с услужливым хозяином бесформенные жирняки, чем больше обещали, тем ско-
рее сгорали синим пламенем: Кузьмича сняли с треском, Федотыча посадили,
а Исайкин и вовсе помер от инфаркта.
Как рок какой преследовал! А деньги-то нужны: угощенья устраивать в
немалые суммы вылетает, а зарплаты иногда и на такси не хватало.
Преодолевая страх, начал вертеться. Кое-какие каналы имелись, потом
закупал дефицит и через своих людей сбывал в розницу. Хлопотно и не
очень выгодно: со многими приходилось делиться. А потом еще Мэри, дура,
залетела, запахло жареным - нет, грубые игры надо кончать.
Пробовал заняться "самолетом": в пору вступительных экзаменов через
посредников находил ловкачей, стремящихся обойти конкурсные барьеры,
устраивал небольшой спектакль в вестибюле горисполкома, придирчиво изу-
чал документы, особое внимание аттестату и стажу. Говорил значительно,
дескать, попробую, но ничего не обещаю и вперед ничего не прошу,
нет-нет, никаких авансов! Если получится, тогда...
Один раз теория вероятностей ему подыграла, и растроганный родитель
принес увесистый конверт, но потом пошли неудачи: абитуриенты провалива-
лись, а когда один все-таки поступил, папа "забыл" выполнить свою часть
обязательства.
Персональный автомобиль и приветливая секретарша не светили по-преж-
нему, и постепенно выкристаллизовалась мысль: а на фига? Были бы деньги,
проживем не хуже! Но денег нужно много...
Он почти влюбился в Валентину Степановну - администраторшу гостинич-
ного комплекса "Молодежный", с которой жил почти два года. Она была
старше на семнадцать лет и весила под девяносто кэгэ, дарила к праздни-
кам дорогие подарки и давала деньги на расходы - сотню-полторы в месяц.
Однажды в люксе "Молодежного", разомлев от особо старого коньяка и
цыпленка табака, он предложил ей сойтись по-настоящему.
- Расписаться, что ли? - с непонятной улыбкой спросила Валентина Сте-
пановна, расправляя на округлых плечах яркий шелковый халат.
- Ну да, - Золотов тоже улыбнулся и допил очередную рюмку.
- А тебе что, мало? - Она ткнула пальцем в японские часы на столе,
туфли под креслом, кожаный пиджак на спинке стула. - Насухо отжать меня
хочешь? Не выйдет, миленький!
Валентина Степановна отобрала бутылку и демонстративно вылила остатки
коньяка в раковину. Вскоре она дала ему отставку.
"Испугалась", - понял Золотев, но не обиделся. Всяк по-своему думает.
Как узнать, что у другого на уме?
Самое смешное, что испугалась она напрасно: предлагая брак, он вовсе
не гнался за материальной выгодой, во всяком случае, напрямую не ставил
целью прибрать к рукам состояние подруги. Он действительно был очарован.
Обилие золотых зубов, драгоценностей, поражающий воображение гардероб -
одних дубленок три! - воспринимались Золотовым как физическая красота, у
него просто дух захватывало, когда он в мечтах видел шикарную женщину,
манекенщицу или кинозвезду, спешащую к нему на свидание.
Если бы грузная, страдающая одышкой и прогрессирующим плоскостопием
Валентина Степановна разгадала впечатление, которое она производит на
молодого партнера, возможно, их жизни резко бы изменились. Но гостинич-
ный администратор не умела строить иллюзий, напротив, отличалась чрезвы-
чайной практичностью, рационализмом и недоверчивостью.
В памяти Золотова она так и осталась идеалом женщины, правда, вспоми-
нал он ее всегда в одном, зимне-уличном варианте: серые, на низкой тан-
кетке сапоги, серая дубленка с пушистым, закрывающим нижнюю часть лица
воротником, отсвечивающие дымчатыми стеклами очки в модной красивой оп-
раве и белая норковая шапка.
Марочникова и Вершикова, как ни пыжились, не шли с ней ни в какое
сравнение. Однажды рассказал Галке, пооткровенничал, так она, дура, чуть
в глотку не вцепилась... Мол, для тебя главное - золотые коронки на гни-
лых зубах да деньги. Мало тебе того, что есть? Да ты весь нафарширован
бабками!
Золотов довольно улыбнулся, поерзал на прохладной траве, перекатился
на бок, устраиваясь поудобней, насколько это возможно на жесткой земле.
Пустить пыль в глаза и создать нужное впечатление он умел! Однажды,
сидя без копья, занял у папахена двести рублей, обменял на две коричне-
вые купюры, вложил между ними девяносто восемь листиков журнальной бума-
ги такого же формата, оклеил выуженной из урны в кассовом зале банка
бандеролькой, получилась тугая и внушительная "кукла", ни дать ни взять
- пачка "стольников"!
Потом ходил утомленно-озабоченный, пояснял приятелям, мол, крупное
дело наклеивается, невзначай перекладывал из кармана в карман толстую
коричневую пачку в банковской упаковке, вздыхая: свободных денег нет,
развлечься не на что... И встречал полное понимание - в кабаки водили,
угощали, развлекали да рассказывали потом друг другу, как Золотов жалу-
ется на бедность с десятью тысячами в кармане, вот, дескать, акула!
А в действительности - ни денег, ни Дела, так, делишки. Но молва свою
роль сыграла, когда случай и услужливый посредник свел Золотова с Суре-
ном Шахназаровым, тот многозначительно присвистнул: слыхал, слыхал, ну и
осторожный ты парень - слух про тебя идет, да никто не видел! С кем же
ты дело имеешь?
Он, дурачок, насмешки не распознал, захлопал крыльями, весь свой ап-
ломб в ход пустил. Туманно намекнул про межреспубликанские каналы, про-
дал Шаху одну из четырех имевшихся монет, которые изредка показывал ко-
му-нибудь для подтверждения своего богатства, - дескать, срочно наличные
понадобились.
И такими детскими штучками думал матерого волчину обмануть!
Тот прикидывался, будто поверил, а сам забрасывал: "Жду посылку с
приисков - песок, самородки, могу взять в долю. Твой пай - пять штук,
через месяц вдвое обернется!"
Кто откажется?
А он надувал щеки, морщился: "Курьер сгорел, деньги пропали, сейчас
не могу..."
Сурен кивал понимающе. Интеллигентный, деловой человек. Такой же
пристойный, как Калерия Эдуардовна, только с ней Золотов беседовал в
тесной, пахнущей мылом подсобке, а с Шахом - в шикарном пункте скупки
золота ювелирного магазина "Алмаз". И выглядел Шах более импозантно: от-
ливающий синевой белый халат, толстая линза под жгуче-черной бровью, хо-
лодновато-корректный тон со сдатчиками, совсем другой с ним, уважаемым
Валерием Федоровичем.
"Сгорел? - сочувственно переспрашивал, цокал языком. - Давно? Ай, как
неприятно! Далеко отсюда? Жалко курьера... Кто такой, я его не знаю? А
шел к кому?"
Доброжелательная заинтересованность обязательна в светской беседе.
Но когда по дороге на дачу Шах свернул с привычной тропинки и повел в
лес, будто позагорать у дальнего озера, Золотов вдруг ощутил смутное
беспокойство. Вокруг не было привычных магазинных стен, успокаивающе-бе-
лого халата, респектабельной, напоминающей монокль линзы, и маячивший
впереди Шах, с бесшумной звериной походкой и непонятной, пугающей уст-
ремленностью в самую чащу, где не было никакого озера, не походил уже на
благочинного дельца - незнакомый человек, в облике которого угадывалось
что-то давнее, забытое, неприятное.
Исподволь зародилось предчувствие, что если этот чуть сутуловатый, но
сильный и быстрый незнакомец обернется, то и лицо у него будет другим -
чужим и страшным. Золотов прогонял глупую мыслишку, но безуспешно, и с
каждым шагом она не казалась такой уж глупой.
Идущий впереди молча сел на поваленное дерево у края густо заросшего
оврага, знакомым жестом приклеил к нижней губе сигарету, и Золотова буд-
то по сердцу резануло: Ермолай! Угловато-ломаная линия спины и плеч,
пренебрежительный наклон головы, манера не глядя кидать сигарету в угол
рта.
И овраг показался знакомым, даже как будто рассмотрел под густым кус-
тарником полуистлевшую груду навитых на проржавевшие проволочные каркасы
бумажных цветов, траурных лент с размазанными желтыми буквами и грубые
листики из зеленого целлулоида.
Когда зловещий незнакомец обернулся, Золотов чуть не вскрикнул, да
спазм перехватил горло: конечно, не воскресший Ермолай сидел рядом со
своим последним убежищем - Сурен, но другой, страшный, с ермолаевской
нехорошей улыбкой и тяжелым пистолетом в нервно прыгающей руке!
Даже сейчас, вспоминая, Золотов ощутил холодок под сердцем, а тог-
да...
Отнялись руки и ноги, пропала речь, вылетели все мысли из головы,
кроме одной: "Не может быть, только не со мной".
- Что же ты, Валера, хочешь деньги иметь и ничего не делать? - уко-
ризненно спросил Сурен. - За чернуху денег не платят! Могут только в яму
положить.
Он мотнул головой в сторону оврага, щелкнул пистолетом, поднес сига-
рету к выскочившему из окошечка затвора язычку пламени, прикурил.
- Раз ты выдаешь себя за того, кем на самом деле не являешься, зна-
чит, подослан, - рассудительно продолжал Сурен. - А коль так - разговор
короткий, разбираться тут нечего. Об этом ты не подумал?
Золотов машинально, поддавшись утвердительному тону, кивнул, тут же
опомнился и лихорадочно затрясся в отрицании.
- Да ты садись, - пригласил Сурен. - Чего такой белый? Никак испугал-
ся?
Золотов понял, что убивать его не собираются. Но спокойный тон Шаха
не мог обмануть. Не случайно выбрано для разговора это глухое место воз-
ле похожего на могилу оврага, не случайно изящный позолоченный "Ронсон"
заменен боевым пистолетом, переделанным в зажигалку и ясно дающим по-
нять, что найдется и не переделанный.
Шах хотел, чтобы он прочувствовал, с кем имеет дело.
И он прочувствовал.
- А я все же разобрался, - похвалился Шах. - Для подосланного работа-
ешь ты грубо и неумело, значит, просто глупый, жадный фраер. Не обидел-
ся? - как будто спохватившись, перебил он сам себя. - И правильно. Лучше
живому правду неприятную слушать, чем мертвому - красивые похвалы.
Золотов плюхнулся на землю там, где стоял.
- Мечтаешь много денег зашибать, а рисковать не хочешь. Так не быва-
ет! А вот то, что ты адмиральский внук и кое-какие связи имеешь - это
хорошо. И внешность представительная... В общем, будешь меня слушать -
без "капусты" не останешься!
И правда, подбрасывал по мелочи - от двадцати пяти рублей до полусот-
ни, в основном за один и тот же несложный спектакль: в назначенное время
Золотов важно выходил из высоких дверей горисполкома, неторопливо спус-
кался по ступенькам к Сурену, около которого почтительно переминался с
ноги на ногу какой-нибудь ходатай, и барственно цедил всегда одно и то
же: "Все что можно сделал. Если не случится чего-то чрезвычайного, воп-
рос будет решен в ближайшее время". И проходил мимо, к нанятой заранее
белой или черной "Волге", на которой за счет Шаха уезжал по своим делам.
Один раз пришлось сыграть более ответственную роль: Шах доставал зем-
ляку, близкому другу дальнего родственника, новый автомобиль, и достал
по своим черным каналам, но "для авторитета" хотел придать сделке види-
мость законности. Золотов встретился с ними в вестибюле, пожал вялую ру-
ку толстяку с усами-стрелочками, как у злодеев в страшных кинофильмах,
дал два пальца Сурену, а тот горячо проговорил: "Дорогой, я тебя никогда
не просил, сейчас прошу - помоги моему брату! Фондов нет, лимит исчер-
пан, подпиши у председателя письмо в порядке исключения!"
Толстяк оценивающе разглядывал Золотова и вежливо кивал.
Золотов взял солидное, на фирменном бланке, письмо, аккуратно вложил
в папку, с сомнением покачал головой: "Не знаю, все наряды выбраны... Но
ради вас постараюсь! Может быть, удастся в счет следующего года..." Во-
шел в приемную, угостил шоколадкой знакомую секретаршу, поболтал с ней
минут десять, пригласил как-нибудь сходить в кино и вышел, доставая на
ходу второе письмо, с разрешающей визой и замысловатой подписью.
Толстяк в полном восторге тряс ему руку и чтото спрашивал у Сурена на
