начинал надавливать от юга и юго-запада.
Когда прошли остров Носок и легли к Свердрупу, я сдал вахту Фомичу.
Видимость была отличная, море чистое, но что-то такое саднило... пред-
чувствие какое-то...
Сквозь сон чувствовал, что шторм крепчает, но отдавал себе отчет в
том, что все в каюте закреплено хорошо, и потому продолжал дрыхнуть. В
десять утра услышал сакраментальное: "Электромеханику срочно на мос-
тик!!" Высунулся из койки и узрел волны, которые шли в правый борт; суд-
но уже сильно и очень тяжело кренилось. Оно не должно было так кре-
ниться, если бы нормально принимали шторм в бейдевинд на малом ходу. И
зайти в правый борт ветер не мог так быстро, если раньше давил в левый.
Я оделся потеплее и вылез на ботдек, чтобы оглядеться. Всю жизнь не
могу приучить себя к летящему мячу: жмурюсь, когда он летит на меня. И
потому отвратительно играю в волейбол, хотя играть в него мне хочется.
Особенно где-нибудь на пляже, под взглядами прекрасных женщин. А от
брызг я научился почти не жмуриться. Веки деревенеют, некоторые капли
влепляют прямо в зрачок, все плывет в тумане, пока не сморгнешь, но на
брызги я почти не жмурюсь.
Здесь зажмурился и подумал, что надевать надо не штаны, а резиновые
кальсоны - такое нижнее белье выдают киноартистам, когда они снимаются в
морских фильмах и обречены прыгать за борт или совершать какой-нибудь
другой подвиг.
Картину сильного шторма на неуправляемом лесовозе с трехметровым ка-
раваном на палубе - вот что я увидел. Невеселая картина.
Поднялся в штурманскую, прочитал РДО: "ВСЕМ СУДАМ ШТОРМПРЕДУПРЕЖДЕ-
НИЕ=БЛИЖАЙШИЕ 6 ЧАСОВ РАЙОНЕ КАРСКИХ ВОРОТ ЮГО-ЗАПАДЕ ТРАССЫ КАРСКИЕ ВО-
РОТА ОСТРОВ БЕЛЫЙ ТРАССЕ Ю ШАР АМДЕРМА ОЖИДАЕТСЯ ВЕТЕР ЮЖН ЗАП 14/21
МС=АМДЕРМА ПОГОДА".
Как только Фомич высунулся в Карское, естественно, ветер и волны от
юго-запада усилились. И он сразу повернул на обратный курс и еще убавил
ход до маневренного! На попутной волне и уменьшенном ходу судно рыскало
до двадцати градусов от курса. И мы получали оплеухи от обгоняющих волн
с обеих сторон. Караван трещал, рулевая машина не тянула, лесовоз слу-
шался только при положении руля "на борт".
Я испытал самый настоящий страх. Его можно сравнить с тем страхом,
который вы испытаете, если будете ехать в автобусе с сумасшедшим шофером
за баранкой. Поворот под попутный шторм на лесовозе с минимумом остойчи-
вости, то есть с "потенциальным креном"!
Под почерневшей кожей Карского моря бежали уже не отдельные мышцы, а
целые ягодицы, и каждая из них вмазывала нам в перо руля, в винты и под
корму, повергая судно не только в крены, но и в судорожную крупную дрожь
одновременно.
Да, самая добрая тетка злится, когда ей отдавливают ногу в трамвае. И
самая добрая волна злится, когда ей в лоб тычется корма лесовоза.
- Как пошли остальные суда? - заорал я Фомичу изо всех голосовых сил:
Карское море грохотало уже под восемь баллов.
Конечно, "Великий Устюг" и "Гастелло" пошли, ясное дело, малыми хода-
ми на волну к острову Белому, принимая шторм в бейдевинд и чихая на него
с высокого дерева.
- А мы решили повернуть, значить! - объяснял мне Фомич.- Топлива-то у
нас мало, если кончится, то это уже аварией считаться будет! И потом,
значить, стойки у каравана всего в три доски - боюсь, они лопнут! Где
позади спрячемся от ветра - переждем, значится шторм!..
Радиограмму о повороте на обратный курс он дал с объяснением одной
причины: "нехватка топлива" - удар по Ушастику! Это механик не запасся
топливом, а он, Фома Фомич Фомичев, тут где-то сбоку припека?
Облака крутились в зените над судном, как собаки за своими хвостами,-
нехороший признак.
Но мне нечего было на мостике делать, ибо, как я и говорил, на судне
один капитан - был, есть и, дай бог, будет всегда один. И я собрался ид-
ти досыпать в каюту, хотя под ложечкой сосало.
Старпом доложил о встречном судне, и Фомич заметался по мостику.
Навстречу спокойно шел "Пермьлес".
- Право на борт! - заорал Фома Фомич. И мое сосание под ложечкой сме-
нилось чистой воды страхом. Не тем, о котором когда-то предуведомлял ме-
ня капитан и писатель Юрий Дмитриевич Клименченко, а живым, животным
страхом - от слова "живот", но не в смысле "жизнь", а в том смысле, что
живот поджимало.
Рулевой мигом скатал руль на борт, и мы стали лагом к волне и повали-
лись на левый борт.
А я подумал о том, что пора Фомича вязать манильским тросом, если я
хочу еще увидеть родные берега.
Понимаете ли, на лесовозе, покидающем порт без крена, но с некачест-
венно уложенным пилолесом в пакетах, под воздействием целого букета
внешних и внутренних сил груз за счет пустот начинает смещаться в сторо-
ну подветренного борта, уплотняясь на одном борту и создавая небольшой
постоянный крен. Замедленный и малоприметный на общей качке, этот про-
цесс в какой-то момент может принять лавинообразный характер - чем
больше крен, тем активнее происходит заполнение пустот и уплотнение ка-
равана и его смещение на один борт. При значительных углах крена палуба
со стороны подветренного борта начинает уходить в воду, пилолес с этого
борта в караване намокает, становится тяжелее и еще больше увеличивает
крен. Наконец, часть палубного каравана смещается за габариты судна, и
оно оказывается в критическом положении. Здесь даже рекомендуется не
ожидать, когда лопнут крепления и караван самодеятельно уйдет за борт, а
отдавать найтовы самому, чтобы сбросить часть груза, вернуть судну ос-
тойчивость и сохранить само судно и основную часть груза. Вот что такое
"недостаточно плотно уложенный пиломатериал".
И вот почему меня прихватило таким страхом, что я подумал, не пора ли
Фомича вязать манильским тросом, если я еще хочу увидеть родные берега.
Без всяких шуток в голове мелькало разное на эту тему.
Но я все-таки неторопливо и членораздельно объяснил ему, что встреч-
ное судно идет в бейдевинд волне и отлично управляется, что нас всего
двое на все Карское море и потому мы найдем место, где разойтись.
- Он у нас на курсе! На курсовой! Смотрите радар! - заорал Фомич.
- Ну и черт с ним! - заорал я.- Оставьте его в покое! Скажите по ра-
диотелефону, что мы плохо управляемся, - вот и все!
- Лево на борт! - заорал Фомич, потому что до него наконец дошло, что
мы уже "лежим в корыте", то есть лежим лагом к волне, и это пострашнее
встречного судна. Но команда "Лево на борт!" могла оказаться его послед-
ней командой, ибо надо было выводить пароход из критической ситуации с
мимозной нежностью и постепенностью...
Ведь какой удивительный сплав оголтелой перестраховки и своеобразной
силы одновременно есть в Фомиче, если он повернул на сумасшедший обрат-
ный курс, хотя на него давили: 1) жена, которая скоро взбесится от тако-
го своего отпуска и считает часы до Мурманска; 2) три четверти экипажа,
которые должны в Мурманске списаться с "Державино" и через четверо суток
сесть там же, в Мурманске, на "Комилес", то есть любая задержка означает
для списываемых невозможность слетать в Питер в этот промежуток; 3) я,
ибо Фомич знает, что я смотрю на его маневры из последних сил.
Мы вывернулись, и я уже не отходил от рулевого, пока не прибавил ход
и не набрал его, то есть пока судно не начало более или менее управ-
ляться. А Фомич бормотал про три доски на стойках каравана и нехватку
аварийного запаса топлива: "Ежели, значить, мы теперь постоянно лесовоз,
так надо бревна выписать и с собой возить, чтобы стойки для каравана са-
мим делать... Из сосны крепче или из ели?.."
В 10.30 навстречу человеческим курсом прошел еще один лесовоз.
К 11.30 шторм достиг критической силы. И давление начало подниматься
так же стремительно, как падало (минимум был 992 миллибары).
Существует известное правило, которое никогда не имеет исключений да-
же в такой исключительно зыбкой области, как погода. Если ветер усилива-
ется, почти не меняя направления, а давление при этом падает, то центр
циклона пройдет над местом наблюдения. При прохождении центра циклона
ветер ослабевает, давление, оставаясь низким, не изменяется; после про-
хождения центра циклона ветер резко усиливается и изменяет направление
на противоположный румб, давление начинает резко возрастать.
Все так классически и было.
Мы разминулись с центром циклона, который несся со скоростью 40
км/час от юга Новой Земли к Северной Земле. И ветер заходил по часовой
стрелке, меняясь на чистый вест, а потом и норд-ост.
Глянуло солнце.
Высветило с резкостью и беспощадностью границы между пеной на волнах,
самими волнами и тенями под гребнями.
Видны стали доски нашего каравана в кипении никак не вологодских кру-
жев.
И тут радист принес две радиограммы. Первая - об урагане на Диксоне,
то есть там, куда Фомич так стремился.
РДО: "ИЗ ДИКСОНА ВСЕМ СУДАМ ШТОРМПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ=СЕГОДНЯ В РАЙОНЕ ДИК-
СОНА В ПЕРИОД ОТ 09 ДО 11 МСК ОЖИДАЕТСЯ УСИЛЕНИЕ ЗАПАДНОГО ВЕТРА ДО
30/35 МС=ДИКСОН ПОГОДА".
Вторая - бытовая: список членов экипажа, которые уже ехали в Мур-
манск, чтобы сесть на "Державино" и плыть в ГДР.
В этом списке была буфетчица Деткина. Не знаю, что больше потрясло
Фому Фомича и Арнольда Тимофеевича: ураган в предполагаемом порту-убежи-
ще или появление на горизонте Соньки.
Я сейчас без шуток.
Фомичев н е п о н и м а л, что мы полным ходом прем вдогонку за цик-
лоном. Он глядел в радиограмму остекленевшими глазами и бормотал:
- Таким, значить, санпаспорт нельзя выдавать, а ее, значить, опять к
нам!..
Ураган на Диксоне Фому Фомича, наоборот, утешил и как бы даже разве-
ял. Он подошел к вопросу урагана опять с совершенно неожиданной стороны:
- Значить, теперь никто к нам не придерется, что назад повернули!
Тридцать пять метров ветер, вот, значить, и все хорошо!
Удивительного качества и рода оптимизм зарыт в этом самородке.
Принимать ураганный ветер в корму!
Я пытался что-то втолковать ему, но он уже опять тыкал пальцем в фа-
милию "Деткина" на бланке радиограммы и орал о том, как он купил вкусное
вино в Испании, а она выпила его и налила в графин кофе, а потом украла
две бутылки водки из медизолятора.
(Водку в таком неподходящем месте прятал, как вы догадываетесь, стар-
пом. Он же и проводил потом расследование - ползал со штурманской лупой
по медизолятору и обнаружил на влажном линолеуме след женской туфли.)
Я понял, что Фомич находится в шоке, плюнул и пошел в каюту читать
Чехова.
Правда, до этого я посоветовался по рации насчет урагана с "Пермьле-
сом", и мы пришли к выводу, что штормовое предупреждение касается как
раз того штормового пика, который уже миновал нас.
Качало очень сильно, и вообще было тошно от ощущения обратного движе-
ния. Боже, как я ненавижу всякое попятное движение! Оно физически рвет
мне печень, как орел Прометею.
Потом я заклинился на диване в каюте и читал, как Чехов не разрешал
пройдохам содержателям сибирских гостиниц называть себя "превосходи-
тельством" (все другие его попутчики разрешали), и на этом я начал успо-
каиваться.
В 15.00 стали у острова Сибиряков (на Диксон идти было опасно).
Когда Антон Павлович над Енисеем думал о будущей удали и мощи русской
реки, то он завидовал землепроходцу Сибирякову. Как Пушкин - Матюшкину.
Хотя сам-то не в туристическую экскурсию ехал! А на Сахалин...
"Я завидовал Сибирякову, который, как я читал, из Петербурга плывет
на пароходе в Ледовитый океан, чтобы оттуда пробраться в устье Ени-
сея..."
Почитайте такое, стоя на якоре в трех милях от восточного берега ост-
рова Сибирякова в Енисейском заливе, укрываясь за островом от тяжелого
шторма, вернее урагана, в который только что сунул свой побелевший от
страха нос...
Думалось еще о том, с каким постоянством к концу каждого рейса начи-
