уходили, и я украдкой убегал, провожая их, на двор поиграть с дворовыми
мальчиками, что было строго запрещено. Остальное время я скитался по
большим почернелым комнатам с закрытыми окнами днем, едва освещенными
вечером, ничего не делая или читая всякую всячину" .
Социальная зависимость и традиция сыновней почтительности до поры до
времени удерживали этот бунт в определенных рамках. В начале XIX в. он
становится явным. Тема конфликта отцов и детей занимает важное место в
автобиографической и художественной литературе XIX в.
Суровость семейного быта нередко отягощалась отсутствием у детей и
подростков общества сверстников. "Все детство я провел между женщина-
ми...- вспоминает Огарев.- Ни единого сверстника не было около; редко
появлялись два-три знакомых мальчика, но я их больше дичился, чем лю-
бил". Неудивительно, что, когда гувернантка предложила восьмилетнему
мальчику написать первое свободное сочинение, им стало "письмо к мечтае-
мому другу, которого у меня не было..." зв.
Эти особенности семейного воспитания были характерны прежде всего для
имущих классов. В крестьянских семьях и семьях городской бедноты воспи-
тание было иным. На подростков здесь рано ложился груз материальных обя-
занностей, способствовавший их более раннему повзрослению, а их общение
со сверстниками меньше ограничивалось. Не столь одинокими чувствовали
себя подростки и в многодетных семьях.
Романтический канон дружбы формировался не в низах, а в привилегиро-
ванных слоях общества. Педагогика конца XVIII - начала XIX в. считала
общество сверстников скорее опасным, чем полезным для подростка. Ж.-Ж.
Руссо, который сам всю жизнь страдал от одиночества, лишил своего Эмиля
общества сверстников, полагая, видимо, что их полностью заменит любящий
друг-воспитатель. Юный герой его педагогической робинзонады "рассматри-
вает самого себя без отношения к другим и находит приличным, чтобы и
другие о нем не думали. Он ничего ни от кого не требует и себя считает
ни перед кем и ничем не обязанным. Он одинок в человеческом обществе и
рассчитывает только на самого себя".
Дефицит эмоционального тепла в семье не могла восполнить и школа. Не
говоря уже о том, что далеко не все ее посещали, казенная атмосфера, па-
лочная дисциплина и формальное обучение отталкивали юные умы. Это каса-
лось как гимназии, так и университета. В XVIII и в начале XIX в. редко
кто вспоминал их добром. Единственное, за что молодые люди были благо-
дарны школе, так это за относительную свободу от семейного конт роля и
возможность неформального общения со сверстниками.
Характерно свидетельство писателя С. Т. Аксакова. Застенчивый, нежный
и болезненный мальчик, очень близкий с матерью, маленький Сережа "не
дружился со сверстниками, тяготился ими" и вначале настолько трудно пе-
реносил гимназический интернат, что его вынуждены были забрать оттуда
домой. Но позже, после ухода из университета (в 1807 г.), он сохранил о
нем и о гимназии самые светлые воспоминания, и прежде всего об отношени-
ях с товарищами: "Я убежден, что у того, кто не воспитывался в публичном
учебном заведении, остается пробел в жизни, что ему недостает некоторых,
не испытанных в юности, ощущений, что жизнь его не полна..."
Новый тип дружеского общения возникает в студенческой среде прежде
всего как антитеза семейной скованности и формализму университетской
системы.
В Германии начало этого процесса относится к 70-м годам XVIII в. В
это время в немецких университетах, в противовес традиционным шумным и
грубым студенческим корпорациям ("буршеншафтам"), возникают тесные дру-
жеские кружки молодых людей, объединяемых общими интересами, чаще всего
художественными, и личной привязанностью. Таковы, например, геттингенс-
кий "Союз рощи" и лейпцигский кружок литературной молодежи, группировав-
шийся вокруг поэта К. Ф. Геллерта. Сначала такие кружки складывались
вокруг какого-либо старшего поэта, выступавшего в роли наставника и со-
ветчика молодых. Позже они становятся объединениями сверстников. Так,
младшему из членов "Союза рощи" было 19, а старшему - 25 лет.
Вместе с изменением состава и структуры дружеских кружков менялась и
их эмоциональная тональность. Первые такие кружки культивировали настро-
ения коллективного веселья. Их идеал - быть "другом всего света", свобо-
да от опеки старших. Причем вольное "мужское братство" как якобы специ-
фически "немецкое" явление противопоставлялось "французской изнеженнос-
ти".
Более поздние кружки имеют уже иную настроенность. Веселая групповая
дружба уступает место интимному союзу избранных сердец. "Томное адажио
сентиментализма" сделало главным символом сердечной близости сострадание
и слезы. Юноши последней трети XVIII в. льют слезы над каждым письмом,
над каждой книгой. Плачут, созерцая природу, встречаясь или прощаясь с
другом, плачут от разделенной и от неразделенной любви. Молодые люди
упиваются собственной чувствительностью. "Слеза сближает друзей" зэ,-
записал юный Фридрих Шиллер в дневник своему другу Фердинанду Мозеру. А
вот как описывается встреча друзей - взрослых женатых мужчин - в попу-
лярном в то время романе Жана Поля (Ф. Рихтера) "Зибенкэз": "...и когда
Фирмиан вошел в их общую комнату, освещенную лишь угасающей алой зарей,
его Генрих обернулся, и они молча, с поникшей головой, упали друг другу
в объятия и пролили все горевшие в их душах слезы. Но то были и слезы
радости, и они положили конец объятиям, но не прервали молчания". Эта
выспренность стиля и слезливость кажутся нашим современникам такими же
манерными и неискренними, как эпистолярные излияния гуманистов. Но в
конце XVIII - начале XIX в., форма дружеского общения была именно такой.
Недаром это был "век чувствительности".
Поскольку романтизм возник в Германии, некоторые исследователи склон-
ны считать романтическую дружбу специфически немецким явлением. Но стиль
дружбы молодых людей той эпохи, насколько о нем позволяет судить их пе-
реписка, дневники и т. д., не обнаруживает особенно заметных нацио-
нальных различий (другое дело - индивидуальные вариации) .
Один из апостолов романтической дружбы в немецкой литературе - Жан
Поль своим личным идеалом считал дружбу английских просветителей Дж.
Свифта, Дж. Арбетнота и А. Попа. "О вы, оба друга, умерший и оставшийся!
- писал он в "Зибенкэзе" после очередной трогательной сцены прощания
друзей,- Но зачем же мне постоянно подавлять в себе то давнее, бьющее
ключом чувство, которое вы с такой силой пробудили во мне и которое
обычно во дни моей юности у меня вызывала... дружба, например, между
Свифтом, Арбетнотом и Попом, выраженная в их письмах? Разве не были мно-
гие другие, подобно мне, согреты и ободрены трогательной спокойной лю-
бовью этих мужественных сердец?..". Их опубликованная переписка была
весьма популярна в конце XVIII в. Однако письма молодого Александра Попа
значительно теплее и эмоциональнее ответов более старшего по возрасту
Джонатана Свифта. В письме от 20 сентября 1723 г. Свифт писал: "Ваши по-
нятия о дружбе новы для меня. Я думаю, что каждый человек от рождения
обладает определенным запасом дружелюбия, и он не может дать одному, не
ограбив другого. Я отлично знаю, кому я отдал бы первое место в моей
дружбе, но их нет со мной, я приговорен к другой сцене, и поэтому я раз-
даю свою дружбу по мелочам тем, кто вокруг меня" .
Эволюция стиля дружеского общения русской литературной молодежи нача-
ла XIX в., прослеженная Л. Гинзбург в книге "О психологической прозе",
весьма напоминает аналогичный процесс в Германии конца XVIII в.
Молодой В. А. Жуковский в дневниках и переписке определяет дружбу как
главную жизненную добродетель, пишет о своем желании "сделаться достой-
ным дружбы". Для него дружба "есть все, только не в одном человеке, а в
двух (много в трех или четырех, но чем больше, тем лучше)". Высшей пох-
валой себе он считает, если о нем скажут, что "он истинный друг" .
У поколения А. С. Пушкина стиль дружбы уже иной. Тема дружбы занимает
важное место в творчестве великого поэта. Однако на разных этапах его
жизни и творческого пути эта тема получает несколько иное поэтическое
звучание. В произведениях лицейского периода (например, в стихотворении
"Друзьям") дружба описывается преимущественно в анакреонтовских тонах
бесшабашного группового веселья, перемежающегося настроениями элегичес-
кой тоски и грусти. Тема дружеской пирушки, "где просторен круг гостей,
а кру жок бутылок тесен" ("Веселый пир"), близка сердцу молодого поэта и
после выхода из лицея. Однако он уже познал эфемерность подобных радос-
тей и отношений. В стихотворении "Дружба" (1824 г.) поэт глубоко задумы-
вается над тем, что составляет суть дружеских отношений.
Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор .
Для зрелого Пушкина "блаженство дружбы" не просто время, проведенное
за бутылкой и праздным разговором, а "приют любви и вольных муз, где с
ними клятвою взаимной скрепили вечный мы союз..." ("Из письма к Я. Н.
Толстому") . Друзья в понимании поэта - это уже не просто товарищи детс-
ких игр и юношеских пиров, которым "даны златые дни, златые ночи", не
просто веселые, интересные собеседники, а прежде всего единомышленники.
Пушкин свято верит в нерушимость дружеских связей, способных проти-
востоять всему окружающему миру:
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен -
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село .
Приведенный отрывок - из стихотворения "19 октября", написанного не-
задолго до восстания на Сенатской площади. Год спустя после восстания в
знаменитом послании к
И. И. Пущину ("Мой первый друг, мой друг бесценный...") Пушкин снова
обращается к друзьям и дружбе. Стихотворение исполнено драматизма, бес-
покойства и глубокой скорби по поводу утраты друзей или вынужденной раз-
луки с ними. В первой редакции послания ностальгия по ушедшей юности и
тревога за судьбу разбросанных бурею друзей сочетается с одобрением
гражданственного выбора, сделанного другом-декабристом: "Но ты счастлив,
о брат любезный, счастлив ты, гражданин полезный, на избранной чреде
своей" .
Верность светлым идеалам юности и дружбы - важнейшая нравственная
ценность и принцип пушкинского поколения. Недаром обращенные к декабрис-
там пушкинские слова "Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье"
прямо перекликаются с "Прощальной песнью воспитанников Царскосельского
лицея", написанной А. А. Дельвигом и исполненной на выпускном акте:
Храните, о друзья, храните
Ту ж дружбу с тою же душой,
То ж к славе сильное стремленье,
То ж правде - да, неправде - нет,
В несчастье гордое терпенье,
И в счастье - всем равно привет!Э
По свидетельству современников, реальные дружеские отношения между
людьми пушкинского круга отличались не только возвышенностью идеалов, но
и настоящим человеческим теплом. Особенно нежная, тесная дружба связыва-
ла Пушкина с Пущиным, Дельвигом и В. К. Кюхельбекером. А. П. Керн, кото-
рая была свидетельницей встречи Пушкина с Дельвигом в 1826 г., вспомина-
ет, что они, казалось, "не могли наглядеться один на другого. Они всегда
так встречались и прощались: была обаятельная прелесть в их встречах и
расставаниях" . Смерть Дельвига была для Пушкина тяжелым ударом. "Вот
первая смерть, мною оплаканная... - писал он П. А. Плетневу.- Никто на
свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оста-
вался на виду - около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы
