ходов не возмещали!
- Ты что, смеешься надо мной?! - оборвал ее Симэнь. - Думаешь, у меня
пяти лянов не найдется? У тебя пойду занимать? Гуйцзе спрятала свое се-
ребро и еще раз поклонилась Лайбао.
- Прости, брат, хлопот я тебе доставляю, - говорила она. - Ты уж
завтра, будь добр, поезжай, не опоздать бы.
- Завтра в пятую стражу отправляюсь, - сказал он и, захватив письмо,
направился на Львиную к Хань Даого.
Ван Шестая шила мужу куртку. Увидев в окно Лайбао, она поспешила к
нему.
- В чем дело? - спросила она. - Заходи, присаживайся. Сам у портного.
Сейчас придет. - Ван позвала Цзиньэр: - Ступай, сбегай к портному Сюю,
хозяина позови. Скажи, дядя Бао ждет.
- Я пришел сказать, что не придется мне с ними ехать, - заговорил
Лайбао. - Тут еще дело подоспело. Меня хозяин в Восточную столицу посы-
лает. Ли Гуйцзе надо пособить, кое-кому подарки вручить. Поглядели бы,
как она батюшку упрашивала, матушке в ноги кланялась. Вот мне и прихо-
дится дело улаживать. А брат Хань с Цуй Бэнем в Янчжоу поедут. Я за ними
вслед поеду, как вернусь. Завтра рано утром отбываю и письмо уже полу-
чил. А ты, сестрица, чем занимаешься?
- Да вот, мужу куртку шью.
- Скажи, чтобы полегче одевался, - посоветовал Лайбао. - Ведь на ро-
дину шелков, атласа и парчи едет. Там этого добра сколько хочешь.
Подоспел и Хань Даого. Они обменялись приветствиями, Лайбао сказал о
поездке в столицу и добавил:
- Я потом вас в Янчжоу разыщу.
- Батюшка посоветовал нам остановиться неподалеку от пристани, - го-
ворил Хань, - на постоялом дворе Ван Божу. Мой покойный родитель, гово-
рит, с его отцом дружбу водил. У него, говорит, и остановиться есть где,
и торговых людей всегда много, а главное - и товары, и серебро будут в
целости и сохранности. Так что, как приедешь, прямо к Ван Божу иди. -
Лайбао обернулся в сторону Ван Шестой и продолжал: - Сестрица! Я ведь в
столицу еду. Может дочке подарочек какой пошлешь?
- Да нет ничего, брат, под руками-то, - отвечала она. - Разве вот па-
ру шпилек, что отец ей заказывал, да туфельки. Передай, будь добр, если
тебя не затруднит.
Она завязала подарки в платок и, передавая узелок Лайбао, велела
Чуньсян подать закуски и подогреть вина, а сама бросила шитье и стала
накрывать на стол.
- Не хлопочи, сестрица! - благодарил Лайбао. - Мне домой пора, соб-
раться еще надо. Вставать рано.
- Раз зашел, не обижай хозяев, - Ван засмеялась. - Разве так можно!
Если приказчик проводы устраивает, чарочку пропустить полагается. - Она
обернулась к мужу: - А ты чего сидишь, будто тебя не касается, а? Зови к
столу, ухаживай за гостем. Хватит бездельничать.
Подали закуски, наполнили чарку и поднесли Лайбао. Ван Шестая тоже
села с ними за компанию.
- Ну, мне домой пора, - сказал Лайбао, осушив не одну чарку. - А то
еще ворота запрут.
- Лошадь нанял? - спросил Хань Даого.
- Завтра утром успею, - отвечал Лайбао. - А ключи от лавки и счета ты
Бэнь Дичуаню передай, чтобы тебе ночью не караулить. Дома отоспись перед
дорогой-то. - А ты прав, брат, - согласился Хань. - Завтра же передам.
Ван снова наполнила чарки.
- Ну, выпей, брат, вот эту чарку, больше не буду задерживать, - ска-
зала она.
- Тогда, будь добра, подогрей немножко, - попросил Лайбао.
Ван поспешно вылила вино в кувшин и наказала Цзиньэр подогреть, потом
наполнила чарку и обеими руками поднесла Лайбао. - Жаль, нечем тебя
угостить, брат, - говорила она.
- Что ты, сестрица, - отозвался тот. - Будет скромничать!
Он взял чарку, и они выпили залпом с Ван Шестой. Он встал, и хозяйка
передала ему подарки для дочери.
- Прости, что причиняю тебе беспокойство, - сказала она. - Узнай, по-
жалуйста, как она там живет, как себя чувствует. Мне, матери, на душе
легче станет.
Ван поклонилась и вместе с мужем вышла за ворота проводить Лайбао. Не
будем рассказывать, как он собирался в дорогу, а перейдем к Юэнян.
Угостила она чаем Ли Гуйцзе. Рядом сидели тетушка У Старшая, тетка Ян
и обе монахини.
Появился шурин У Старший, брат Юэнян.
- Из Дунпина поступил приказ, - обратился он к Симэню. - Тысяцким,
хранителям печати обоих отделений нашей управы, вменяется в обязанность
надзор за постройкой хлебных амбаров. Высочайшее повеление гласит: за-
вершившие работы в полгода получат повышение на один ранг, все просро-
чившие заносятся в обвинительный доклад цензора. Прошу тебя, зятюшка,
если есть у тебя серебро, одолжи несколько лянов. Верну сполна, как
только мне оплатят расходы по постройке.
- В чем же дело, шурин! - воскликнул Симэнь. - Сколько тебе нужно?
- Будь добр, зятюшка, ссуди двадцатью лянами.
Они прошли в хозяйкины покои. Симэнь переговорил с Юэнян и велел ей
отвесить двадцать лянов. После чаю шурин вышел, так как у сестры были
гостьи. Юэнян предложила мужу угостить брата в приемной зале. Во время
пира явился Чэнь Цзинцзи.
- Лавочник Сюй Четвертый просит батюшку отсрочить уплату долга, -
сказал Чэнь. - Он на днях вернет.
- Это что еще за вздор! - возмутился Симэнь. - Мне деньги нужны, су-
кин он сын! Никаких отсрочек! Чтобы у меня точно в срок вернул!
- Слушаюсь! - отвечал Цзинцзи.
У Старший пригласил Цзинцзи к столу. Тот поклонился и сел сбоку.
Циньтун тотчас же принес ему чарку и палочки. Пир продолжался.
Между тем тетушка У Старшая, тетка Ян, Ли Цэяоэр, Мэн Юйлоу, Пань
Цзиньлянь, Ли Пинъэр и дочь Симэня пировали с Ли Гуйцзе в комнате Юэнян.
Барышня Юй спела несколько арий из сцены прогулки студента Чжана у Дра-
гоценной пагоды. Когда она отложила пипа, Юйлоу подала ей вина и заку-
сок.
- Вот уж не по духу мне, когда тянут, как слепые, - говорила Юйлоу. -
А еще хочешь, чтобы я тебя любила.
Цзиньлянь поддела палочками свинину и стала ради шутки вертеть ею пе-
ред самым носом певицы.
- Юйсяо! - кликнула Гуйцзе. - Подай-ка мне пипа, пожалуйста. Я матуш-
кам спою.
- Да ты же расстроена, Гуйцзе! - удивилась Юэнян.
- Ничего, спою, - отвечала певица. - Я уж успокоилась. Ведь батюшка с
матушкой за меня решили заступиться.
- Вот что значит из веселого дома! - воскликнула Юйлоу. - Гуйцзе, ты
ведь вот только переживала, брови хмурила, даже от чаю отказывалась, а
тут и разговорилась, и смех появился, будто счастливее тебя и нет нико-
го. Как у тебя все быстро делается!
Гуйцзе взяла инструмент, нежными, как нефрит, пальчиками коснулась
струн и запела.
Пока она пела, вошел с посудой Циньтун.
- Дядя У ушел? - спросила Юэнян.
- Только что отбыли, - ответил слуга.
- Зятюшка, должно быть, вотвот придет, - заметила У Старшая.
- Нет, они к матушке Пятой пошли, - успокоил ее Циньтун.
Цзиньлянь не сиделось на месте, хотелось встать и бежать ему навстре-
чу, но она сдерживалась, неловко было перед всеми.
- Он же к тебе пошел, слышишь? - говорила Юэнян, не поворачивая голо-
вы. - Ступай! Нечего сидеть как на иголках.
Цзиньлянь как будто нехотя поднялась, но ноги стремительно понесли ее
к Симэню. Когда она вошла к себе в спальню, он уже успел принять чуже-
земное снадобье. Чуньмэй /15/ помогла ему раздеться, и он залез на кро-
вать под пологом.
- Вот теперь ты умненький у меня, сынок! - шутила Цзиньлянь. - Мама
позвать не успела, а ты уж в постельке. А мы в задних покоях с тетушкой
У и теткой Ян пировали. Ли Гуйцзе пела, мне все подливали. В темноте са-
ма не знаю, какими судьбами добралась. - Она позвала Чуньмэй:Принеси
чаю. Пить хочу.
Чуньмэй заварила чай, Цзиньлянь села за стол и подмигнула наперснице.
Та сразу смекнула, в чем дело, и пошла греть воду. Цзиньлянь надушила
воду сандаловым ароматом, добавила квасцов и после омовения распустила
волосы, которые держались одной-единственной шпилькой, и села перед зер-
калом под лампой. Она подкрасила губы, положила за щеку ароматного чаю и
вошла в спальню. Чуньмэй помогла ей обуть ночные туфельки и вышла, запе-
рев за собою дверь.
Цзиньлянь подвинула к постели светильник, опустила газовый полог,
скинула красные штаны и обнажила свой белый, как нефрит, стан. Симэнь
сел на подушку. У него на том самом висела пара подпруг, и, выйдя нару-
жу, тот предстал взору вставшим в полный рост. Цзиньлянь, увидев это,
даже подпрыгнула и всплеснула руками. Высился пурпурный пик и грохотало,
будто сошлись два тигра. Бросив страстный взгляд на Симэня, Цзиньлянь
сказала:
- Догадываюсь, что у тебя одно на уме. Не иначе как снадобье монаха
подействовало /16/. То-то грозный вид! Хочешь меня доконать? Отборное
другим, а моя уж такая доля - с подбитым маяться. С кем сражался, гово-
ри! Где это тебя так подбили? Когда чуть жив, ко мне приходишь? Конечно,
где мне с другими равняться! А еще говоришь, будто ко всем одинаков. А в
тот день меня дома не было, так ты узелок стащил и, как вор, к ней улиз-
нул. Это после нее, что ли, едва маячишь? А она нам голову морочит,
скромницей прикидывается, Где тебя, негодник, носило, а? Тряпка - вот ты
кто! Весь бы век тебя презирала за это!
- Ах ты, потаскушка! - засмеялся Симэнь. - А ну, поди сюда! Посмот-
рим, хватит ли у тебя храбрости? Одолеешь, лян серебра в награду полу-
чишь.
- Вот пакостник! - заругалась Цзиньлянь. - Напихал утробу какой-то
гадостью. Я не испугаюсь!
С этими словами она наискось легла на спальную циновку, обеими руками
крепко обхватила тот самый предмет и погрузила его в алые уста, прогово-
рив: - Большой негодяй, хочешь своей толкотней даже рту причинить боль.
- Сказав это, она, тяжело дыша, стала сосать взятый в рот причиндал, то
заглатывая, то выпуская, то играла с ним кончиком языка, то полягушачьи
лизала его, то держала внутри, перекатывая в разные стороны, то вынимала
и приникала к нему своим напудренным личиком, в общем, забавлялась с ним
всевозможными способами. Тот самый предмет становился все более крепким
и твердым, высоко поднялся, вздернул голову, его впалый глаз стал круг-
лым и вытаращился, волосы в светившейся бороде выпрямились и затвердели.
Опустив голову, Симэнь Цинь поглядывал на ароматное тело женщины, пря-
тавшееся под шелковым пологом. Нежные ручки крепко держали заросший во-
лосами предмет и либо вставляли его в рот, либо вынимали оттуда. При
свете лампы женщина копошилась, двигалась то туда, то сюда (илл. 125).
С ними рядом примостился, оказывается, белый кот Тигренок. Следя за
игрою, он вдруг выпустил когти и бросился было прямо на Симэня. Тот
схватил крапленный золотом черный веер и давай его поддразнивать.
Цзиньлянь выхватила веер и с силой ударила им кота, так что он бросился
из-под полога.
- Вот несносный! - заругалась она, глядя Симэню прямо в глаза. - Меня
заставляет вон чем заниматься, а сам еще с котом возится. Он ведь, чего
доброго, и в глаза вцепиться может, что тогда? Нет, хватит с меня,
больше не буду.
- Вот потаскушка! - заругался Симэнь. - Долго я тебя ждать буду?!
- Ты бы Ли Пинъэр лучше заставил этим заниматься, - говорила
Цзиньлянь, - а то на меня все сваливаешь. И чего ты только наглотался!
Из сил выбилась, а все впустую.
Симэнь наклонился к завернутой в платок серебряной шкатулке, поддел
на костяную палочку немного розоватой мази, умастил ею внутри "лошадиную
пасть" и лег навзничь, а Цзиньлянь оседлала его, сказав: - Погоди, я
пристрою его, а тогда и запустишь.
Однако черепашья головка была слишком велика, и только после долгою
проталкивания внутрь вошел лишь самый кончик. Находившаяся сверху женщи-
на, раскачиваясь вправо и влево, терлась и, как будто не имея сил скры-
вать свои чувства, бормотала: - Дорогой, войди поглубже внутрь, ведь те-
бе это совсем не трудно. - Одновременно она мяла его руками. При свете
лампы она уставилась на его веник, который принялась вставлять в свою
прореху; сначала тот вошел наполовину, а потом, подпираемый с двух сто-
