дение.
Теперь у Эдгара было прибежище - мансарда, которую он делил с умираю-
щим от чахотки братом. Он мог спокойно писать и пытаться завязать связи
с издателями и критиками. Благодаря рекомендациям Джона Нила, весьма из-
вестного в ту пору писателя, отыскался наконец издатель для "АльѕАара-
фа". Поэма вышла вместе с "Тамерланом" и другими стихотворениями из уже
забытого всеми первого сборника.
Эдгар мог быть доволен. Он вернулся в Ричмонд, чтобы дожидаться в до-
ме Джона Аллана - который пока еще оставался "его" домом - начала заня-
тий в УэстѕПойнте. Эдгару трудно было угадать, как поведет себя воспита-
тель в подобных обстоятельствах, ведь он отказался финансировать издание
стихов, но стихи - вопреки его воле - все же увидели свет. Эдгар, вне
всякого сомнения, вел разговоры о своих литературных планах и раздаривал
экземпляры новой книги друзьям (хотя они не поняли там ни слова, даже
друзья по университету). В конце концов какоеѕто замечание Аллана по по-
воду "безделья" Эдгара вызвало очередную ссору. Но в марте 1830 года По
был принят в военную академию; в последних числах июня он сдал экзамены
и принял присягу. Стоит ли говорить, с какой грустью он переступал порог
УэстѕПойнта, где его ждали еще более тяжкие и неприятные ему обязаннос-
ти, чем простые обязанности рядового солдата.
Выбора, как и три года назад, у него не было: либо "карьера", либо
смерть от голода. Ради призрачных достоинств и блеска военной формы он
терял молодые годы. Эдгар отлично понимал, что не создан для армейской
жизни даже с точки зрения физической: когдаѕто безупречное здоровье рано
начало разрушаться, и суровая кадетская муштра вскоре сделалась для него
слишком тяжелой, почти непосильной. Но гораздо острее организм его отзы-
вался на апатию и тоску, которые овладели им в академии, где лишь счи-
танные минуты в день могли быть посвящены размышлениям (о чемѕто еще,
кроме учебного материала, то есть о поэзии, о литературе) и творчеству.
Джон Аллан, в свою очередь, занял ту же позицию, что и в пору учебы Эд-
гара в университете: сразу обнаружилось - присылаемых денег не хватает
даже на самое необходимое. И бессмысленно было сочинять жалобные письма,
доказывать, как смешно он выглядит в глазах более обеспеченных товари-
щей. Спасали его только авторитет "старика" да легкость, с какой он при-
думывал себе небывалые путешествия и романтические приключения.
Многие им верили - не случайно полвека спустя истории эти перекочуют
в биографии поэта. Гордый, язвительный нрав тоже немало помогал ему, хо-
тя подобные свойства не всегда идут на пользу их обладателю, в чем он
скоро сам убедился. Он задыхался в атмосфере академии - пошлой, до тош-
ноты серой, враждебной всякому воображению и творческой энергии. Он спа-
сался, ища уединения, обдумывая будущую поэтику (при весомой помощи Кол-
риджа). Между тем из "дома" до него дошли известия о новом браке Джона
Аллана, и он понял, уже не пытаясь обманываться дальше, что надо оста-
вить всякую надежду на поддержку.
И он не ошибся: Аллан мечтал о законных детях, а новая миссис Аллан с
первого дня выказала враждебность по отношению к неведомому ей "актерс-
кому сыну", который учился в УэстѕПойнте.
Эдгар надеялся пройти курс за шесть месяцев - в расчете на былые уни-
верситетские и военные знания. Но, оказавшись в академии, обнаружил, что
это невозможно по административным причинам. Вероятно, он не стал долго
размышлять. На Аллана он больше не надеялся, поэтому и не боялся рассер-
дить его. Эдгар решил подстроить собственное исключение из академии:
только так можно было покинуть УэстѕПойнт, не нарушая принесенной прися-
ги. Осуществить задуманное оказалось просто. Эдгар слыл блестящим учени-
ком, а посему пришлось избрать путь дисциплинарных нарушений. Частые и
злостные проступки - например, прогулы занятий или религиозных служб -
не могли не повлечь за собой исключения. Но прежде Эдгар еще раз дока-
зал, каким редким чувством юмора обладал: с помощью одного полковника он
добился, чтобы кадеты по подписке собрали средства на издание его новой
книги стихов, родившихся во время краткого пребывания в УэстѕПойнте. Все
полагали, что это будет книжица, полная сатирических забавных куплетов
об академии, но нашли там "Израфила", "К Елене" и "Линор". Нетрудно
представить, какую это вызвало реакцию.
Разрыв с Алланом казался окончательным, дело усугубила еще одна гру-
бая ошибка Эдгара: в момент отчаяния он написал письмо заимодавцу, где в
свое оправдание ссылался на скаредность воспитателя, который, по его
словам, вдобавок редко бывал трезвым. Последнее замечание - чистейшая
клевета! - дошло до Аллана. Его письмо к Эдгару не сохранилось, но на-
верняка было ужасным. Эдгар ответил, упрямо настаивая на своем утвержде-
нии и изливая потоки горечи и упреков. В итоге 19 февраля 1831 года он,
завернувшись в кадетский плащ, с которым отныне не расстанется до конца
дней своих, сел на корабль и отправился в НьюѕЙорк. На поиски счастья и
- себя самого.
В марте голодный и несчастный По чуть не завербовался солдатом в ар-
мию Польши, восставшей против России. Его ходатайство отклонили. Зато в
это же время увидела свет первая действительно заметная книга его сти-
хотворений, "почтительно посвященная военной академии". В новых стихах
Эдгар По уже полностью показывает себя, в них (хотя они будут бесконечно
переделываться) главные черты его поэтического гения засверкали порази-
тельным светом - правда, увидели его лишь немногие из откликнувшихся на
книгу критиков. Словесная магия
- вот самое удивительное в его поэзии, именно она становится вырази-
тельницей смутного и сумрачного лирического настроения как в любовных
стихах, где витают тени "Елены" или Эльмиры, так и в метафизических -
почти космогонических.
Когда измученный нуждой Эдгар По вернулся в Балтимор и снова нашел
приют у миссис Клемм, он привез в кармане нешуточное доказательство то-
го, что сделал правильный выбор и что - вопреки своим слабостям, порокам
и метаниям - умел быть "верным самому себе".
Не успел По приехать в Балтимор, как скончался его старший брат. Те-
перь он остался один в мансарде, которую прежде делил с больным, и мог
работать с относительными удобствами. Его внимание, до сих пор целиком
сосредоточенное на поэзии, обращается к рассказу - жанру, более "прода-
ваемому", что в тех обстоятельствах оказалось весомейшим аргументом. К
тому же жанр этот весьма интересовал молодого автора. Эдгар быстро убе-
дился: его поэтический талант, направленный в должное русло, поможет
создать в прозе совершенно особую атмосферу, которая станет подчинять
себе все прочее. И открытие это поразило в первую очередь его самого.
Главным было не путать рассказ со стихотворением в прозе, но еще важнее
- не превратить рассказ в подобие отрывка из романа. Но уж такиеѕто эле-
ментарные ошибки Эдгар совершить не мог. Первый из опубликованных им
рассказов, "Метценгерштайн", родился, как Афина Паллада, в полном боевом
вооружении - ему были присущи все достоинства, которые в последующие го-
ды По отшлифует до совершенства.
Нищета с давних пор была неразлучной подругой миссис Клемм. Мадди
привыкла делать покупки в долг, привыкла, что приятельницы потихоньку
клали в ее корзинку то немного овощей, то яйца, то фрукты. Эдгара почти
не печатали, и те немногие доллары, которые он изредка зарабатывал, уле-
тучивались в одно мгновение. Известно, что тогда он вел строгий образ
жизни и старался чем мог помочь тетушке. Но тут всплыл какойѕто старый
долг (возможно, долг брата), а вместе с ним угроза ареста и тюрьмы. Эд-
гар написал Джону Аллану в самом жалобном и отчаянном тоне, какой только
можно себе представить: "Ради Христа, не дай мне погибнуть изѕза суммы,
потери которой сам ты и не заметишь..." Аллан помог - в последний раз -
через третье лицо. Тюрьма больше не грозила Эдгару. Те, кто обнаруживает
разного рода недостатки в литературной и общекультурной эволюции По, не
должны забывать: в 1831-1832 годы, когда был сделан окончательный выбор
в пользу писательского ремесла, он работал, преследуемый голодом, нище-
той и вечным страхом. Тот факт, что он смог идти вперед и день за днем
одолевал все новые ступени, восходя к художественному мастерству, дока-
зывает, какая сила таилась в этом величайшем из слабовольных людей. Но
порой Эдгар все же срывался, хотя неизвестно, много ли он тогда пил
(ведь для него и небольшая доза неизменно оказывалась фатальной). Он
влюбился в Мэри Деверо - молодую и красивую соседку Клеммов. Для Мэри
поэт воплощал в себе нечто таинственное, в какойѕто степени даже запрет-
ное - уже гуляли слухи о его прошлом, правда по большей мере распростра-
няемые им самим. Кроме того, Эдгар обладал внешностью, которая произво-
дила сильнейшее впечатление на всех женщин, с которыми сводила его
судьба. Много лет спустя Мэри описывала его так: "Мистер По имел около
пяти футов и восьми дюймов росту, темные, почти черные волосы носил
длинными и зачесывал назад, как это принято у студентов.
Волосы у него были тонкие, как шелк, глаза большие и сверкающие, се-
рые, взгляд проницательный. Лицо было гладко выбрито. Нос - прямой и
длинный, черты лица очень тонкие, рот выразительный, красивый. Он был
бледен, мертвенно бледен, кожа имела замечательный оливковый оттенок.
Взгляд у него был печальный и меланхолический. Он отличался крайней ху-
добой... но фигура была изящной, держался он прямо, поѕвоенному, ходил
быстро. Самым очаровательным в нем были его манеры. Он был элегантен.
Когда он смотрел на когоѕто, казалось, что он умеет читать чужие мысли.
Голос у него был приятный, музыкальный, но не глубокий. Он неизменно но-
сил черный сюртук, застегнутый доверху... Он не следил за модой, у него
был собственный стиль".
Вот такой портрет. Стоит ли удивляться, что молоденькая девушка под-
пала под чары приударившего за ней соседа. Но идиллия не продлилась и
года. Царившая в ту эпоху ханжеская мораль сделала свое дело. "Мистер По
не уважал законы - ни Божеские, ни человеческие",- напишет в своих позд-
них воспоминаниях Мэри.
Мистер По оказался ревнивцем и устраивал бурные сцены. Мистер По не
соблюдал приличий. Мистер По посчитал себя оскорбленным, когда дядя Мэри
вмешался в отношения влюбленных, мистер По купил хлыст, бросился к наз-
ванному джентльмену и отхлестал его. Родичи джентльмена в ответ побили
мистера По и разорвали ему сюртук сверху донизу. Финальная сцена оказа-
лась достойной лучших романтических пьес: мистер По в таком виде, сопро-
вождаемый толпой мальчишек, пересек весь город, учинил скандал у дверей
Мэри, вломился в дом и наконец бросил хлыст к ногам девушки с криком:
"На, получай, вот тебе подарок!". Но случай этот не только забавен, но и
крайне важен: мы впервые видим Эдгара в разорванном платье, потерявшим
над собой всякий контроль; здесь он встает перед нами таким, каким в бу-
дущем покажет себя не раз и не два - совершенно не способным и не желаю-
щим подчиняться законам, установленным среди людей. Семья Мэри довела
дело до конца - мистер По потерял невесту. Утешительно думать, что сам
он не слишком об этом сожалел.
В июле 1832 года Эдгар узнал, что Джон Аллан тяжело болен и составил
завещание. Он немедленно отправился в Ричмонд. Зачем? Видимо, тут сыгра-
ли свою роль и материальные интересы, и воспоминания о прошлом. Его ник-
то не звал, он приехал неожиданно, без предупреждения и тотчас столкнул-
ся лицом к лицу с новой миссис Аллан, которая немедленно дала ему по-
нять, что для нее он - назойливый проходимец. Легко представить себе
бурную реакцию Эдгара, ведь в этих стенах прошло его детство, здесь все
хранило память о его "маме". К несчастью, ему снова недостало выдержки,
и он устроил бурную сцену, не найдя в себе, правда, смелости предстать
