-- Вы согласились на их предложение?
-- Пока нет. Но вы-то откуда?!.
-- Простите, вы не рассердитесь?
-- На вас? Разумеется, нет. А в чем дело?
-- Это я... попросила,-- тихо, с некоторой опаской
произнесла она.
-- Вы?! -- Алексей рассмеялся.-- С каких это пор
прокуроров назначают на мясокомбинате?
-- Давно.
-- А... Ну да!
-- Если помните, я предупреждала -- вы не знаете наотоящую
цену моего места.
Алексей вместо ответа хмыкнул. "Похоже, господа демократы
тоже не равнодушны к колбасе".
* Часть 2. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОКУРОР! *
Глава 1.
Превозмогая пульсирующую боль в висках, Глухов нашарил в
кармане пиджака сигареты и, раздражаясь, долго щелкал в темноте
зажигалкой. Через минуту-другую, придя в чувству, он поднялся с
кровати и враскоряку, хватаясь за косяки, побрел на кухню в
поисках спиртного. Странное дело, в трезвом состоянии он
брезгливо вздрагивал при одной только мысли о Зинаидиной
перине. Но после всякой очередной попойки с совершенно
необъяснимой и железной закономерностью на следующее утро
просыпался у нее. Причем инициатором, это он знал наверняка,
был он сам.
Обругав себя последними словами, Глухов прихватил
полстакана водки и вернулся в спальню. Включил свет.
Постель была смята и истерзана, словно поле боя после
хорошей бомбежки. Женщина лежала на животе, неловко подвернув
под себя руку. Вторая безвольной плетью свисала на пол. На
заднице губной помадой была ярко намалевана мишень.
Он подобрал с полу одеяло, набросил на бесчувственное
тело. Поставил рядом полстакана водки. "Адье, мадам!" --
пробормотал он, чувствуя, что фраза получилась отменно пошлой.
Как и все остальное, что было у него с этой женщиной.
С поднятым воротником, сунув руки в карманы, Глухов
бледной тенью скользнул в туманном переулке и вышел на
остановку. До прихода автобуса успел выкурить еще сигарету и
последним кое-как втиснулся в переполненный салон.
Дома, подымаясь на третий этаж, Глухов увидел на коврике
перед дверью громоздкую тушу Саттара. Пес лежал, опустив
тяжелую морду на лапы и из-под вывороченных, красных век
наблюдал за хозяином. Мясистые брыли широко разъехались по
грязной циновке, будто спущенная резина, и сочились обильно
слюной.
-- Экая мразь, однако,-- с неприязнью пробормотал Глухов,
перешагивая через кобеля.-- Брысь... пошел!
Отодвинул кобеля ногой в сторону. В ответ послышался
короткий, угрожающий рык. Не сразу, а выждав паузу, Саттар
лениво поднялся и сел в стороне, спиной, не удостоив хозяина
даже взглядом. Глухова так и подмывало влепить этой твари
носком башмака под ребра и добавить по ходу еще, влет, по нагло
выпирающей сзади мошонке, величиною с добрый кулак. Он вдруг
поймал себя на том, что в горие у него начинают перекатываться
точно такие же рыкающие звуки.
"Не хватало еще сцепиться на лестничною площадке со своим
кобелем," -- хмуро подумал Глухов. Провернул ключ.
Первым в квартиру вбежал Саттар, грубо потеснив в дверях
хозяина. Сунулся в комнаты, на кухню и лег у дверей в спальню.
Вывалил язык.
-- Откуда ты взялся, подлец? -- мимоходом грубо
осведомился Глухов. Ответа, разумеется, не последовало, хотя
это не означало, что вопрос не был понят.
В дверь постучали.
Обыкновение стучать, не обращая внимания на кнопку звонка
перед носом, имела соседка из квартиры напротив. Так и
оказалось. В пространных выражениях она извинилась за вторжение
и передала телеграмму, которую принесли вчера, когда Глухова
дома не было. Ее очень удивило, чжо супруга и дочь,
отправившиеся в Крым, судя по почтовому штемпелю, так скоро
возвращаются. Должно быть, там тоже беспорядки, как и везде.
-- Но вы не подумайте, Иван Андреевич, бога ради, что я
чересчур любопытна. Телеграмму мне передали в открытом виде,
так уж волей-неволей...
Глухов с трудом выпроводил соседку за дверь и с
непонимающим видом уставился на телеграмму. Перед глазами,
словно живые, прыгали три слова:
@CE=ВСТРЕЧАЙ 17-го ТАНИ
Семнадцатое сегодня. Значит, прибывают с дневным поездом.
Еще целых шесть часов ожидания. За это время он трижды успеет
сойти с ума. Глухов стиснул в кулаке телеграмму так, что
затрецали суставы пальцев и надолго уставился свинцовым
взглядом в стену перед собой.
На вокзал он приехал на учебном грузовичке с двумя
дополнительными педалями. До прибытия поезда из кабины не
выходил, стараясь держать привокзальную площадь и двери в поле
зрения. Но все догадки решительно оставил на потом, до
получения необходимой информации.
Первой на подножке вагона появилась дочь. Пятнадцатилетняя
Даша с радостным визгом повисла у отца на шее. Глухов
почувствовал, как у него отлегло от сердца.
-- Папа, а где Саттарчик? Почему не пришел? Па-а?
-- Дома ваш Сортирчик, успокойся. Готовится к
торжествеынои встрече.
-- У-уй, опять! Обзывает...
-- Не буду, не буду. Все. По лицу жены, едва взглянув,
Глухов сразу понял, что дела обстоят не лучшим образом. Он
вздохнул и молча взялся за сумки. Даша куда-то исчезла, но
вскоре появилась возле грузовичка.
-- Па-а, тут наши девчочки из класса. Оказывается, мы
вместе ехали. Я с ними, хорошо? Я сама доберусь.
-- Доберись. Но не позже восьми вечера.
Дочь упорхнула. Глухов молча наблюдал, как жена Татьяна
неловко боком поднялась на подножку и так же боком пристроилась
на дерматиновое сиденье. Спросил:
-- Что случилось?
-- Дома, Ваня, расскажу. Поезжай,-- и отвернулась в окно.
Но когда грузовичок неторопливо вырулил со стоянки и запрыгал
на ухабах, не выдержала -- всхлипнула.
-- Я боюсь.
Глухов промолчал, чувствуя, что худшие из его опасений,
похоже, сбываются. Он приобнял жену свободной рукой за плечи,
успокаивая. Дома тоже торопить с рассказом не стал, предоставив
событиям идти своим чередом. Сам отправился на кухню варить
кофе.
-- Госпопи, запах-то! Ты что, не проветриваешь совсем?
-- Обыкновенно, псиной,-- ухмыльнулся он. Однако форточку
на кухне открыл.
Но Татьяна не услышала. С рассеянным видом она села на
табурет, сжав узкие, уже загорелые кисти рук между колен.
Глухов вдруг подумал, что хотя они с женой прожили в браке
почти семнадцать лет, он все же плохо знает ее. Даже не уверен,
любит ли она его. Обычно, уступив настояниям, она скучно и
монотонно справляла явно постылую ей супружескуж обязанность и
нередко прерывала в самом разгаре, начав вдруг с
увлечеувлечением рассказывать, кто и что ей сегодня сказал при
встрече, или что ей необходимо купить к завтрашней
замечательной кулебяке. Глухов даже фыркнул при этих
воспоминаниях. Татьяна шевельнулась на табурете.
-- Я боюсь, Ваня,-- слабый голосом повторила она.
-- Уже слышал. Дальше что?
-- Ты... ничего не скрываешь от меня?
-- Не понял. Что именно?
-- Не знаю.-- На некоторое время она замкнулась. И вдруг
ее словно прорвало.-- Почему они требуют от нас какие-то
деньги? Кто они? И сумма... это какая-то фантастика! Откуда у
нас такие деньги? Почему именно у нас?
-- Погоди. Мы, кажется, достаточно на эту тему говорили.
Что тебя не устраивает?
-- Не знаю. Я ничего не знаю! -- Она уже плакала.-- Но это
не шутка... Не розыгрыш, как ты утверждал!
-- Черт возьми, ты сама только что сказала -- это абсурд,
фантастика требовать от нас такую сумму. Надо быть придурком...
-- Почему ты отправил нас в Крым?
-- Я? Вас?
-- Ты испугался, что они исполнят угрозы. Поэтому решил
нас с Дашей спрятать у родственника.
-- Все с ног на голову! Вспомни, дорогая, напрягись.
Подошло время твоего отпуска, так? Ты сама не раз этот разговор
начинала -- куда бы съездить, хоть ненадолго, отвлечься. Я и
розыскном деле и, сославшись на оперуполномоченного Ибрагимова,
этот розыгрыш восприняла, мы с тобой решили: вы едете к моему
двоюродному брату в Крым. Тем более, что Дарья там вообще ни
разу не была. Кстати, как он? Чем занимается?
-- Работает,-- машинально отвечала Татьяна.
-- Хм... надо думать.
-- Говорит, шабашку нашел, выгодную. Очень довольный.
-- Что именно?
-- Виллу какому-то тузу строит. С бассемном. Он даже
свозил нас на стройку, показывал.
-- Вас-то зачем?
Жена не услышала вопрос. Вздохнула.
-- Это не розыгрыш. Они... напали на меня.
Глухов поперхнулся и едва не выпустил из рук чамку с
остатками кофе. В голове словно лопнула противопехотная мина.
Спустя некоторое время хрипло спросил:
-- Как это произошло? Где?
-- Дикий пляж, помнишь? Сразу за волнорезом, вправо. А
дальше бухточка с тенью. Скалы близко подходят. На пляже было
многолюдно, мы отправились туда,-- Татьяна произносила слова
медленно, едва слышным голосом. Голова ее была опущена, и на
юбку, на руки падали крупные слезы.
-- Кто мы?
-- Сева, племянник. Он на год старше Дарьи, длинный. Оба,
как пришли, сразу в воду, купаться. Когда я переоделась, они
уже заплыли с Дарьей, метров триста от берега. Море блестит,
кое-как разглядела две точки. Даже голосов не слышно...
@BLL=
...Татьяна тоже забрела в воду и минуты две-три с
наслаждением плескалась, пока не задела рукой медузу, к которым
так и не смогла привыкнуть. Выбравшись на берег, расстелила
циновку и взялась читать детектив, начатый еще в поезде.
Горячее солнце, легкий, ласковый бриз с моря заставили ее
смежить глаза, поэтому когда услышала чужие шаги, было уже
поздно. Она откинула волосы и хотела повернуть голову, но
кто-то грубо наступил ногой прямо ей на шею и вдавил лицом в
песок. Кричать она не могла, но почувствовала, что купальника
на ней уже нет, его разрезали ножом и сорвали. Она забилась,
словно выброшенная на берег рыбина. Еще немного и ей удалось бы
освободиться, но в этот момент ее схватили за волосы, рванули
вверх и с такой силой снова вдавили лицом в песок, что она
потеряла сознание и обмякла...
До Глухова слова жены доходили сквозь красноватый,
пульсирующий туман. Он словно получил удар в челюсть. Несмотря
на слезы, Татьяна заметила его состояние.
-- Наверное, мне не надо было рассказывать тебе. Но я
боюсь, что в следующий раз на моем месте окажется Дарья.
Глухов по-прежнему молчал, сцепив зубн. Наконец, дар речи
начал к нему возвращаться. Хриплым, лающим голосом спросил:
-- Зачем вас туда понесло?
-- Ва-ань, откуда же мы... Ты сам сказал, это все
розыгрыш. И потом, Крым все-таки.
-- Дура! -- рявкнул Глухов.-- У тебя одно на уме.
Забрались в безлюдное место... Голая по сути! Твои две тряпки,
величиной с конверт, не в счет. А тут местные подонки...
подбирают таких. Тьфу!
На глазах у жены блестели слезы. Она довозилась с
застежкой на боку и поднялась с табурета. Цветастая, тонкая
юбка скользнула с бедер в ноги. Глухов невольно сглотнул слюну.
Коротконогая, развратная Зинаида по сравнению с его Татьяной
выглядела жалкой дворняжкой.
Татьяна повернулась к нему правым боком и спустила
трусики. На смуглою ягодице сбоку красовался тампон,
перехваченный крест-накрест кусками лейкопластыри. Кожа вокруг
заметно воспалилась.
-- Что это?
-- Они ткнули ножом, когда уходили.
-- Сколько их было?
-- Двое, я думаю.
-- Они переговаривались?
-- Не знаю... нет. Все молча. Только в самом конце я
услышала, кто-то сказал: "Уходим". Одно слово.
