Подошел Суслов с понятыми.
-- Будем предъявлять к опознанию?
-- В таком виде? Не думаю. Тут живого места нет.
-- Значит, на экспертизу?
-- Да. Пусть поработают медики. Желательно знать дату
смерти. Потом, Анатолий Степанович, вам придется побывать на
кладбище. Проверьте, нет ли разрытых могил и обезглавленных
женских трупов. Кто был похоронен и когда? Когда разрыли? Если
концы сойдутся, три даты нетрудно будет сопоставить.
Алексей заполнил протокол осмотра и дал подписать понятым.
Затем подошел к Глухову.
-- Здравствуйте, Иван Андреевич.
Тот слегка повернулся и кивнул, молча. Но, похоже, узнал.
-- За сержанта я должен принести вам извинения...
-- Давайте так,-- перебил Глухов.-- Никто никому ничего не
должен. И без подходов. Вы спрашиваете, я отвечаю. Все.
-- А как же адвокат? -- Алексея улыбнулся.
-- Какой адвокат?
-- Сержант сказал, что без адвоката вы разговаривать
отказываетесь.
-- Шутит казарма. Знает, что мы не в Европе.
-- Тогда начнем. Но лучше в машине, там удобнее.
В машине Алексей достал из папки бланк протокола, заполнил
анкетную часть и предупредил об ответственности за дачу ложных
показаний.
-- Иван Андреевич, первый вопрос по существу дела. Почему
вы не обратились в милицию, а решили скрыть преступление?
-- Чье преступление? Мое?
-- Ну, зачем же так сразу?
-- Хорошо, давай не сразу. Я, дорогой прокурор, свидетелем
убийства не был. Как я мог что-то скрыть?
-- По-вашему,это не убийство?
-- Все повреждения на голове носят посмертный характер. Я
на трупы нагляделся, десятерым гаврикам достанет.-- Глухов
небрежно кивнул в сторону оперативников.-- Голову отрезали у
трупа. Но я при этом, уверяю вас, не присутствовал. Не говоря
уже об убийстве.
Он говорил резко, насмешливо и смотрел прямо в глаза.
Алексей понял, что разговор предстоит длинный и, возможно,
безрезультатный.
-- Мне, Иван Андреевич, почвму-то казалось, мы с вами в
этом деле союзники.
-- Хреновые из вас союзнички,-- отрезал Глухов.
-- Это почему?
-- Потому что вы видите во мне преступника. Сержант
требует показать, где я закопал туловище. Вы пугаете меня
ответственностью за дачу ложных показаний. Обвиняете в том,
будто я скрыл факт убийства. С союзниками, дорогой прокурор,
так не поступают.
-- Полно ребячиться, Иван Андреевич, за сержанта я перед
вами извинился. Об ответственности за дачу ложных показаний мы
обязаны предупредить свидетеля, прежде чем допросить. Такая
форма, и вы это знаете. Что касается вашей находки, то вы
обязаны были об этом заявить. Вы же скрыли, а теперь
становитесь в позу. Зачем?
-- Хотите, скажу, какой следующий вопрос вертится у вас на
языке? Вот-вот сорвется. Даже удивительно, что вы до сих пор
его не задали. Ну, так как?
-- Я слушаю.
-- Вам, уважаемый прокурор, не терпится выяснить, откуда у
меня взялись такие деньги. Аж целый миллион! А может, два? Это
при моей-то должностенке, да еще в системе образования. Так?..
Наверняка, тут дело не чисто, думаете вы. И нельзя ли этот
миллион, а может два, обратить в доход государства. Преступник
думает так же. Он желает слупить с меня миллион. Правда, в свою
пользу. И тоже пугает. Но в отличие от вас поступает честнее,
не хитрит и не набивается в союзники. Он так и говорит: я
собираясь тебя ограбить.
Алексей рассмеялся.
-- Ваш ответ, Иван Андреевич, я знаю заранее. Миллиона у
вас нет, так?
-- Вот именно. И никогда не было.
-- Дело в том,-- продолжал Алексей,-- что на данном
историческом отрезке заработать миллион честным путем
невозможно. Нет законодательной базы. Любой миллион, тем более
два, оказавшись в частных руках, имеют криминальное
происхождение. Спекуляция, бандитизм, наркотики, махинации с
валютой и тому подобное. Вы меня понимаете. Стало быть, честный
человек с миллионом в кармане -- абсолютным нонсенс. Поэтому на
честный ответ с вашей стороны я и не рассчитывал. Особенно в
том случае, если бы миллион у вас, действительно, имелся. А то,
что вы скажете, и что в конечном счете сказали, я знал без вас.
Некоторое время оба молчали. Было ясно, что черта под
дискуссией подведена. Наконец, Глухов сказал:
-- Ладно, прокурор. Хватит воду в ступе толочь. Спрашивай,
что надо. И разбегаемся.
-- Вопрос тот же самый. Почему вы не обратились к нам
сразу?
-- Вначале не придал значения, да и сейчас... Хотя далеко
зашел гад.
-- До этого случая вам угрожали?
-- Обещал пришить всех троих. В случае неуплаты. Или в
случае, если надумаю обратиться в милицию.
-- Вас это остановило?
-- Я же сказал: не придавал значения.
-- Преступник сообщался с вами письменно? Или по телефону?
-- Две записки. Вторая там, в пакете. Он ее к голове на
гвоздь приколотил.
Алексей выглянул из машины:
-- Вадим Абрамович! Записку нашли?
Через минуту подошел Дьяконов. На руках у него были надеты
резиновые перчатки. Подал следователю перемазанную, в
подозрительных пятнах четвертушку бумаги. Пояснил.
-- В пакете валялась, на дне.
На четвертушке крупными печатными буквами, веройтно,
шариковой ручкой было написано:
ИВАН ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ
НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ
Вез знаков препинания и прописных букв, с ошибками. Но
неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией.
-- Что-то еще?
Дьяконов с сомнением пожал плечами.
-- На срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо
сделать смыв. И тоже на экспертизу. Кстати,-- он просунул
голову в машину к Глухову.-- У вас дома дырокол имеется?
-- Чего нет, того нет.
-- Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола.
-- Бумага та же? -- Алексея ткнул пальцем в записку.
-- Трудно сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С
индивидуальными признаками, пригодными для идентификации.
Переговорив с Дьяконовым, Алексей снова обернулся к
Глухову. Тот молчал, глядя отеутствующими глазами в окно. Ои
настолько ушел в свои мысли, что Алексею пришлось дважды
повторить свой вопрос.
-- Первая записка?.. Валяется где-то, в столе. Небось,
ваши орлы уже нашарили.
-- Конверт сохранился?
-- Лежала в почтовом ящике. Без конверта.
-- Что в записке?
-- Как я должен отдать миллион.-- Глухов усмехнулся.
-- Ну-ка, ну-ка?
-- Я должен повесить в окне, на кухне, красную тряпку.
Знак. И ждать дальнейших указаний.
-- А вы повесьте.
-- Поздно, прокурор! Теперь ваши дознаватеди бегают по
подъездам и каждого спрашивают: вы тут не видели на днях
подозрительного гражданина? Он зашел в девяносто вторую
квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон...
взгляни.
Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там, на обочине,
собралась кучка лщдей. В одном из них Алексей разглядел
понятого, дежурного вахтера из соседних гаражей. Тот что-то
говорил и часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле
свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка.
-- Да, реклама солидная,-- согласился Алексея.
-- И миллион жалко отдавать,-- мрачно съязвил Глухов.
-- Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было,
то шантажировать вас не имеет никакого смысла. Однако вам
угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот
счет? Скажем, друзья-хохмачи? Враги? Или знакомые психи?
Обиженная и оскорбленная женщине?
-- Женщина... ха! -- Глухов рассмеялся, хрипло,
надреснуто.
-- Напрасно недооцениваете,-- Алексея пожал пдечами.--
Недавно допрашивал, из совхоза "Северный" обвиняемая. Пришла
баба домой после вечерней дойки. Вхожу, говорит, во двор и
слышу -- на сеновале хихикают. У меня, говорит, сердце от
злости зашлось, насилу на ногах устояла. Походила по двору,
будто ничего не знаю, а потом -- к лестнице на сеновал.
Вытащила из угла ржавую борону. И зубьями вверх опрокинула.
Сама ушла в магазин. Когда вернулась, во дворе толпа народу
собралась. Мужа с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он
первый впотьмах на борону спрыгнул и закричал. Любовница
перепугалась, хотела убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога
насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы топором
посекла их тут же, на бороне.
-- Вы с олигофренами, кажется, имели дело? -- перебил
Глухов.
-- Учащийся контингент?
-- Они самые. Единственный способ привести эту публижу в
чувство -- поголовная кастрация. Все остальное пустая трата
времени.
-- У вас есть основания кого-то подозревать?
-- Два разбойных нападения, не считая мелочей. Это как?
Основание?
-- Лично на вас?
-- Главным образом.
-- Значит, на других из вашего коллектива тоже нападали? В
двух словах -- об обстоятельствах?
-- Какие там обстоятельства! Первый раз напали возле
подъезда. Похоже, поджидали. Человека три или четыре, темно
было. Лиц тем более не разглядел. Но просчитались ребятки. Им
бы по куску арматуры взять, а они... В общем, не получилось. Я
и сам люблю помахаться. Ей богу, даже удовольствие подучил.
-- Понятно, и когда это произошло?
-- Сейчас скажу. Сегодня восемнадцатое? В конце прошлого
месяца дело было, двадцать третьего. Ровно неделю спустя --
второй случай. Мы с Охорзиным возвращались.
"Эте который Киряй Киряич," -- вспомнил Алексей из
показаний эспэтэушников.
-- Тоже ввечеру было. Идем не спеша, разговариваем. Вдруг
мимо носа кирпич... вернее, половина. Это на улице Шмидта
произошло, возле новостройки. Судя по траектории, кирпич
саданули из окна. Сверху-вниз.
-- Квартиры проверили?
-- Да. Но Охорзин со мной не пошел. Даже у подъезда
отказался стоять. Короче, олигофрены смылись, пока я из
подъезда в подъезд по этажам бегал. Правда, лежбище нашел. В
углу матрад, бутылки под ногами катаются. И табаком воняет...
не выветрилось еще. Мочиться и срать ходили в соседнюю комнату.
-- По времени последовательность вроде просматривается. Но
этого маловато, как вы думаете?
-- Чего маловато?
-- Маловато, если мы хотим увязать шантаж с этими двумя
эпизодами, разнопорядковые вещи.
-- А миллион?! -- рявкнул Глухов.-- Дурацкая цифра! Предел
мечтаний подрастающего идиота. Насмотрятся телерадиобредятины,
и с ножом на большую дорогу.
-- Убедительно, но, увы, не факт.
-- Голова смущает? Изуродовали?
-- Голова тоже. Смущает способ доставки ее на дом.
-- Ерунда,-- отмахнулся Глухов.-- Если ключ изготовять, в
два счета сообразят. У меня самого два ключа... вот они, а я
почти все кабинетн в училище ими запираю. Универсальные. У
олигофренов, кстати, отобрал.
-- И когда, вы полагаете, голову пронесли?
-- Позавчера. Меня сутки не было дома. Надеюсь, алиби не
придется доказывать?
Алексей кивнул.
-- Когда утром позавчера уходил, головы не было.
-- А собака?
-- Собака у тещи пропадала. А вчера с утра и до полудня,
до нашего прихода, караулила квартиру. Не выпускал.
-- Супруга с дочерью были, кажется, в отъезде?
-- Были.
-- Ну, хорошо.-- Алексей дал подписать протокол и
захдопнул папку.-- В ближайшие день-два вы мне понадобитесь.
Где вас удобнее найти?
-- По рабочему телефону. Если куда-то уйду, Зинаида
доложит.
-- Иван Андреевич, если не возражаете, еще вопрос. Не для
протокола. Вы, как я понял, года три не дослужили?
-- Верно. Три года. Теперь таким, как я, досрочникам,
