-- И ничего не видела?
Татьяна молча покачала головой, поправила на себе юбку.
-- Они не местные. Они знали, кто я. И знали тебя.
-- Меня? -- Глухов дернул плечом.-- Ну-ка, поясни.
-- Ваня, ты, действительно, не понимаешь? Или
прикидываешься? -- Татьяна смотрела на него с упреком, и он
видел, что глаза у нее опять наливаются слезами.
-- Отставить слезы! В чем дело, ну?
Слезы хлынули из глаз рекой. Глухов бросился успокаивать.
Наконец, она сумела проговорить:
-- У тебя шрам, старый. На том же месте. Они, эти двое,
твои знакомые... они знали про шрам. Они нарочно меня ткнули
ножом, чтобы ты не думал, что это случайность.
-- Возможно, ты права,-- сдержанно согласился Глухов.--
Хотя таких знакомых у моей задницы прибавляется. После каждого
банного дня.
-- Вань, может, в милицию все-таки? Написать заявление?
Глухов с досадой поморщился.
-- Записку читала? Помнишь содержание?
Татьяна слабо кивнула.
-- Ты пойми, у легавых свой бардак, дальше некуда. Там
сволочь одна осталась и придурки. Как обычно, заволокитят дело
и бросят. Вдобавок весь город будет знать, что тебя
изнасиловали в Массандре.-- Он взглянул на жену, и гордо
перехватил колючий спазм. Она казалась соверщенно раздавленной
свалившейся бедой, и вина за ее жалкую беспомощность лежала на
нем. Он порывисто склонился и поцеловал ее в мокрую от слез
щеку.-- Не бойся. На этот раз я, действительно, вас спрячу. Ни
одна собака не сыщет.
-- А потом?
-- Потом стану разбираться. Сам. Мужики помогут.
Она молча к нему прижалась. Глухов понял, что она почти
согласна.
-- Ты день-два отдохни с дороги. Я за это время
договорюсь.
-- Вань, из ведра вынеси. Воняет же.-- Она отправилась в
спальню, так и не притронувшись к кофе.-- Я пойду переодеться.
-- Сейчас вынесу,-- Глухов приподнял крышку, чтобы
убедиться, но ведро было пустым. В этот момент в спальне
раздался отчаянный вскрик. Глухову показалось вначале, будто
крик донесся с улицы, и он не сразу разобрал, что это голос
жены. Метнулся в спальню...
Татьяна с перекошенным от ужаса лицом, бледная, появилась
в дверях и мимо него, не глядя, двинулась в ванную, то ли в
туалет. Запах вони ударил Глухову в нос, едва он переступил
порог. Услышал, как жену в туалете выворачивает наизнанку.
Недоумевающим взглядом он обшарил комнату и -- невольно
отступил. На кровати лежала отрубленная человеческая голова. На
него в упор глядели пустые окровавленные глазницы...
Глава 2.
Алексей проснулся разом, как от толчка, и сел. Бледный
рассвет наполнял комнату, лишая предметы теней. Через форточку
сильно сквозило, вздувая парусом шторы. Он нехотя выбрался из
постели и босиком прошлепал в прихожую к дребезжащему телефону.
-- Валяев. Слушаю.
-- Леша, выгляни в окно,-- раздался в трубке насмешливый
голос Махнева.-- Посмотри, дорогой, что там внизу? Возле
подъезда?
-- Карета, надо полагать?
-- Приятно, ей богу, иметь дело с умным человеком. В
общем, повязывай галстук и срочно на место происшествия.
В трубке раздались короткие гудки.
Алексей проглотил вчерашний кофе и сошел вниз. Едва
хлопнула за ним дверь подъезда, из-за угла вынырнул, кренясь
набок, прокурорский "УАЗ" и с визгом осадил у самых ступеней.
Алексей отметил про себя, что хотя прокурора Хлыбова давно нет
в живых, хлыбовский нахрапистый стиль, даже его манера вождения
прочно вошли в обиход работников здешней прокуратуры.
Определенно, был в этом человеке некий божественный замысел.
В салоне, кроме водителя, сидел эксперт-криминалист
Дьяконов с обиженным на всех и вся видом. Машина рванулась с
места и на вираже обоих пассажиров бросило друг на друга.
-- Что случилось, Вадим Абрамыч?
-- Понятия не имею,-- Дьяконов втянул коротко остриженную
голову в плечи.-- Говорит, сурприз!
-- Махнев?
-- Все потешается, забавник хренов.
-- Нормальная позиция.
-- Бог с вами, Алексея Иванович. Это психоз. Способ
самозащиты слабого человека. Весьма уязвимого. Уверяю вас,
долго не протянет, сдаст позицию.
-- Что так?
Дьяконов сокрушенно вздохнул и не ответил.
Машина с асфальта нырнула вправо, в гору. Мелькнула
вывеска продовольственного магазина, и они въехали во двор мимо
деревянного забора, ограждающего строительную площадку. Из-за
кустов с поднятой рукой вышел участковых Суслов. Слегка
козырнул.
-- Садись, лейтенант,-- Алексей толкнул переднюю дверцу.--
Проинформируешь.
-- Сегодня восемнадцатое? -- начал Суслов.-- Ночью...
время можно уточнить, в дежурную часть поступило устное
заявление от гражданки Запольских Веры Ильиничны. Заявительница
местная, пенсионерка, проживает по улице Красноармейская, дом
3. Это рядом. Из заявления следует, что ее дочь Глухова Татьяна
Васильевна в присутствии мужа Глухова Ивана Андреевича
обнаружила у себя в квартире отчлененную человеческую голову.
Как голова попала в квартиру, гражданка Запольских объяснить не
сумела. Сама она ничего не видела, но со слов дочери знает, что
ее и мужа Глухова Ивана Андреевича с помощью угроз
шантажировали неизвестные лица. Требуют выплатить крупную сумму
денег.
-- Сколько?
-- Миллион. Заявление Запольских сделала вопреки воле
зятя. Глухов будто бы сказал жене, что отчлененную голову
необходимо скрыть. Насколько она знает, опять же со слов
дочери, неизвестные лица угрожали им расправой в случае, если
они обратятся в милицию.
-- Голова-то чья?
-- Трупа.
Дьяконов фиркнул в своем углу.
-- Это понятно. Личность установлена?
-- Пока нет.
-- К опознанию не предъявляли?
-- Головы тоже нет. Пока.
-- То есть?
-- Гяухов ее закопал.
-- Понятно. Стало быть, он пошел закапывать, а теща
вопреки воле зятя отправилась в милицию? С заявлением? --
Дьяконов снова фыркнул. Алексей посмотрел на него с укоризной.
-- Глухов сейчас где?
-- Откапывает,-- усмехнулся Суслов.-- Это в районе гаражей
СМУ-7. На свалке.
-- Хозяева в квартире есть?
-- Нет. Там наши, Суляев с напарником работают.
-- Пойти взглянуть,-- Алексей выбрался из машины и
придержал дверцу.
-- Суляев, говоришь? -- Дьяконов выставил полную ногу, но
вылезать не спешил.-- Я тогда на кой нужен там?
Алексей рассмеялся.
-- Ладно, коли так. Но уж на свалку, извини, мы тебя
сегодня доставим.
Нога убралась.
-- Остряки долбаны...
Квартира оказалась точной копией той, где проживал
Алексей. Значит, дома принадлежали к одной серии. И замки, он
сразу обратил внимание, внешне выглядели одинаково. Алексей
нашарил в кармане ключ и попытался вставить. Ключ легко входил
в замочную скважину, но провернуть его не удалось. Других
запоров, кроме цепочки на косаке, не было. Криминалисты
подтвердили:
-- Повреждений на замке нет. Дверь открывали ключом.
-- Как насчет лоджии?
-- Лоджия застеклена. На шпингалетах, на стекле, на
переплетах толстый слой пыли.
-- Закрыта, что ли?
-- Там вообще свалка. Вернее, склад,-- вмешался Суслов.--
Квартира на самом деле принадлежит другому человеку.
-- Выходит, Глуховы -- поднаниматели?
-- Все трое прописаны у тещи, улица Красноармейская, 3.
-- Анатолий Степанович, ключи пусть будут за тобой.
Проверь, пожалуйста. В том числе основного квартиросъемщика.
Узнай, кто такой Кто из посторонних мог иметь к ключу доступ?
Не терялся ли?
-- Проверим.
Обстановка в квартире на миллион явно не тянула. Похоже,
Глуховы сидели на чемоданах. Суслов подтвердил догадку: уже два
года. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Пол-России,
в том числе он, сидят на чемодане. Иногда всю жизнь.
В прихожей, на вешалке, Алексей заметил смотанный поводок
с толстым кожаным ошейником, украшенным бляшками. В углу --
собачий коврик и миска. Судя по размерам ошейника, собака была
крупная. Любопытно, где она находилась в тот момент, когда сюда
вошел преступник?
-- Из квартиры что-нибудь пропало?
-- Еще не выяснили.
-- Место работы Глухова?
-- Замдиректора в СПТУ номер 13 по учебно-воспитательною
работе.
Алексей сразу вспомнил этого человека. Отставной хрипун в
чине то ли майора, то ли капитана -- так, кажется, он определил
его для себя. Наверняка, жертва повальной демобилизации. В
таком случае сидение на чемоданах и убогость обстановки вполне
объяснимы. Но тогда миллион повисает в воздухе.
-- Анатолий Ступанович, ты с нами?
-- Да. Приказано дождаться и проводить.
На уливе почти рассвело. Появились редкие и вялые, как
осенние мужи, прохожие. Один из таких, с трехлитровой банкой в
авоське, еще полусонный, ковырял в носу и с лицом идиота
беззастенчиво пялил глаза на машину. На нем было выцветшее
трико, заправленное в пестрые носки, и некогда лакированные
штиблеты. Признак мужественности, еще не опавший после
утреннего сна, выпирал под тонкой тканью, словно ручка на
боковой дверце "УАЗа".
-- А? Каков гусь? -- Дьяконов разглядывал типа с
нескрываемым удовольствием.-- Хар-рош! Целая эпоха. Представь,
когда он, такой вот, предстанет перед Господом, а? То-то смеху
будет.
-- Поехали.
Машина тронулась с места, и "эпоха" с пальцем в носу
скрылась за ржавыми кустами акации.
Свалка оказалась за городом, в перелеске, одна из тех
стихийных, нижем не узаконенных, которые возникают, как грибы,
на окраинах, неподалеку от строящихся объектов. Бытовых отходов
здесь было мало. В основном строительный мусор, опил с отходами
древесины, кирпичный бой, смятая "мазовская" кабина и прочий
разный хлам. "УАЗ" свернул с тракта через широкое поле,
изъезженное вдоль и поперек тяжелыми машинами. Весной здесь
было что-то посеяно, какая-то кормовая культура. Теперь из-под
колес переваливающегося с боку на бок "УАЗа" серыми, грязными
клочьями срывалось воронье и носилось в воздухе с многоголосым
ором.
-- Анатолий Степанович, съезди за понятыми,-- попросил
Алексей, выходя из машины.
К нему подошел старший в опергруппе сержант Скобов,
представился. Потом кивнул на Глухова. Тот сидел на опрокинутом
ведре ко всем спиной. Курил.
-- Почти час искал. Мне, говорит, она ни к чему. Сами
ищите.
-- Обидели дядю? -- осведомился Алексей, оценив позу.
-- Задаю вопрос: где остальное? Ну, туловище? А этот сразу
на дыбы. Все, без адвоката не разговариваю. Теперь молчит.
-- Пожалуй, я бы тоже обиделся.
Обогнув кучу деревянных отходов, они подошли к вырытой
яме. На дне ее, из земли, перемешанной с опилом, торчали края
истертого полиэтиленового пакета. Рядом валилась лопата с
укороченным черенком. Обычно такие лопаты возят с собой по
бездорожью водители легковых автомашин. По знаку сержанта один
из оперативников начал осторожно огребать землю вокруг пакета.
Углубившись до середины, взял пакет с двух сторон за края и
вытянул наружу. Представшее их глазам зрелище напоминало дурной
сон. С большим трудом верилось, что подобное зверство могло
быть сотворено человеческими руками.
Судя по помаде на губах, остаткам макияжа и проколотым
мочкам ушей, голова принадлежала женщине. Достаточно молодой.
Голова была обрита наголо -- грубо, наспех, с многочисленными
глубокими порезами и снятыми лоскутами кожи. Брови тоже были
выбриты. Оба глазных яблока вырезаны, многочисленные глубокие
порезы имелись на лице, надрезы на веках и в углах глаз. В
окровавленных зубах была закушена раздавленная сигарета.
