Нежинский сильно переживал, изо всех сил пытался сохранить семью, но
Мария была непреклонна. Через все неприятности процедуры развода она
прошла гордо, не показывая окружающим, что творится в душе.
Элефантов восхищался ее самообладанием и искренне жалел, считая, что,
несмотря на производимое Марией впечатление независимого, уверенного в
себе человека, на самом деле она глубоко несчастна и остро переживает
личную трагедию. Он даже ощутил, что испытывает к ней какие-то новые
чувства, намекнул Марии на это и дал понять, что если она нуждается в
Помощи, то вполне может на него рассчитывать. Однако Мария никак не от-
реагировала, и самолюбивый Элефантов решил не навязываться.
После развода Спиря стал часто бывать у Марии. Он хорошо изучил ее
вкусы, привычки, черты характера, советовал коллегам, что нужно купить
ей ко дню рождения или женскому празднику, словом, превратился в этакого
официального друга дома. Он давал понять, что знает Нежинскую гораздо
лучше других, и как-то удивил Элефантова, обмолвившись, что кроткая и
добрая на вид Мария на самом деле резка, эгоистична, часто зла. Его ос-
ведомленность касалась самых неожиданных сторон, так, например, он знал,
что Мария летом бреет ноги, а зимой этого не делает, что она любит дра-
гоценности, хотя их и не носит, что она рациональна и практична, хотя не
производит такого впечатления.
Подобная компетентность в вопросах сугубо личной жизни Нежинской мог-
ла свидетельствовать только об одном, но Элефантов по-прежнему считал,
что Спиря недостоин Марии и она никогда не снизойдет до него. К тому же
мужчина не станет рассказывать о своей любовнице того, что рассказывал
Спиря о Марии. Значит, все объясняется очень просто: Валентин часто бы-
вает у Нежинской, привыкнув, она держится с ним запросто, как с подру-
гой, и он невольно проникает в подробности ее быта.
Такое истолкование Спириной осведомленности успокоило Элефантова, но
он тут же поймал себя на мысли, что раз неразрешенные вопросы взволнова-
ли его, то, значит, Мария ему небезразлична. И действительно, зароненная
в душу несколько лет назад искорка не погасла, она тлела все это время и
сейчас начинала разгораться...
Его тянуло к Марии все сильнее и сильнее, но влечение это было совсем
иным, чем раньше, хотя разобраться, в чем же состоит новизна, Элефантов
пока не мог. Он пригласил ее в кино, и она пошла. Но, когда он попытался
ее обнять, убрала руку:
- Не надо. Ни к чему.
После сеанса Элефантов попросился в гости, "на чашку кофе". Мария от-
казала:
- Проводить себя немного я разрешу, но потом пойдешь домой.
Проявлять настойчивость и другие качества "настоящего жокея" Элефан-
тов не стал, тем более что на самом деле не обладал ими, а то новое, что
появилось в его отношении к Марии, не позволяло, пересиливая себя,
действовать по рецептам Орехова, как он делал три года назад.
Вскоре у Марии настал день рождения, она пригласила сотрудников, и
Элефантов первый раз оказался у нее дома. Почему-то он не считал, что
Нежинская может быть хорошей хозяйкой, поэтому чистота и уют в квартире,
вкусный, красиво сервированный стол его приятно удивили.
Но еще больше удивили новые ощущения: он не сводил глаз с оживленного
лица Марии, любовался ее проворными руками, каждым грациозным движени-
ем... Вдруг он почувствовал, что больше всего на свете ему сейчас хочет-
ся сесть на пол возле ее кресла, обнять тонкие ноги и положить голову на
трогательно худенькие колени.
Он предложил длинный, экспромтом придуманный тост об особой женской
прелести именинницы, выделяющей ее так же, как тонкий аромат роз отлича-
ет их от других цветов, а изыск шампанского - от прочих вин. Он был в
ударе и говорил искренне, поэтому тост получился хорошим, и Мария, сме-
ясь воркующим смехом, говорила:
- Спасибо, большое спасибо, я просто таю...
И было видно, что ей действительно приятно. А он, как музыку, слушая
ее смех и слова, думал, что был глупым слепцом и не смог в свое время по
достоинству оценить эту замечательную женщину и отнестись к ней так, как
она заслуживает. И если бы она согласилась начать все сначала, то не бы-
ла бы разочарована.
Элефантов пригласил Марию танцевать, наговорил кучу комплиментов и,
стараясь, чтобы голос звучал естественно и спокойно, как бы между прочим
спросил:
- Можно я останусь, помогу помыть посуду? Мария, не переставая улы-
баться, отрицательно покачала головой.
"Черт побери, собирался же не навязываться!" - с досадой подумал Эле-
фантов, который не любил просить и болезненно переносил отказы.
Когда наступило время расходиться, Спиридонов вспомнил о каком-то не-
отложном деле, заспешил, выйдя на улицу, суетливо распрощался и вскочил
в такси.
Элефантов тоже остановил машину и, помахав остающимся рукой, подумал:
отъезд на виду у всех - лучший способ отвести возможные подозрения, если
собираешься вернуться. Не надо даже придумывать срочную встречу, пороть
горячку и демонстративно уезжать первым. Это уже переигрывание, дешевый
водевиль. Неужели все-таки его подозрения верны? Или опять совпадение?
Но какие дела могут быть у этого пьяницы в одиннадцать часов ночи?
Очень хотелось вернуться, но Мария, к сожалению, его не ждет. Можно
оказаться в положении третьего лишнего либо распоясавшегося наглеца -
любой вариант унизителен до крайности... Разве что посидеть на скамейке
у подъезда, посмотреть, появится ли там Спиря... Все сразу станет яс-
ным... Ну и что? Уйти как оплеванному не менее унизительно... Нет, чушь,
чушь! Спирька поехал "добавить" к дружкам такого же пошиба, а Мария вы-
моет посуду, уберет в квартире и ляжет спать. Одна. Нельзя быть таким
мнительным!
Червячок новых ощущений в душе не давал Элефантову покоя. Преодолевая
гордость, он еще несколько раз пытался восстановить отношения с Марией,
но безуспешно.
"Хватит! - решил он. - Нет так нет? Недоставало еще страдать по юбке
на старости лет! Не мальчишка!"
Он зажал в кулак мучающий его огонек, перетерпел боль и подумал, что
все кончилось.
Как-то, танцуя на вечеринке у друзей, Галина Элефантова потеряла се-
режку, а Сергей наступил на нее. Жена огорчилась, и на следующий день он
понес смятый кусочек металла в ювелирную мастерскую. Приемщик - ма-
ленький, лысый, с моноклем в глазнице, придирчиво, как воробей зерно,
осматривал каждую вещь, и очередь продвигалась медленно. Элефантов гла-
зел по сторонам и вдруг заметил у окошка знакомую фигуру. Астахов полу-
чал изящный, тонкой работы золотой браслет. "Наверное, у жены день рож-
дения, вот Петр Васильевич и расстарался с подарком. Сразу видно - хоро-
ший семьянин!" Последняя мысль была насквозь пропитана сарказмом.
А через несколько дней Элефантов увидел знакомый браслет на узком за-
пястье Нежинской.
Его как током ударило! За прошедшие несколько лег Астахов ни разу не
подходил к Марии, не звонил, и он думал, что между ними все кончено.
Оказывается - нет... Память тут же услужливо преподнесла полузабытый
факт: год назад Нежинская попросила его дать какие-нибудь материалы для
дипломных проектов двум заочникам института связи. Элефантов не любил
подобных вещей, считая, что каждый должен добиваться поставленных целей
своим трудом, но желание Марии было для него законом, он только вскользь
поинтересовался, откуда она знает своих протеже, и Нежинская ответила
как-то невразумительно. Теперь все стало ясно: парни работали на "Прибо-
ре", в непосредственном подчинении Астахова, а тот всегда хлопотал за
своих сотрудников и однажды уже обращался к нему с аналогичным хода-
тайством.
Просить второй раз ему, очевидно, было неудобно... Сергей представил,
как где-нибудь в чужой квартире Астахов спросил у Марий: "Ты не можешь
поговорить с этим Элефантовым, чтобы он помог моим ребятам?" И как она
уверенно ответила: "Конечно. Он все сделает".
Ему стало обидно. Значит, связь между ними продолжалась все эти го-
ды... Банальная интрижка не просуществует столько времени, да и дорогих
подарков при ней не делают... Любовь?
Элефантов впал в меланхолию. Задушенный, как он думал, огонек снова
вспыхнул, и поделать с ним он ничего не мог. А тут еще Астахов вновь на-
чал звонить Марии, договаривался с ней о встречах, она охотно соглаша-
лась, и в ее голосе проскальзывали новые, не слышанные Элефантовым ранее
интонации.
Когда после очередного звонка Мария засобиралась "в библиотеку", Эле-
фантов, стараясь, чтобы голос звучал достаточно бодро, через силу пошу-
тил: "Только особенно долго там не задерживайся".
- В библиотеке? - с чуть заметной улыбкой переспросила Нежинская.
- Перестань! Я же знаю, куда ты идешь...
- Знать ты ничего не можешь! - резко бросила она. - Ты можешь только
догадываться!
"Странная логика, - думал мучимый ревностью Элефантов. - Воплощение
принципа "не пойман - не вор"... А чем отличается знание от догадки?
Только степенью достоверности. Если она достаточно высока, даже в науке
факт считается условно доказанным. А в таких делах тем более... Ведь тут
стопроцентного знания, которое дают личные наблюдения и эксперименты, не
достигнешь...
Но я-то хорош! Каков глупец! Подозревал Спирьку - несчастного пьяни-
цу. А секрет в другом... Конечно, Астахов - крупная фигура: положение,
авторитет, персональный автомобиль, наконец, материальная обеспечен-
ность... Любой женщине приятно внимание такого человека. А кто такой я?
Типичный неудачник - должностей не достиг, открытия не совершил, даже
диссертацию никак слепить не могу! Копошусь понемногу, получаю свои сто
девяносто рэ, на которые, конечно, путного подарка не купишь... Рядовой
чиновник от науки, клерк, просиживающий последние штаны...
Элефантов уже давно не ощущал комплекса неполноценности, и сейчас
осознание своей ущербности выбило его из привычной жизненной колеи. Ни-
когда не отлынивающий от работы, он пользовался каждым удобным случаем,
чтобы улизнуть из института, бесцельно бродил по улицам, спускался к на-
бережной и тупо глядел на воду, ведя сам с собой нескончаемый диалог.
"Неудачник? Но почему, собственно? У меня большой задел, многое сде-
лано, надо только чуть-чуть подождать, и появятся всходы... Астахов, ко-
нечно, достиг большего, но он старше на добрый десяток лет... Я ничем не
хуже, не глупее, просто позже стартовал, но сил у меня побольше, и я еще
могу прийти к финишу первым...
Чушь, братец. Это всего лишь надежды, планы, одним словом, журавли в
небе. Не все мечты сбываются. Надо оперировать тем, что реально имеешь.
А тут тебе похвастаться нечем: висишь между небом и землей. Тема твоя
каждый раз вылетает из плана, чинов и званий не приобрел, административ-
ных постов не занял. А годы идут. Ты думаешь, что финишная ленточка
где-то далеко, за горизонтом, но не успеешь оглянуться, а она уже перед
тобой. Разорванная другими. Оказывается - дистанция пройдена, и то, чего
не успел, уже не наверстать. Что, непривычно?
Еще бы! Ты никогда не был самокритичным, считал себя умнее, способ-
нее, талантливее других, хотя, надо отдать тебе должное, не кичился, не
хвастал этим, и надо было в конкретной ситуации сравнить себя с конкрет-
ным человеком, которого предпочла тебе Мария, чтобы уяснить, что это
совсем не так..."
Он старался, чтобы окружающие не заметили его состояния, вел себя как
прежде, очень много работал, не оставляя ни одной свободной минуты.
И завидовал тем людям, которые не мучаются тягостными размышлениями и
полностью свободны от проблем подобного рода.
Как раз к такой категории принадлежал Эдик Хлыстунов, которого он
как-то раз встретил недалеко от института.
- Как дела?
Раньше тот работал у них электриком. Довольно смазливый парень, впе-
чатление портила несуразная фигура: короткие ноги, чересчур большая
