жену пришил, а вы по-тихому пакостите, чистенькими остаетесь, порядочны-
ми прикидываетесь! Да я вас, если захочу!..
Он явно чувствовал свою ущербность: считал-то себя отъявленным злоде-
ем, самым страшным здесь, уважения ждал, авторитета, а на него никто и
внимания не обращал. И рожа у него оказалась не устрашающей, а противной
- обычное свинячье мурло. Не дотянул Козлов по своим душевным качествам
до волкоподобных дельцов Платошкина и Кизирова, жутковатого упыря Ро-
гальского, спрутообразного Бадаева. А уж с благочинной продавщицей пи-
рожков тетей Машей жалкий свинтух ни в какое сравнение не шел, вот уж у
кого харя наикошмарнейшая! Помесь Медузы Горгоны и кровососущего монстра
из заокеанских фильмов ужасов!
Ей выкрик Козлова, видать, сильно не понравился - шасть сквозь толпу,
вплотную, а с боков его уже волкоподобные обступили, морды клыкастые
приставили, глядят недобро, плотоядно облизываются...
- Чего... Чего... Ну... - Если и была у Козлова душа, то точно в пят-
ки ушла, жалел он уже, что повел себя не по чину, зачастил, сбился и еще
хуже себе сделал.
Тетя Маша впилась в него высасывающим взглядом, и он все меньше ста-
новился, и рыло съеживалось, и пятачок посинел.
- Это, да, ножом... Думаете, просто...
- Рви! - тихо выдохнула тетя Маша, однако все услышали. Лиловое щу-
пальце перехватило Козлова поперек лба, голову запрокидывая, тетя Маша в
кадык зубами впилась, захрипел Козлов, кровь цевкой брызнула, тут со
всех сторон клыкастые налетели, хруст, чавканье, брызги... В мгновенье
ока все кончилось. И какой тут поднялся ор, вой, галдеж!
Кизиров запихал Гришку в бетономешалку, придерживает, чтоб не вылез,
и мелет, дробит, перемеливает. Платошкин пиджак сбросил, вокруг своей
лебедки гопака отплясывает, тетя Маша козловыми костями в городки игра-
ет. Бадаев щупальцами толстую блондинку обхватил, под юбку залез, под
кофточку, сопит, потеет, а она смеется га-а-аденько так... Вика на пли-
тах стриптиз изображает, а девочек из "Кристалла" уже давно в темный
угол утащили, только и слышно, как повизгивают... Шум, гам, хруст, стук,
рев, визг... Меняются картинки, как в калейдоскопе, одна другой мерзост-
нее. Не позволили бы себе такого бюрократизированные чиновники из ор-
ловских Девяти Слоев, и булгаковская свита Князя Тьмы, грешащая иногда
забавными безобразиями, но собранная и целеустремленная, тоже бы не поз-
волила. Вот гоголевская нечисть устраивала подобные шабаши без смысла и
цели, но этот все равно был хуже, потому что и смысл и цель здесь как
раз имелись и заключались именно в упоении бессмысленностью и бес-
цельностью запретных и предосудительных там, внизу, действий, которые
здесь можно было совершать абсолютно безнаказанно и, более того, при
полном одобрении и поддержке окружающих.
Крутится колесо дьявольского веселья, все сильнее раскручивается, уже
отдельных фигур не различишь и слова не услышишь, как в кинозале, если
запустить проектор с бешеной скоростью. Чем же закончится эта ночка? Хо-
рошо еще, что они за границу тени не выходят, а то сожрали бы и тебя,
Крылов, косточками твоими в городки сыграли б...
- А ну, хватит! - голос, несомненно, принадлежал Бестелесному. - Не
за этим собрались, к делу!
Колесо резко остановилось, распалось на множество частей, и каждая
поспешно приводила себя в порядок. Поправлялись платья, вытирались крас-
ные пятна вокруг жадных ртов, да и внешность изменялась в обратную сто-
рону: рожи оборотней приобретали первоначальный вид.
Мимо прошел возбужденный, тяжело дышащий Кизиров, рядом семенил Пла-
тошкин с неизменным платочком в руке.
- Зарвался он совсем, - злобно шипел Иван Варфоломеевич, и Семен Фе-
дотович согласно кивал. - В кои веки соберемся, где еще так отдохнешь,
так недосуг, надо свою власть показать! "К делу, к делу", - передразнил
он, скорчив гримасу. - Надо будет его прокатить на отчетно-выборной!
Между тем на площадке появился стол под сукном, цвета которого было
не разобрать, и несколько рядов стульев. Начали присаживаться. Девочки
из "Кристалла" и Вика сзади примостились - растрепанные, красные.
- Ужас какой-то! Все хорошо, весело, только не нравится мне, когда
людей жрут... Каждый раз комунибудь кровь выпускают - бр-р-р...
- Ничего, привыкнешь.
- Привыкнуть-то я привыкла, только знаешь, какие мысли в голову ле-
зут? Сегодня его сожрали, а завтра меня сожрут.
- Не бойся, дура, нас не тронут, мы для другого нужны, в худшем слу-
чае морду набьют, ну да это и внизу схлопотать можно, особенно если из
кабака сбегать...
Раздался смешок.
- Тихо!
За столом появился председатель - солидно надувшийся Алик Орехов в
строгом, официальном костюме.
- Не для того мы собрались, чтобы веселиться и зубоскалить, совсем не
для того...
Начал он привычно, нравоучительным тоном, но тут же увял, запнулся и,
махнув рукой, выругался сквозь зубы.
- В общем, заслушаем Терентьева, пусть расскажет, какую пользу он
приносит нашему делу...
- Опять Терентьев! Что я, крайний, что ли! - заныл пегий Толик-повар,
скисая на глазах. - Показатели у меня хорошие: за последний месяц две
души уловил, а развратил, растлил, разложил морально - без счета. Три
инженера дипломы спрятали, двое в мебельный пошли, грузчиками, а один -
на пиво, к Ромочке подручным.
- Точно, - сочным басом подтвердил Рогальский. - Дельный парень, сра-
зу видно - толк будет.
- Во-во! А институт с отличием окончил, между прочим, в аспирантуру
собирался. Думаете, легко было его с прямого пути сбить?
- Ты расскажи лучше, как материальные фонды используешь! - перебил
его Орехов, и чувствовалось, что он большой дока по части всяких влива-
ний и нахлобучек, и уж если надо кого-то с толку сбить да дураком выста-
вить, то за ним не заржавеет...
- А чего фонды... Я знаю, это Бадаев написал... Да врет он все, гад!
Я в поте лица тружусь, тенета расставляю, в соблазн ввожу...
- Пышные фразы для низа оставьте, - снова перебил председатель. - Про
доблестный труд, про недосыпы, нервотрепки, горение на работе, инфаркты.
А нам факты подавайте.
И, расчетливо выдержав паузу, когда пегий Толик решил, что настал его
черед говорить и раскрыл рот, кляпом вбил следующий вопрос:
- Дубленку серую заказывали?
Повар снова раскрыл рот, закрыл, собрался с мыслями, набрал в грудь
воздуха, но Орехов опять не дал ему ответить.
- Сорок восьмой размер, четвертый рост, женская? Почему молчите? Или
сказать нечего?
- Так это для искушения, душу ловил... - промямлил Терентьев, но вид-
но было, что вину за собой он чувствует.
- А без строго фондируемых материалов душу поймать нельзя было?
Председатель явно расставил ловушку, но глупый Толик охотно сунул го-
лову в петлю.
- Никак! Женщина попалась с принципами, высоких моральных качеств,
тут какой-то мелочью не отделаешься!
- Да-да-да, - сочувственно проговорил Орехов. - Только нам известно,
что ту душу, по которой вы отчитались, удалось искусить флакончиком
"Же-о-зе", бутылкой ликера "Арктика" и коробкой шоколадных конфет. А
дубленку серую вы презентовали собственной супруге, душа которой и так
целиком и полностью нам принадлежит! Как вы это объясните?
Терентьев молчал, растерянно хлопая глазами, щеки скорбно отвисали
почти до плеч. Голос председателя обретал обличающую силу.
- Привыкли там, внизу! Все к рукам липнет, даже своих обманываете!
Думаете, мы с вас не спросим?
Терентьев, явно чувствуя недоброе, огляделся по сторонам.
- Товарищи, дорогие, - он не обратил внимания на пробежавший шумок и
театрально ударил себя в грудь. - Ошибся, виноват! Но по-человечески
можно ведь меня понять, по-людски?
Собрание возмущенно зашумело.
- Наглец, совсем стыд потерял!
- Людьми нас обзывает!
- С кем сравнивает, мерзавец!
- Да неужели мы еще оскорбления терпеть будем?
По рядам вновь прокатилось опасное возбуждение. Завертелись головы,
замелькали хищные хари, злые ожидающие взгляды отыскивали тетю Машу. Она
неторопливо поднялась с места и медленно направилась к трясущемуся Толи-
ку. Он дернулся было, да не тут-то было: предусмотрительные соседи вце-
пились в волосы, рукава, брюки - все, амба, деваться некуда.
Тетя Маша подошла вразвалочку вплотную, повернула Терентьева за плечи
поудобнее, в глаза уставилась.
- Ну, что с ним делать, с голубчиком?
Лениво так спросила, не скрывая даже, что для проформы.
Терентьев побледнел, схватился руками за горло. Напряжение стреми-
тельно нарастало. Назревал тот самый момент, когда оно прорвется свал-
кой, топотом, хрустом, брызгами. Девочки из "Кристалла" изо всех сил шеи
вытянули.
И тут в зловещей тишине трубно раздался голос Бестелесного:
- Баста на сегодня. В другой раз. А сейчас все вон. Некогда мне.
- Зарвался, зарвался, - снова зашипел Иван Варфоломеевич, но тень
Бестелесного начала уменьшаться, и ее границы одного за другим слизывали
участников шабаша. Через минуту площадка была пуста. Только истоптанная
цементная пыль, пятна подозрительные, перевернутые стулья да горстка
свежих, дочиста обглоданных костей - все, что осталось от убийцы Козло-
ва.
- Насвинячили-то как, - сказал Бестелесный обычным голосом справного
хозяйственного мужика. - Разве можно тут женщину принимать!
Культу-ура-а...
Пронесся легкий ветерок, заклубилась пыль, и следы шабаша исчезли.
Остались отпечатки рубчатых подошв и скособоченная квадратная тень у
края этажа. Впрочем, тень стала понемногу выправляться, а на фоне звезд-
ного неба проявился силуэт, загустел и превратился в отлично одетого
красавца мужчину лет сорока, дородного, представительного, из тех, кото-
рые, как говорится, умеют жить. Он явно кого-то ждал.
И дождался.
Между звезд появилась прямая фигура, бесшумно скользившая снизу
вверх, как будто по натянутому под углом канату. Вот она ближе, ближе,
ближе...
- Добрый вечер.
Теперь она стояла рядом с Бестелесным. Тот церемонно поклонился.
- Добрый, добрый. Рад вас видеть. Как здоровье?
Фигура повернулась, и луна осветила впалые щеки, длинный нос, мешки
под глазами. Нежинская! Точно такая, как на неудачном маленьком снимке!
- Уже хорошо. Легко отделалась.
- Да, вам повезло. Эта штука... - В руках Бестелесного оказалась ко-
роткая, тускло отблескивающая винтовка. Длинная трубка телескопического
прицела, на конце ствола - цилиндр глушителя. - Эта штука и ее хозяин
обычно не оставляют раненых. Но вам нечего опасаться, мы его устранили.
Нежинская захлопала в ладоши.
- Браво!
- Теперь о делах.
Винтовка куда-то исчезла, и Бестелесный вынул флюоресцирующий блок-
нот.
- Только... Как видите, я учел, что вам неприятно разговаривать с
пустотой. Снимите и вы это...
Бестелесный неопределенно провел пальцем полукруг.
- Что ж, пожалуй...
Нежинская ухватила себя двумя пальцами за нос и потянула. Нос вытя-
нулся, за ним, деформируясь, подались щеки, лоб, подбородок, раздался
щелчок, какой бывает, когда стягивают хирургические перчатки.
- Вот так-то лучше.
Действительно, содрав старое лицо. Нежинская стала похожа на киноз-
везду.
- Вы поработали неплохо. Теперь вам предстоит заняться этим...
Бестелесный протянул ей блокнот.
- Так, так, ясно. Завтра же приступлю.
- Канал связи меняем. Здесь все записано, - Бестелесный передал Не-
жинской пакет.
- Там же батарейки к аппаратуре. И старайтесь меньше пользоваться
внушающим блоком. Он на пределе ресурса, а новый поступит только на той
неделе. По-прежнему опирайтесь на наших помощников.
Бестелесный ткнул рукой в место шабаша.
- Жадны, глупы, беспринципны, злы, завистливы - это как раз то, что
нам нужно. И старайтесь насаждать такие же качества в ком только сможе-
