недостатке смелости, чрезмерной стеснительности или в чем-то еще...
Чаши весов уравновесились.
Элефантов не был ни застенчивым, ни трусливым, несколько раз ему при-
ходилось изменять жене, хотя потом он каждый раз жалел об этом, но рас-
ценивать близость с женщиной как нечто повседневное и обыденное он не
мог, за это Орехов и считал его слюнявым идеалистом.
Как всякий самолюбивый человек, Элефантов стремился избавляться от
тех черт характера, которые могут истолковываться как проявление комп-
лекса неполноценности или, по крайней мере, загонять их поглубже, чтобы
скрыть от посторонних глаз.
Сейчас он вновь выругал себя за сомнения и колебания. В конце концов,
окончательное решение остается за Марией, то, что она проводила с ним
время, ездила в ресторан и целовалась, вовсе не означало, что она согла-
сится на большее. Но если он, со своей стороны, не предпримет попытки к
решающему шагу, значит. Орехов прав, да и Нежинская может подумать, что
он слюнтяй. Что ж, раз так...
Сильным щелчком Элефантов отбросил окурок и проследил, как красный
огонек, описав дугу, рассыпался, ударившись об асфальт, на мелкие искор-
ки, которые тут же потухли.
На следующий день Элефантов пришел на работу рано, но Нежинская уже
сидела за своим столом.
- Будем целоваться? - с порога спросил он, стремясь шутливостью воп-
роса сгладить возможную неловкость, которая могла возникнуть между ними.
- Да что ты говоришь! - со смехом ужаснулась Мария.
- Ну, а что тут такого, ведь никого же нет! - Он легко коснулся ее
губ и заметил, что глаза Марии ласково сияют.
В перерыве Элефантов вышел с Марией на улицу и как можно небрежнее
предложил:
- Давай съездим ко мне в гости.
- К тебе? В гости? - не поняв, переспросила Нежинская.
- Ну, не совсем ко мне, - удивляясь собственному нахальству, пояснил
он. - Есть одна уютная свободная квартирка...
Для того чтобы говорить это, ему приходилось делать над собой усилие,
но, преодолевая застенчивость, он с удовлетворением думал, что теперь
его нельзя упрекнуть в слюнтяйстве, хотя где-то в подсознании шевелилось
опасение: вдруг Мария оскорбится, с возмущением оборвет его, исхлещет
обидными словами, а то, чего доброго, бросит в лицо деньги, которые он
на нее истратил. И тогда останется только провалиться сквозь землю, Эле-
фантов знал, что такого позора он не вынесет.
- Видишь ли, ты очень просто смотришь на эти вещи, - глядя в сторону,
медленно проговорила Мария. - Наверное, это правильно... Но у меня много
знакомых, нельзя, чтобы кто-то нас увидел...
Вот и все. Беспокоящая мысль исчезла, на смену пришла другая: пожа-
луй, Орехов прав - решительность дает хорошие результаты, а вечно сомне-
вающиеся слюнтяи всегда оказываются в дураках. Конкретный пример: слово
сказано и ответ получен. Остается, прикрывшись флером благопристойности,
обговорить конкретные детали.
- Не увидят, - убеждающе произнес он. - Так когда?
Они стояли в десятке метров от входа в институт, мимо проходили сот-
рудники, многие здоровались, и никто не подозревал, о чем беседуют заве-
дующий сектором Элефантов и инженер Нежинская.
В этот раз Мария не сказала ничего конкретного, но Элефантов, войдя в
роль "настоящего жокея", повторил вопрос через день, потом через два,
через неделю...
Наконец она решилась.
Уезжая в двухмесячную командировку, Витя Ларин оставил Элефантову
ключи от новой квартиры и поручение приглядывать, чтобы все было в по-
рядке, но за прошедшее время он так и не удосужился выбраться сюда. Вся
обстановка единственной комнаты состояла из двух стульев и массивной
тахты без спинки и ножек, стоявшей прямо на полу. Везде лежала пыль, за-
стоявшийся воздух тоже пропах пылью.
Мария должна подойти через пять минут - чтобы не привлекать посторон-
него внимания, они решили заходить порознь, и до ее прихода следовало
хотя бы немного навести здесь порядок.
Намочив тряпку, Элефантов протер подоконник, стулья, поколотил ла-
донью матрац и распахнул дверь на балкон. Окраина. Частный сектор. Ма-
ленькие, покосившиеся домишки, бесконечные заборы, прямоугольники приу-
садебных участков, крохотные огородики. Размеренный, почти деревенский
уклад жизни. Старый, обреченный на снос район - новостройки подошли уже
вплотную.
Внизу толпились люди, вначале показалось - вокруг прилавка. Небольшой
базарчик, что ли? Присмотревшись, он понял, что ошибся. Это отпевали по-
койника.
Элефантову стало неприятно. Подумалось: увиденная картина символична
и как-то связана с тем, что сейчас должно произойти. Но в чем смысл это-
го символа? Дурное предзнаменование? Грозное предостережение: мол, ниче-
го хорошего греховная связь с Марией не сулит? Или, наоборот, напомина-
ние о бренности и кратковременности человеческого существования, о том,
что часы, дни, недели, месяцы и годы пролетают быстро, и если не забо-
титься о маленьких радостях, то можно безнадежно опоздать?
А может быть, это выражение философской концепции: мертвым - небес-
ное, а живым - земное? Или еще более глубокий: хотя человек и умер, но
жизнь продолжается, молодость берет свое, а любовь обещает зарождение
новой жизни?
Впрочем, он не может сказать, что любит Марию, и вряд ли она любит
его, к тому же адюльтерные связи, как известно, не преследуют цели про-
должения рода...
Но тогда вообще зачем он здесь?
Элефантов закурил, выпуская дым в проем балконной двери.
Если Нежинская размышляет о том же самом, она тоже задаст себе этот
вопрос. Ответить на него ей очень просто: достаточно повернуться и уйти.
Может, так и будет лучше... Кстати, сколько минут уже он ее ждет?
Плям-плям, - раздельно проговорил звонок.
"Утри слюни, братец, - посоветовал Элефантов сам себе, направляясь к
двери. - Опять тебя потянуло на высокие материи. Горбатого могила испра-
вит!"
- Сразу нашла? - спросил он.
- Конечно. Ты же объяснил.
Переступив порог, Мария с интересом осмотрелась.
- Интерьерчик, конечно, своеобразный... - затараторил Элефантов. Ему
было неудобно за обнаженную недвусмысленность обстановки, и он пытался
затушевать это оживленной болтовней.
- ...как у вегетарианца Коли Калачова из дикого общежития имени мона-
ха Бертольда Шварца...
Мария смотрела непонимающе.
- Ну, Ильф и Петров, - подбодрил он. - "Двенадцать стульев". Комната
- пенал, и посередине - матрац. Помнишь?
- Я не читала, - покачала головой она.
Такую неосведомленность в любом другом человеке Элефантов расценил бы
как признак крайней невежественности, но сейчас он подумал, что Мария
молодец - не старается казаться умнее, чем есть.
- Много потеряла. Ничего, я тебе дам. Замечательный роман!
Собираясь сюда, Элефантов хотел купить бутылку шампанского, но в ма-
газине была только водка и крепленое вино. Значит, подготовительный пе-
риод отпадал, следовало сразу переходить к делу: всякая заминка усилива-
ла неловкость.
- Наконец-то мы одни... - другим голосом произнес он, подойдя вплот-
ную к Нежинской.
- Ты этого долго ждал? - тихо спросила Мария.
- Да, долго...
- Просто так тебе казалось...
Лицо Марии было совсем близко, глаза загадочно поблескивали. Губы у
нее оказались мягкими и влажными.
Когда он начал ее раздевать, она, в свою очередь, стала расстегивать
на нем рубашку, сняла и положила на стул галстук. Смелая женщина!
- Чему ты улыбаешься? - Элефантову показалось, что она почему-то сме-
ется над ним.
- Я всегда улыбаюсь, - немного напряженным тоном ответила она.
Когда одежды упали, оказалось, что Нежинская худее, чем он предпола-
гал. Выступающие ключицы, оттопыренные лопатки, торчащие кости таза - во
всем этом было что-то болезненное. Когда она нагнулась, чтобы расшнуро-
вать свои полуботинки, Элефантов с трудом заставил себя поцеловать узкую
спину с отчетливо выделяющимися позвонками.
Нагота Марии не располагала к ласкам, и Элефантов поспешил быстрее
закончить то, ради чего они сюда пришли.
В последнюю минуту Мария сказала:
- Иногда я думаю, что этого не следовало бы делать...
- Перестань, - приникнув к влажному рту, он подумал, что она тоже не
удержалась от кокетства. От тахты почему-то пахло мышами.
Близость с Марией не доставила Элефантову удовольствия, и она, по-
чувствовав его холодность, поспешила высвободиться.
- Все, я убегаю.
И тут же добавила:
- Это наша последняя такая встреча.
"Ну и хорошо", - подумал он. Теперь, когда все кончилось, он жалел,
что вступил в связь с женщиной, к которой не испытывал никаких чувств.
Сейчас он потерял к Марии всякий интерес, но допустить, чтобы она это
поняла, было нельзя: некрасиво, неблагородна.
Поэтому он вслух произнес:
- Не надо так говорить.
И постарался, чтобы в голосе чувствовалась некоторая укоризна.
Когда она встала, он, вспомнив что-то, сказал:
- Посмотри в окошко.
Мария босиком подошла к окну. Ноги у нее были прямые, длинные, икры
почти не выражены, узкие щиколотки и широкие пятки.
- Продают что-то?
- Присмотрись внимательней.
- Фу! Зачем ты это сделал?
- Я размышлял, как соотносится то, что происходит там, и то, что про-
исходило здесь. И не пришел к определенному выводу. А ты что скажешь?
- Да ну тебя! - она действительно была раздосадована. - Испортил мне
настроение!
Собрав свои вещи в охапку, Мария ушла на кухню одеваться.
Выходили они тоже раздельно, договорившись встретиться на остановке
такси. Элефантов пришел туда первым и, ожидая Марию, размышлял о том,
что произошло.
Все очень просто, как и говорил Орех. Неужели он во всем прав? И
действительно, ни к чему сомнения, переживания, а вера в идеалы попросту
глупость?
На другой стороне улицы показалась Мария. Немного угловатая, с сумкой
через плечо, она шла как ни в чем не бывало.
Впрочем, а как она должна идти? Судя по уверенному поведению в посте-
ли, она не первый раз изменяет мужу. А так никогда не скажешь... Хотя
некоторые сомнения появились уже во время знакомства... Но мало ли что
может показаться. Предположения остаются предположениями. Возможно, это
ее первое грехопадение... К тому же, по существу, вынужденное - под на-
тиском домогательств очень напористого субъекта... Не исключено, что она
сожалеет о случившемся...
"Опять? - одернул себя Элефантов. - Когда-нибудь ты покончишь с этим
самоедством?"
Они отсутствовали на работе часа два: по официальной версии, получали
на заводе "Прибор" результаты внедрения в производство последних иссле-
дований лаборатории. На самом деле все необходимые данные Элефантов по-
лучил накануне - работник он был быстрый и энергичный.
Жизнь шла своим чередом. Новые идеи проверялись расчетами, потом на
ватмане появлялась блоксхема будущего прибора, затем рождалась принципи-
альная схема - десятки конденсаторов, резисторов, реле, катушек индук-
тивности, транзисторов, причудливо связанных сложной, как кровеносная
система, сетью проводников. На следующем этапе в лаборатории пахло кани-
фолью и расплавленным оловом - начинался монтаж модели, ее доводка и
много других операций, которые завершались либо внедрением нового образ-
ца, либо закрытием темы как бесперспективной.
Сектор Элефантова обеспечивал теоретическую сторону разработок, а
также проверку жизнеспособности идей, предлагаемых многочисленными изоб-
ретателями. Работы хватало, кроме того, Элефантов ухитрялся выкраивать
время и медленно, но верно доводил бесконтактный энцефалограф.
Дни пролетали один за другим, нередко приходилось задерживаться по
вечерам. В обеденный перерыв он с Нежинской ходил в институтскую столо-
вую, иногда они вместе возвращались с работы. Мария держалась так, будто
между ними ничего не было, и порой Элефантов сомневался в реальности то-
го, что происходило несколько недель назад в нежилой, пахнущей пылью и
