возможность свободного распределения, которую использовал совсем не так,
как принято: уехал радистом на метеорологическую станцию в южной йоги
Сахалина. Там он провел около трех лет и там наткнулся на идею экстра-
сенсорной связи, идею, которая определила направленность его научных ув-
лечений на последующие годы.
Как часто бывает, наткнулся он на нее случайно. В сорока километрах
от метеостанции находился небольшой аэродром, принимавший самолеты с
грузом для геологических партий и рыбоконсервного комбината. Рейсы слу-
чались не часто, каждый был событием, привлекавшим внимание немногочис-
ленного населения района. Элефантову приходилось бывать на аэродроме и
по делу, и просто так - поглазеть на свежих людей, расширить круг обще-
ния, что в условиях отдаленных и малонаселенных местностей так же важно,
как регулярный прием витаминов и противоцинготных препаратов.
С радистом Славой Мартыновым он сошелся вначале по профессиональному
интересу, но они понравились друг другу, и знакомство переросло в друж-
бу. Общались не столько лично, как по рации, когда позволяло время и
обстановка. Когда аэродром готовился принимать очередной рейс, Элефантов
передавал Мартынову прогноз, они обменивались новостями, рассказывали
относительно свежие анекдоты, оказиями передавали друг другу книжки и
журналы.
Погода в тех краях менялась быстро, и однажды Элефантов, через час
после того, как передал благополучный прогноз, получил новые данные: со
стороны Тихого океана к острову приближается мощный циклон. Тяжело гру-
женный борт уже находился в воздухе, на этот раз рейс выполнялся с мате-
рика, и скоро самолет должен был зависнуть над Татарским проливом. Его
следовало вернуть.
Пока еще ничего страшного не произошло, связь с аэродромом поддержи-
валась периодически до момента посадки опекаемого самолета, и в любой
момент в полет можно было внести необходимые коррективы. Но атмосфера
была насыщена электричеством, ни в основном, ни в запасном диапазоне ус-
тановить связь не удавалось, Элефантов стал нервничать.
Он не знал, что передаваемые им данные дублируют и уточняют примени-
тельно - к месту посадки метеосводки, получаемые центральной диспетчерс-
кой по всей трассе полета. Циклон своевременно обнаружили, и экипаж уже
получил приказ на возвращение. Мартынов спокойно пил чай, а Элефантов,
представляя летящий навстречу катастрофе самолет и чувствуя себя винов-
ником его предстоящей гибели, лихорадочно щелкал переключателем настрой-
ки.
Он отыскал диапазон, на котором в силу причуд природы оказалось
меньше помех, и принялся вызывать Мартынова, хотя и понимал, что тот по-
нятия не имеет, где искать позывные его радиостанции. Элефантов отчетли-
во представлял радиорубку аэропорта, ручку переключателя диапазонов мар-
тыновской станции, руки Мартынова, выставляющие нужную волну, бывает же
раз в жизни чудо, так необходимое сейчас для спасения человеческих жиз-
ней! И чудо произошло: Мартынов ответил, выслушал сбивчивое сообщение
Элефантова, спокойно проинформировал его о действительном состоянии дел
и отключился.
Сергей сразу обмяк, ощутил чудовищную усталость, проспал двенадцать
часов кряду и чувствовал себя скверно еще несколько дней, врач станции
определил у него нервное истощение.
Потом все вошло в норму, а через пару недель, на дне рождения одного
из метеорологов Элефантов встретился с Мартыновым, и тот рассказал, как
интуитивно почувствовал, что надо прослушать именно этот диапазон,
больше того, ощутил смутное неопределенное беспокойство, связанное с из-
менением погоды, хотя причин для беспокойства явно не было.
Необычный случай тут же стал предметом всеобщего обсуждения, все
вспоминали аналогичные происшествия, с которыми сталкивались они сами,
их знакомые, а чаще - знакомые знакомых, потом затеяли пересказывать чи-
танное про таинственные явления: телепатию, снежного человека, космичес-
ких пришельцев, короче, все вылилось в обычный застольный треп.
А Элефантов подробно зафиксировал происшедшее в документе, скреплен-
ном подписями Мартынова, его самого и двух очевидцев, завел общую тет-
радь, на первом листе написав следующее: "Не исключено, что человеческий
мозг испускает неизвестные современной науке волны, способные распрост-
раняться на значительные расстояния, и способность эта усиливается край-
ними ситуациями..." Дальше дело не пошло, потому что проверка предполо-
жения требовала специальной аппаратуры, отработанной методики и других
условий, которых на метеостанции, да и вообще на острове, естественно,
не было. И Элефантов вернулся на материк.
Несмотря на телеграмму, его никто не встретил, дверь долго не откры-
вали, наконец мать страдальческим голосом спросила: "Кто там? ", и лязг-
нула замком.
Из фотолаборатории, сильно щурясь, вышел постаревший отец в запачкан-
ном химикатами фартуке, долго тер тряпкой желтые пальцы и жаловался на
большую загруженность, потом, опомнившись, стал расспрашивать Сергея о
житье-бытье, но быстро остыл и, сославшись на срочность заказа, вернулся
в темный чулан. На секунду Сергей, как бывало в далеком детстве, ощутил
себя приемышем. Но вечером за праздничным столом собрались приглашенные
на торжество родственники и знакомые - Элефантовы отмечали приезд сына.
Как положено, родители всегда стремились, чтобы "все было как у людей".
Лет двадцать назад хорошим тоном считалось развлекать гостей детским
пением, и Сергею предстояло, нарядившись в новенькую матроску и взобрав-
шись на табурет, исполнить "Катюшу". Он рос застенчивым, закомплексован-
ным ребенком, сама мысль о подобном выступлении приводила его в ужас, и
он пытался объяснить свое состояние родителям, но те были неумолимы. Пе-
ред приходом гостей отец устроил репетицию: водрузил Сергея на табурет
и, угрожая ремнем, заставлял петь. Дело кончилось истерикой, концерт
сорвался, и Сергей еще раз выслушал, насколько он хуже других детей.
Сейчас собравшиеся поднимали тосты за семью Элефантовых и дружно схо-
дились в одном: у хороших родителей и сын хороший. Ася Петровна, соглас-
но улыбаясь, снисходительно давала понять, чьими усилиями выращен и пос-
тавлен на ноги герой торжества.
Потом начались будни. Отвыкший от напряженной атмосферы отчего дома,
Сергей заново удивлялся беспочвенности родительских ссор и ничтожности
существующих у них проблем. Правда, перемена в расстановке сил, которую
Элефантов наблюдал вторую половину своей жизни, уже окончательно завер-
шилась. Теперь скандал, устроенный мужу Асей Петровной из-за непровет-
ренной после разведения химикатов квартиры, ничуть не уступал скандалам,
учиняемым двадцать лет назад Николаем Сергеевичем по поводу пропажи во-
ронки для переливания фиксажа.
Несостоявшийся глава семьи, не сопротивляясь, прятался в чулан или
убегал разносите заказы. Ася Петровна сломала его окончательно и пол-
ностью подчинила себе, но, не довольствуясь достигнутым, постоянно ут-
верждала свое превосходство и делала это мстительно, изощренно и зло.
Успехи, которых она достигла в подавлении личности супруга, несомненно,
могли заинтересовать психологов. И дрессировщиков.
Николай Сергеевич полностью разучился воспринимать окружающий мир са-
мостоятельно. Его мнение о людях, оценка кинофильма, текущие планы опре-
деляла Ася Петровна, причем сам он этого не осознавал, напротив, воззре-
ния жены немедленно становились его собственными убеждениями, которые он
был готов яростно, не щадя живота, защищать, свято веря, что отстаивает
собственную точку зрения.
Его образ жизни определялся дешевыми записными книжками, в которые
он, не полагаясь на память, записывал указания Аси Петровны. Записи вы-
полнялись неукоснительно и строго в назначенные сроки. Сергей был уве-
рен, что если вписать в книжку, например, "быть у входа в театральный
парк - 19.00", то отец в назначенное время прибежит к парку и будет тер-
пеливо ждать неизвестно чего, растерянно топчась на месте и вопроси-
тельно поглядывая по сторонам.
Собственных интересов у Николая Сергеевича не было, не было друзей и
даже приятелей, не было увлечений. Его сотоварищи по ремеслу - Краснянс-
кий и Иваныч - баловались рыбалкой, устраивали веселые междусобойчики,
выезжали на пикники со своими или чужими женами, а иногда и с моло-
денькими девочками, годными по возрасту им в дочери. Солидный Наполеон
увлекался автомобилями, парусным спортом, в отпуске путешествовал, часто
выезжал за границу. К Николаю Сергеевичу коллеги относились как к
мальчишке: работал по старинке, цветную печать не освоил, новейшую тех-
нику не признавал, компании не поддерживал. "Пойдем, Николай, посидим в
ресторане, молодость вспомним!" - звал Краснянский - заводила в зас-
тольных, да и других развеселых делах.
"А-а! - махал рукой Элефантов - старший. - Меня это не интересует. Да
и некогда, надо бежать, спешу..."
"Брось, Колька, - вмешивался Наполеон. - Всех дел не переделаешь,
всех денег не заработаешь! Да и хватит тебе бегать, пора ездить начать!
Хочешь "тройку" устрою? Всего сорок тысяч пробежала, и отдадут недоро-
го..."
"А-а! - снова махал рукой Николай Сергеевич. - Ерунда все это". И
убегал как-то бочком, вприпрыжку, под насмешливыми взглядами коллег.
Он спешил домой, где проводил целые дни в фотолаборатории или, лежа
на диване, смотрел телевизор. По представлению Сергея, так и надлежало
поступать семейному человеку, он считал отца выше разгульных, часто
хмельных, склонных к сомнительным развлечениям фотографов и досадовал,
что мать не оценивает по достоинству его склонности к домашнему очагу.
За время отсутствия Сергея Ася Петровна вжилась в амплуа больной жен-
щины. В немалой степени этому способствовало ее знакомство с Музой Апол-
лоновной - дородной рыхлой матроной, наряды и убранство квартиры которой
были не менее претенциозны, чем ее имя и отчество.
Муза Аполлоновна болела всю жизнь, что позволяло ей целыми днями ле-
жать на кровати, капризничать, ничего не делать по дому и пользоваться
услугами домработниц, которые менялись одна за другой, ибо выдержать
бесконечные придирки хозяйки нормальная женщина не могла.
Болезнь Музы Аполлоновны была таинственной: диагностированию и лече-
нию не поддавалась, во многом это объяснялось тем, что врачей больная не
жаловала, считая их неучами, неспособными разобраться в столь сложной и
тонкой организации, как ее девяностокилограммовый организм. Лечила она
себя сама: прописывала редкие заграничные лекарства, на добывание кото-
рых мобилизовывалось все ее окружение, в первую очередь мужья, - несмот-
ря на болезнь, Муза Аполлоновна пережила троих.
Мужья располагали обширными возможностями - все они были руководящими
торговыми работниками, злые языки утверждали, что Муза переходит по нас-
ледству вместе с должностью, сама она считала себя очень красивой - и
когда-то это соответствовало действительности, умной - в этом тоже име-
лась доля истины, а самое главное - знающей скрытые потайные ходы-выхо-
ды, хитрые пружинки, нужные ниточки, без которых в торговом мире сущест-
вовать ох как непросто - и здесь она была права на все сто процентов,
именно это и делало ее идеальной женой руководящего торгового работника.
Так вот, возможности мужей позволяли достать в конце концов недоступный
простому смертному заморский препарат. Муза Аполлоновна оживала, хваста-
ла яркой упаковкой, а когда радость от приобретения проходила, оказыва-
лось, что есть еще более эффективное и менее доступное лекарство, на до-
бывание которого следует бросить все силы.
Красивые упаковки накапливались в ящике секретера, их содержимое ста-
рело и по мере истечения срока годности тихо выбрасывалось, а по неведо-
мым каналам из самых дальних уголков мира поступали к Музе Аполлоновне
новые дефицитнейшие ампулы, порошки, таблетки, драже, которые тоже не
