-- Я слышал, первый муж Анны разбился на дороге.
-- Хлыбов оставил ему два выхода, либо тюрьма, либо
самоубийство. Ну и, хватит об этом!
-- За красивых женщин!
Проглотив коньяк, Бортников отправился к зазвонившему
телефону.
-- Да?.. Да, я дома. То есть, тьфу! В гостинице. Что?..
нет, через полчаса выхожу. Минут через двадцать, то есть.
Надоело! Смотреть не могу на эти грязные стены с тараканами...
А. Ну... пожалуйста, в течение двадцати минут коньяк я могу
пить даже с Хлыбовым. Жду, Вениамин... как тебя? Гаврилыч. Жду!
-- Хлыбов?
Бортников зловеще усмехнулся и сел на свое место.
-- Налей ему,-- он перевернул чистый стакан и со стуком
поставил на стол.-- Едет третий покойник.
16
Хлыбов приехал через пять минут. Снаружи раздался истошный
визг тормозов, как будто наехали на кошку. Затем грохнула внизу
входная дверь, и на скрипучей лестнице послышались грузные
шаги. Алексей с сомнением взглянул на Бортникова.
-- О твоей версии еще кто-то знает?
-- Никто, кроме Хлыбова, разумеется.
-- Поэтому ты пригласил меня, не так ли?
-- Нет, не поэтому. Он знает, что доказать я все равно
ничего не смогу. Но стану ли я молчать, это вопрос? Он приехал
поговорить по душам. Если не получится, попробует купить.
Возможности у него есть. Если не получится, станет грозить.
Возможности тоже есть.
Вошел Хлыбов, без стука. Он был пьян, это бросалось в
глаза сразу. С его появлением в номере сделалось тесно и
неспокойно. Он как бы выдавливал собой окружающих. С минуту
Хлыбов качался в дверях, наконец ткнул пальцем в Бортникова.
-- Мне надо с ним поговорить. С глазу на глаз.
Бортников отрицательно качнул головой.
-- Валяев -- мой друг и однокашник. От него секретов у
меня нет.
-- Это как прикажешь понимать? -- мгновенно насторожился
Хлыбов, переведя подозрительный взгляд с одного на другого.
-- В самом прямом смысле.
-- Рассказал, выходит?
-- Повторяю еще раз, секретов от него у меня нет.
Алексей крякнул и с досадой провел рукой по лицу. В своей
конфронтации с Хлыбовым приятель по сути сделал его заложником.
-- Так...
Хлыбов тяжело, по-хозяйски прошел к столу. Сел, глядя
перед собой неподвижным, остекленевшим взглядам. Потом молча
набулькал стакан до полевины. Выпил.
-- Ладно. Собака лает, ветер носит.-- Он поворотил голову
и насмешливо, в упор уставился на Бортникова.-- Что же ты,
друг-однокашник, подложил другу такую свинью? Ему, между
прочим, со мной работать.
-- Ну-у. Хлыбов! Ты меня совсем за дурака держишь.
-- Не понял?
-- Я объясню. Только не вздумай понимать меня фигурально.
Или как-нибудь эдак... в переносном смысле. Ты, Хлыбов --
мертв.
-- Обратно не понял?
-- Уже мертв. У тебя времени -- выкурить последнюю трубку
и проститься с женой.
Хлыбов привстал, трезвея на глазах.
-- Не дергайся! -- рявкнул Бортников.-- Здесь тебя никто
пальцем не тронет, коньяк тоже -- не отравлен.
Он плеснул себе из бутылки и опрокинул в рот. Пробормотал:
-- По себе судит мерзавец.
В наступившей затем тишине оба гостя молча наблюдали, как
Бортников надел пиджак, перекинул через плечо плащ и с
чемоданом в руке двинулся к выходу. В дверях он остановился и с
нехорошей улыбкой обернулся к Хлыбову.
-- Каждому воздается по делам и по вере его. Прощай,
Хлыбов. Ну а с тобой, Леша, мы еще свидимся, я думаю.
Он ушел. Проскрипели ступени, хлопнула входная дверь.
Хлыбов вдруг захохотал и тоже поднялся.
@PO="Кудри вьются, кудри вьются, Кудри вьются у
б.... А таких кудрей не бывает У порядочных людей," --
неожиданно тонким частушечным голосом пропел он и, не
глядя на Алексея, двинулся к выходу.
Алексей ушел последним. Только на улице, расслабившись, он
почувствовал, как крепко они нагрузились. Хотя почему бы нет,
тем более, что сегодня он был всего лишь зрителем, но никак не
участником разыгравшегося финала спектакля.
Взглянул на часы -- первый час ночи. На центральных улицах
горели несколько уцелевших фонарей, остальная часть города
лежала во мраке. Было безлюдно и тихо. Он дошел до сквера,
пропахшего пылью, насквозь прогазованного, и опустился на
скамью. Прикрыл глаза.
Вопреки пророчествам приятеля, Хлыбов впечатления
покойника на него не произвел. Пока они там препирались, он
пытался разглядеть на лице районного прокурора характерный
налет, как он себе это представлял. Даже была попытка
принюхаться, но ничего похожего за Хлыбовым не обнаружил.
Время, впрочем, покажет.
Неподалеку от него разговаривали мужской и женский голоса.
Почему-то по ночам, отметил он. Среди здешних граждан принято
изъясняться матом.
Алексей встал, чтобы идти дальше, но мимо торопливо
простучала каблучками женская фигура, зябко кутаясь в шуршащий
плащ. Он переждал, опасаясь напугать женщину неожиданным
появлением, затем, не торопясь, двинулся в обратную сторону. И
вдруг круто обернулся. Что-то в этой фигуре решительно
настораживало. Он проследил, как женщина пересекла пятно света
на выходе из скверика и исчезла в черноте. Издалека, чуть
слышный, доносился перестук ее каблуков. Алексей остолбенел. Он
готов был поклясться, но -- тени у нее не было!
Через мгновение он бросился следом. Мимоходом, пересекая
пятно света, обратил внимание на собственную тень. Она была
жгуче-черной и длинной, не заметить такую от скамьи он не мог.
Алексей шел за женщиной в двух десятках шагов,
ориентируясь в основном на стук. Но асфальт здесь лежал не
везде, в любую минуту она могла свернуть в сторону, и тогда он
ее неминуемо потерял бы. Алексей сократил расстояние, чтобы
возможно было различать силуэт, на худой конец шорох шагов на
мягкой почве. Они свернули куда-то раз, другой... Пролезли
сквозь дыру в штакетнике, повернули еще раз в другую сторону, и
он окончательно сбился со счета. Его подопечная ориентировалась
впотьмах превосходно, и Алексей чувствовал, что общее
направление они выдерживают, правда, не знал, какое именно.
Только сейчас, преследуя эту странную женщину, он вспомнил
о цели, ради которой направлялся в гостиницу к Бортникову.
Подобный провал в памяти, совершенно ему несвойственный,
признаться, крепко озадачивал.
Они шли так около получаса. Один раз Алексей оступился и
едва не упал, наделав при этом шума. Дважды под ногой чтото
звонко хрустнуло, то ли стекло, то ли битая черепица, и наконец
он перестал сторожиться вовсе, но женщина не побежала и не
питалась спрятаться от преследования, она даже не повернула
головы, когда, поспешив, он неожиданно для себя оказался совсем
рядом, за ее спиной. И это тоже озадачивало.
Наконец вслед за женщиной Алексей продрался сквозь колючий
кустарник и оказался перед стеной бревенчатого двухэтажного
здания, которое что-то смутно ему напоминало. Стена была
задней, с ветхим, перекосившимся пристроем в виде тамбура,
заросшего бурьяном и крапивой, заваленного деревянным хламом.
Алексей однако успел заметить, что его подопечная серой мышью
просунулась именно в этот тамбур и там исчезла. Балансируя на
битом кирпиче, бревнах, он пробрался ко входу. низко вросшему в
землю, пригнулся и по гнилым ступеням спустился в нечто,
похожее на подвал. Рука, поднятая на головой, уперлась в
потолок. Он поводил руками по сторонам и наткнулся на холодную
кирпичную кладку. Затем осторожно двинулся вперед.
Слабая полоска света впереди подсказала, что он идет
правильно. Он вновь нащупал ногой ступени, теперь их было
намного больше. Поднялся по ним и, нашарив дверь, шагнул в
освещенный, низкий коридор.
В нос ударили специфические больничные запахи с примесью
чего-то сладковато-приторного. Он огляделся, и опять у него
появилось смутное ощущение, что здесь он уже был. Алексей
двинулся по коридору направо, наугад, повернул и уперся прямо в
дверь, обитую светлым металлом, с блеклой табличкой --
@CE=ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
И сразу все вспомнил. Это было здание судмедэкспертизы.
Оно же морг. Именно сюда сегодня утрам он доставил на опознание
Суходеева-старшего. Отыскивая нужную дверь, он остановился и
вдруг услышал через оставленную в притворе шель дружные
приступы смеха, заразительного, жизнерадостного настолько, что
усомнился, туда ли в действительности он попал. Но нет, все
было правильно. Смеялись в этой юдоли скорби и печали работники
медперсонала.
Когда Алексей.вошел, его присутствия никто не заметил. В
помещении стояло около десятка оцинкованных столов, на которых
лежали обнаженные женские и мужские трупы. Некоторые из них
были вскрыты, один -- женский, со скрещенными на груди руками
-- был выкачен на столе к самой двери, видимо, готовый к выдаче
родственникам, но тоже нагой. Из-за малости помещения трупы
лежали также по углам и вдоль стен, штабелями, ожидая своей
очереди.
Причиной веселья оказались два трупа, судя по всему, они
были наспех уложены и скатились со штабеля на пол. Женский труп
лежал на спине с раздвинутыми ногами и запрокинутой головой.
Мужской, с обильной татуировкой по всему телу, оказался на нем
сверху в весьма характерной позе, оба с привязанными на ногах
опознавательными бирками. У мужского трупа к тому же был
проломлен череп, и половина головы по этому поводу была обрита.
Среди шести человек медперсонала Голдобина выглядела
старше других. Остальным на вид не было и тридцати. Двое
мужчин, две женщины и одна почти девчонка. Она сидела за
пишущей машинкой, лихо удерживая в ярко-красных, напомаженных
губах тлеющую сигарету, и выколачивала под диктовку очередное
заключение.
Татуированного покойника, состязаясь в остроумии,
попеременно называли то "шустриком", то "бонвиванам", а женщину
притворно осуждали за то, что дала себя "уговорить". Жизнь
кипела посреди смерти взрывами хохота и профессионального
молодого цинизма.
...Алексей толкнул обитую дверь, и она легко без скрипа
подалась. Внутри было темно, как в могиле, и запах тлена
оказался столь силен, что невольно заставил содрогнуться. В
другое время Алексей, наверняка, отказался бы от этой затеи, но
выпитый коньяк придавал отваги, и он с некоторой даже лихостью
шагнул внутрь. Нашарил кнопку выключателя. Затем беглым
взглядом окинул помещение и прошел налево в предбанник, где
вновь прибывших подвергали первоначальной обработке. С утра
здесь ничего как будто не изменилось. Только убрали свалившихся
со штабеля друг на друга мертвецов. Оцинкованные столы тоже все
были заняты -- и в предбаннике, и здесь. И никого больше. Ни
одной живой души.
Возвращаясь, он увидел в проходе под ногами скомканный,
темный плащ. Поддел носком башмака и услышал знакомый шорох.
Несомненно, именно этот плащ был на женщине, которую он
разыскивает.
На цинковом столе слева лежал пожилой мужчина с
неправильно сросшейся после перелома берцовой костью и длинным,
рваным шрамом на боку. Глаза его были полуприкрыты, и на
оскаленных, желтых зубах застыло выражение хитроватой
полуулыбки.
Алексей оставил мужчину и обернулся к другому сталу
справа, на котором лежала женшина лет тридцати. Медики
потрудились над ней основательно. Грудная клетка и живот были
вспороты от гортани и до лобка. Ребра обнажены от мышечной
ткани, распилены и торчали вверх, словно шпангоуты на разбитом
шлюпе. Одна грудь покоилась на месте, а вторая с потемнелым
соском мешком свисала со стола на снятой с ребер коже и --
