сберкассы. В оставшееся до обеда время он подготовил несколько
письменных предписаний для прокурора -- по мясокомбинату,
училищу и сберкассе,-- пусть Хлыбов решает сам дать им ход или
нет,-- отправил отдельные поручения в ГАИ и райотдел милиции по
розыску мотоцикла "Восход" красного цвета без номеров. Наконец,
докончив с бумагами, зашел в приемную.
-- Людмила Васильевна, сколько в городе кладбищ?
-- Было два до последнего времени. Но на старом долгое
время захоронений не производили. Сейчас, я слышала, там отрыли
котлован и бьют сваи. Кажется, под будущую школу.
-- А новое?
-- Туда ходит автобус, по четвертому маршруту. Алексей
Иванович, вы завтракали сегодня?
-- Как обычно, кофе с трюфелями.
-- На обед у вас тоже -- кофе с трюфелями?
-- Вообще-то, я стараюсь меню разнообразить,-- он
улыбнулся и вышел из приемной.
...Новое городское кладбище имело вид неухоженный, с
чахлыми, редкими березками и топольками, которые чуть
возвышались над бесконечным лесом крестов и звездочек. Из-за
отсутствия забора среди могил кое-где греблись куры и даже
бродили козы, обгладывая кору на молодых деревцах, объедали
поросшие майской зеленью, ископыченные холмики. Оградки вокруг
некоторых могил были в основном сварные, из того же прокатного
профиля, что заборы СПТУ и лечебного профилактория. Нередко
догадливые родственники усопших оформляли дорогие сердцу
могилы, выкладывая их по периметру стеклоблоками. В последнее
время это, по-видимому, стало модой, и самая новая, "свежая"
часть кладбища синела и блестела на солнце обильной стеклянной
кладкой. Но попадались могилы, выложенные паркетной дощечкой,
силикатным кирпичом, чугунными чушками и даже пластинами из
нержавейки -- кто как расстарается.
Кладбищенского смотрителя по фамилии Тутынин, инвалида
войны без руки, Алексей отыскал в одном из примыкаюпих к
кладбищу, деревянных, перекошенных домишек. Здесь он жил, здесь
же и была городская похоронная контора.
Алексей представился, предъявил документ, который был
тщательным образом изучен. И постановление.
-- Эсхумация, стало быть? Опять? -- пробормотал
смотритель, возвращая бумаги.
-- Почему опять?
Но смотритель, погрузившись в изучение книги регистрации
умерших, вопроса не услышал. Толстым, корявым пальцем,
предварительно послюнив его, он листал страницу за страницей,
долго водил по графам.
-- Как, говоришь, фамилие? Повтори?
-- Калетина И... Гэ.
Инвалид воткнул палец.
-- Нумер девяносто восемь. Ее нумер, гляди.
-- Ее,-- согласился Алексей.
-- Сейчас узнаем, кто тут у нас занаряжен?
Инвалид порылся в столе и вытащил на свет "журнал выдачи
нарядов". Минут через пять он нашел нужную строчку. Вслух по
слогам прочитал:
-- Ко-ма-ров!
-- Это кто комаров?
-- Если не напился, то там... копать должон.
Алексей понял, что Комаров -- это землекоп, который по
выписанному наряду обслужил в прошлом году заказчика, то есть
кого-то из родственников Калетиной. Вслед за смотрителем
Тутыниным он отправился на кладбище. Ветер дул им в лицо и
наносил ощутимо запах тления и нечистот. Тутынин, кажется,
этого не замечал, но Алексей вскоре не выдержал.
-- Вы покойников закапываете? Или так... присыпаете
только?
-- Это ты насчет запаху, что ли? Свалка у нас тут, по
соседству. Рядом, считай, могилок пять вовсе засыпали паразиты.
Только расчистим, через неделю, глянь -- того больше.-- Тутынин
помолчал.-- Я вот, погоди, узнаю, кто за умник свалку скщы
распорядился устроить, завтра весь мусор с дрянью к нему на
могилы велю перетащить, пусть придет помянуть родителей,
недоносок.
Они пересекли новую часть кладбища, расцвеченную
стеклоблоками, и остановились у крайних могил.
-- Здесь она. девяносто восемь.
Неприметный холмик земли, без памятника, с деревянной
табличкой из крашенной фанеры, на которой написаны фамилия
умершей с датами рождения и смерти, и регистрационный номер --
девяносто восемь.
-- Был у ней памятник,-- словно извиняясь за могилу,
пробормотал Тутынин.-- Спалили кто-то. Родню проведали, видать,
а когда напились, на костре спалили у ней памятник. За дрова.
-- Николай Николаевич, вы, кажется, упомянули вначале о
повторной эксгумации? Я что-то не понял вас?
Тутынин нахмурился.
-- Это вроде как шутка у меня получилась. А тут реветь
впору, в голос.
-- Что так?
-- А вот бабу помоложе схоронят когда, или девку какую, на
другой день, считай, обязательно вытащат из могилы.
-- Кто?
-- А кто знает? Опаскудел народишко вконец. Эту вот... как
ее? Девяносто восемь, Калетину... два раза вытаскивали. Прихожу
как-то, могила разрыта. И гроб торчмя из ямы. А самой нет.
Искали, искали... нашли. На пустире вон, в кустах голая лежит.
В другой раз на свалке, под бумагой отыскали. Уж на что девка
безногая, а и той покою не дают, паразиты. Местные, должно,
пошаливают, шпана. Ты вот чего, прокурор... побудь тут пока, а
я за Комаровым сбегаю, чтоб начинал.
-- Второй раз вы в одежде ее похоронили?
-- Откуда у ней? Так... тряпицу набросили сверх. И в яму.
Не до жиру было.
Тутынин ушел и в скором времени появился назад с
Комаровым, высоким, костлявым мужчиной в спецовке, который
сразу взялся за дело. Копать, впрочем, долго не пришлось. Гроб
в полузасыпанной могиле оказался на глубине не более полуметра.
-- Наверх подавать? Или как?
Солнце падало отвесно в могилу, и гроб был весь на виду,
как на ладони. Алексей опустился на корточки на край.
пробормотал:
-- Оставь.
-- Крышку... крышку сымай,-- засуетился Тутынин.
Землекоп рукавицей смахнул остатки земли и подкрючил
крышку какой-то плоской железякой, похожей на отмычку. Крышка
легко подалась, даже как бы подпрыгнула и съехала набок.
Алексей почувствовал, что все внутри него напряглось в
ожидании.
-- Дерюжку убери, что ли? Не стой пеньком-то.
Комаров медленно потянул с покойной дерюгу, подобранную,
должно быть, попутно на свалке, и разом всю сдернул. Алексей
невольно качнулся назад. Лицо покойной было обезображено
тлением, и он, пожалуй, не узнал бы ее. Но на юбке
светло-кремового цвета темнело пятно. Он сразу вспомнил, что во
время истерики в ресторане она вскочила и опрокинула чашку с
остатками кофе на себя.
Ему казалось, будто он сходит с ума. Одна нелепица
громоздилась на другую с такой железной последовательностью и
очевидностью, что волосы на голове подымались дыбом. Тутынин с
Комаровым тоже выглядели обескураженными.
-- Гляди ты, приоделась когда-то,-- пробормотал инвалид.
-- Приодели,-- угрюмо поправил землекоп.
Наступила гнетущая пауза. Алексей с трудом разжал зубы:
-- Закрывай,-- и отошел в сторону.
"Вы не можете быть старше меня",-- вспомнил он тихий,
равнодушный голос. Тогда, под фонарем, эти слова прозвучали
странно. Алексей зябко передернул плечами.
Оставшуюся часть дня он пребывал в трансе, плохо
представляя свои дальнейшие действия в подобных
обстоятельствах. Это раздражало, но поделать с собой он ничего
не мог.
Воротясь с кладбища, он переговорил с судмедэкспертом
Голдобиной. Местные следственные работники между собой называли
ее Дина Потрошительница. У этой средних лет женщины были
зеленоватые, светлые глаза и большие красные руки. Говорила она
хриплым голосом, отрывисто и много курила. Несколько
раздражительным тонам Голдобина сообщила, что труп Суходеева
обследован, произведено вскрытие, но подробное письменное
заключение с обоснованием будет готово позже. По существу
поставленных вопросов вкратце она может сказать следующее:
предположительно, смерть наступила около двух недель назад,
одиннадцатого-двенадпатого мая из-за значительной потери крови
и, как следствие, общего переохлаждения организма. Причина --
открытый перелом голени, вероятно, в результате сильного удара
или ущемления с последующей ампутацией. Для ампутации было
использовано острое орудие с короткой, режущей кромкой. На
отдельных частях мышечной ткани имеются следы зубцов правильной
треугольной формы. В воду труп потерпевшего попал значительно
позднее и пробыл там не более двух дней.
Алексей не перебивал, хотя все сказанное в обших чертах он
себе представлял. Слушая вполуха хриплый раздраженныи голос, он
вспомнил чью-то реплику, брошенную мимоходом: "медэксперт
Голдобина полноценно ощущает жизнь только в морге, когда
вспарывает трупам полости. В другом качестве люди ее не
интересуют". Пожалуй, в этой шутке что-то есть.
-- Дина Александровна, вам не приходилось сталкиваться
затем с вашими покойниками, как если бы они были... Ну, скажем,
живыми людьми?
-- Сколько угодно! -- она не то хрипло рассмеялась, не то
каркнула вороной.-- Мужчины мрут, как мухи. Сейчас вы судите
передо мной, задаете вопросы, но я не дам гарантии, что через
день-два вы не окажетесь у меня на столе в прозекторской, и я
не буду делать вам трепанацию черепной коробки.
Алексей внимательно посмотрел ей в глаза. Кажется, для нее
он и в самом деле представлял собой потенниальный труп.
-- Вы не вполне меня поняли.
-- У вас есть еще вопросы? По существу, разумеется? --
Эксперт встала из-за стола, давая понять, что разговор
закончен.
-- Если мой вопрос представляется вам не по существу, в
таком случае прошу извинить.
-- До свидания.
Алексей вышел. Разговор был закончен слишком круто.
Похоже, он застал Голдобину врасплох. Может быть, она не
восприняла вопрос всерьез? Посчитала за неудачную шутку? Но
нет, реакция была почти болезненной. По какой-то причине
Голдобина не захотела на эту тему распространяться.
Алексей еще более утвердился в мысли, что вопрос
необходимо с кем-то срочно обговорить. Чтобы не свихнуться
окончательно. Пожалуй, лучше всего подошел бы Хлыбов. В общении
с ним он почти физически ощущал удельный вес каждой его фразы,
способность к независимым и конструктивным выводам.
Алексей набрал домашний телефон Хлыбова, но трубку никто
не взял. Заявиться просто так, без предварительной
договоренности, не решился. Он вдруг почувствовал, что кроме
Хлыбова в этом чужом городе у него ни одной родственной души.
Уж не из-за Анны ли, если быть честными, ему стало чудиться,
что он нашел в Хлыбове родственную душу? Пожалуй, это довольно
опасное родство... Любопытно, откуда в ней эта непонятная,
шаловливая доступность? Тут определенно кроется какая-то тайна.
Проблема с нужным собеседником решилась сама собой. В
девятом часу вечера ему позвонил Игорь Бортников, направленный
сюда из облпрокуратуры в составе следственной группы. Алексей в
душе ругнул себя, что не догадался позвонить приятелю раньше,
потому что сегодня в ночь Бортников уезжал из города.
Заканчивалась его командировка.
Слушая резкий, возбужденный голос приятеля, Алексей
заподозрил неладное.
-- Ты один?
-- Да. Приходи. Правда, я жду еще гостя, но... не уверен.
-- Кто такой?
-- Покойник, по сути,-- в трубке раздался короткий смех.
Затем последовали короткие гудки.
15
Спустя полчаса Алексей постучал в дверь гостиничного
номера.
-- Открыто, входи,-- услышал он за спиной голос Игоря
Бортникова. Приятель поднимался следом по скрипучей, деревянной
лестнице.-- Рассчитался за постой,-- пояснил он. -- Знаешь,
