривают
апофеоз апостолов всего лишь как аллегорическую притчу, способствующую
пропаганде доктрины о ведущей роли в церкви прямых учеников Иисуса.
Сочинителями этих легенд были, по всей вероятности, проповедники
новой религии, которые, как св. Павел, странствовали от общины к общине и
останавливались всюду, где рядом с иудейскими молельнями возникали первые
очаги христианства. Имея дело преимущественно с простонародьем, они
пользовались в своих проповедях повествовательными формами, действующими
скорее на воображение, чем на разум, приводили образные примеры из жизни,
притчи и аллегории. Ведь притча с моралью была на Востоке, в частности у
евреев, традиционным способом оживить беседу. Вспомним, что евангелисты
вложили в уста Иисуса сорок подобных притч. Фабула этих притч была обычно
настолько убедительной и реалистичной, что, передавая их из уст в уста, люди
вскоре начинали воспринимать их как рассказы о событиях, имевших место в
действительности. Таков был, надо думать, и путь сказания о том, как на
апостолов сошел святой дух.
Драма Анании и Сапфиры.
у всех легенд, однако, столь сложная и запутанная родословная. Есть и
такие, которые обязаны своим возникновением исключительно народной
фантазии и представляют собой подлинно фольклорные произведения. К этому
разряду следует, вероятно, отнести сказание об Анании и Сапфире, наличие
которого в _Деяниях апостолов_ представляет собою, пожалуй, одну из
любопытнейших загадок христианства. Вот исторический фон этого жуткого
происшествия. Петр, Иоанн и другие апостолы, как рассказывает Лука, пришли в
