холодный предмет, он подавился, был выброшен на мостовую, получил пинок
под дых и сделал вид, что потерял сознание.
Старший инкассатор схватился за оружие и был сражен автоматной оче-
редью, но успел выстрелить и, по свидетельству очевидца, ранил одного из
нападающих в плечо.
Преступников было трое, с нейлоновыми чулками на головах, в непримет-
ной, скрывающей фигуры одежде. Примет их никто не запомнил.
Через пятнадцать часов на пустыре за городом нашли пропавшую машину с
трупом в багажнике. Убитый имел пулевое ранение правого плеча и каса-
тельное ранение черепа, оба несмертельные, смертельным оказался ножевой
удар в, сердце. Мешок с деньгами исчез.
Бандиты, заплатив за тридцать четыре тысячи рублей двумя человечески-
ми жизнями, ухитрились не оставить следов. Кроме одного - трупа соучаст-
ника. Легкость, с которой на это пошли, подсказывала: тесной связи между
ними нет.
Установить личность убитого по дактилоскопической картотеке не уда-
лось: очевидно, ранее не судим.
Старик обратил внимание на татуировки: кошачья голова на левом предп-
лечье, кот в сапогах с котомкой - на бедре, кошачья лапа на кисти - и
вспомнил своего старого знакомца с аналогичной символизирующей волю и
удачу картинной галереей на теле.
Того разыскали, сравнили татуировки и, убедившись в их идентичности,
допросили. Оказалось, что "кошачью" серию ему наколол дядя Коля Соловей
во время совместной отсидки. Отыскали Соловья, который давно освободился
и, бросив старое, жил-поживал в небольшом уральском городке...
Едва взглянув на фотографию убитого налетчика, дядя Коля опознал в
нем своего бывшего соседа Вальку Макогонова, в тюрьме не сидевшего, но
стремившегося пустить пыль в глаза и выставиться "авторитетом". Ради
этого он не пожалел богатого угощения и претерпел болезненную процедуру,
зато потом очень гордился залихватскими картинками и хвастал, что у него
впереди большие "дела" и что все, в том числе и Соловей, о нем еще услы-
шат. В этом он оказался прав, хотя возможности убедиться в своей правоте
уже не имел.
Заслуга в установлении личности Макогонова целиком принадлежала Ста-
рику, благодаря ему розыск вышел на новую спираль, и руководство это от-
метило. Он даже получил возможность определять наиболее перспективные
направления работы группы, выбирая для себя то, что больше соответство-
вало его интересам. И через день-два Старик рассчитывал ухватиться за
ниточку, ведущую к преступникам.
Но рассказывать обо всем этом Элефантову Старик не мог, да и не хо-
тел, он не отличался болтливостью и никогда не говорил с посторонними о
работе. Он вообще не любил откровенничать, на это были свои причины, и
сейчас немного досадовал на себя за то, что дал возможность Элефантову
догадаться о некоторых вещах.
Впрочем, о самом главном он, конечно, не догадается, не узнает, что
для двадцатитрехлетнего Старика из далекого грозного года Гюрза была не
просто товарищем по оружию - умелым, решительным и надежным, но любимой
женщиной с нежным именем, волнующим голосом, пахучими шелковистыми воло-
сами и ласковыми руками. Старик вспомнил, как поздравлял ее с удачей
после выпускного экзамена, что самое страшное, она была такой, как всег-
да: так же мило щурилась, чуть-чуть кокетничая, смеялась переливчатым
смехом, наклоняя голову к левому плечу. И когда выяснилась история с
подполковником, тоже держалась совершенно естественно, как ни в чем не
бывало, а на его первую реакцию - ужас и растерянность - холодно броси-
ла: "Нечего распускать слюни - это война".
И потом, когда он встретился с ней там, у немцев, это было очень
трудно, почти невозможно, но он прошел сквозь все заграждения и посты
охраны, как нож сквозь масло, не случайно послали именно его: он лучше
других знал повадки Гюрзы и, наверное, больше других хотел добраться до
нее, потому, наверное, ему это и удалось. Когда он встретился с ней там,
она почти не выдала испуга, как будто пришел званый гость, и вела себя
приветливой хозяйкой, только чаю не предлагала - про жизнь спросила и
про ребят и смотрела чистыми ясными глазами, так что он растерялся и
смущение некоторое ощутил, но это там, во второй своей половине, а пер-
вая действовала автоматически и ошибки сделать не могла.
А ведь сделал он все-таки ошибку, и не одну: в разговор с ней всту-
пать не следовало, ни к чему, слова ласковые, дурманящие слушать нельзя
было, и хотя веры ей он не давал, обмяк, растекся, как толовая шашка в
костре, тут-то она пистолетик свой второй и вытащила.
Старик машинально потер левый бок под сердцем, он часто так делал, со
стороны посмотришь - барах - лит моторчик, ан нет - рана там у него, са-
мая болезненная, всю жизнь не рубцуется.
Не догадался обо всем этом Элефантов, да и никто не догадается, если
не узнает, потому и откровенничать не следует: с женой своей откровенно
поговорил, душу раскрыл, считал - секретов между близкими не должно
быть, да и тяжело все внутри держать, а оно вон как обернулось... Когда
не сжились они, покатилось дело к разводу, она небось решила, что он на
жилплощадь позарился да имущество делить начнет, и упредила - явилась к
замполиту да вывалила целый короб; дескать, допоздна где-то шляется, в
воскресенье, в праздники дома не сидит, ночами зубами скрипит и ругается
страшными словами, а то и немецкие фразы выкрикивает, боится она его, и
недаром: он в войну невесту убил, рука не дрогнула, сам рассказывал... В
одну кучу все свалила, вот ведь дури!
И лицо исказилось гневом, будто он ей ужасное горе причинил, у Гюрзы,
кстати, тоже, когда стреляла, можно подумать, это он товарищей предал и
к врагу перешел. Вообще, палачи и предатели люто ненавидят тех, кого они
казнят и предают, очевидно, в том есть своя логика, так им легче жить...
Но когда Старик сказал, что на жилплощадь и вещи не претендует, про-
шел гнев, сразу прошел, она даже вроде как в оправдание его промямлила,
дескать, жертва войны, а что она знает о войне, девчонка, на молодой же-
нился, бес попутал, хотя и разница не особо - десять лет, да вся жизнь В
этих годах. Потом встречались на улице, здоровались, она про здоровье
спрашивала, вежливая.
Но откровенничать с кем-либо Старик зарекся, хотя, бывало, прямо рас-
пирали воспоминания, видно, к старости... Только с Крыловым говорил
иногда о прошлом, да сейчас вот с Элефантовым, хороший парень, а неуст-
роенный - тоска в глазах, сидит ночью в чужом доме, хотя к водке интере-
са нет, слушает жадно, чтото жжет его изнутри, мучает...
Старик допил водку, Элефантову уже не наливал, чему тот явно радовал-
ся, потом они пили крепкий чай, потом Элефантов ушел, задаваясь вопро-
сом, какая же невидимая субстанция отличает Старика от других людей, в
чем секрет его силы, уверенности и спокойствия, а Старик сидел в пустой
кухне, глядя остановившимися глазами в черное блестящее стекло окна, о
чем-то крепко думал и, наверное, не считал себя самым сильным, уверенным
и спокойным.
Утром Старик вышел во двор, как всегда, бодрым, собранным и энергич-
ным. Возле подъезда он столкнулся с Семеновым - председателем садовод-
ческого товарищества. Тот был в форме, на кителе звенели четыре медали и
десятка полтора юбилейных значков.
- Иду выступать перед школьниками, - пояснил он в ответ на молчаливый
вопрос Старика. - Надо рассказывать молодому поколению, как мы воевали и
на фронте, и потом...
Старик хорошо знал, что Семенов всю жизнь служил в паспортном отделе
и участия в боевых действиях не принимал, но сам Семенов об этом забыл и
часто удивлял окружающих подробностями своего героического прошлого.
- А ты зря самоустранился, - сурово выговорил он Старику, - тебе
ведь, как и мне, есть что вспомнить! И награды у тебя тоже имеются, по-
казать их молодым - не грех... А ты все в стороне, в стороне... Сейчас
куда идешь? В кино?! - В его голосе было такое возмущение, будто Старик
признался, что направляется в вертеп разврата. - Эх! - Он печально мах-
нул рукой. - Не хотят люди пользу обществу приносить, совсем не хотят!
Сидят на всем готовом, пенсии получают да в кино ходят. Стыдно!
Глядя в обиженную спину уходящего Семенова, Старик почему-то вспом-
нил, что работником тот был нерадивым и частенько получал нагоняй от на-
чальства. А в отставке у него проснулась инициатива, ключом забила ак-
тивная деятельность, соответственно изменилась самооценка. Вон даже по-
ходка стала куда уверенней!
Старик покрутил головой, взглянул на часы, отметив, что встреча с Се-
меновым отняла у него семь минут и грозила выбить из намеченного графи-
ка, и ускорил шаг.
К проходной завода он подошел, как и рассчитывал, предъявил вахтеру
удостоверение - не внештатного сотрудника, а старшего инспектора по осо-
бо важным делам, оставленное ему по особому распоряжению генерала, - и
беспрепятственно прошел на территорию.
Завод числился на хорошем счету - хищений здесь почти не было, в выт-
резвитель и милицейские протоколы рабочие не попадали, ЧП не происходи-
ло.
Побродив по двору минут двадцать. Старик убедился, что дисциплина
здесь поддерживается на высоком уровне: никто не болтался без дела, не
ходил из цеха в цех, его самого трижды остановили и поинтересовались,
кто он такой и кого ищет. Не дожидаясь четвертого вопроса, Старик напра-
вился в дирекцию.
Его принял главный инженер, уже осведомленный, что по территории за-
вода ходит майор милиции. Старик коротко изложил суть дела, точнее, ту
часть сути дела, обойтись без которой было нельзя, потом его провели в
инструментальный цех, а затем в отдел кадров.
Через два часа Старик вышел из проходной, имея в нагрудном кармане
список рабочих инструментального цеха и схему расположения их станков, а
в боковом - два десятка пронумерованных полуторасантиметровых отрезков
бронзы диаметром шесть миллиметров.
Вряд ли кто-то из помогавших Старику работников завода догадался, что
именно он ищет. Понять это мог человек, знающий, что инкассатор был убит
из самодельного автомата самодельными пулями калибра 5,6 мм, изготовлен-
ными из бронзового стержня. И что прутки бронзы соответствующей марки
поступали только на один завод в городе.
Физико-техническая экспертиза подтвердила идентичность отобранных
Стариком образцов бронзы составу пуль. И если бы трассологи сумели "при-
вязать" пули к конкретному станку, на что старик, хорошо знающий цену
подобным удачам, не очень-то надеялся, дело было бы наполовину сделано.
Но в данном случае наука оказалась бессильной.
Старик считал, что ничего страшного не произошло, круг поисков доста-
точно сужен и дальнейшая работа в этом же направлении является перспек-
тивной. Однако руководивший розыском подполковник Мишуев на ближайшем
оперативном совещании высказал другое мнение. Дескать, подобрать нес-
колько прутков бронзы мог бы кто угодно: грузчик, сторож или совсем пос-
торонний еще до того, как они попали на завод, поэтому ковыряться там -
только время терять, на что штатные сотрудники не имеют права.
В его словах был известный резон, к тому же он не препятствовал Ста-
рику ковыряться на заводе, теряя пенсионерское время, но фраза прозвуча-
ла обидно, Старика покоробило.
Когда-то Мишуев стажировался у Старика, и тот считал, что толку из
него не выйдет, но ошибся. Мишуев активно брал на вооружение тактические
новинки, постоянно использовал научно-технические средства, охотно, с
жаром выступал на совещаниях, писал блестящие отчеты, из которых было
видно, что он не щадит себя в работе и делает все необходимое, и если
положительный результат все-таки не достигнут, то не по его вине. Он
оказался неплохим организатором и, хотя хорошей работы у него было
больше, чем раскрытых преступлений, стал двигаться по служебной лестни-
це, окончил академию, и последние два года Старик прослужил под его ру-
