Начала монахиня Сюэ:
- Молния, блеск угасают мгновенно: камень, огонь уничтожить нельзя.
Опавшие цветы на дерево обратно не вернутся. Утекшая вода назад не возв-
ратится к роднику. Были палаты расписные и резные хоромы, но жизнь обор-
валась, и вечной пустоты на всем легла печать. Высокие были посты и по-
четные ранги, но разжаловали однажды, и показалось все прежнее сном. Зо-
лото с нефритом - источник бедствий: румяна с шелками - напрасная трата
усилий. Семейным радостям век не продолжаться; на том свете придется ты-
сячи тяжких мук перетерпеть. Час смертный на ложе застанет, к желтым ис-
токам /24/ уйдешь, и только анналы тленные славу пустую возвестят. Прах
в землю зароют сырую, передерутся дети из-за полей и садов. Владей кла-
довыми шелков и парчи, после кончины клочка не возьмешь. Едва расцвел,
как весною цветок, серебрит седина уж виски. Только отгремели заздравные
тосты, за ними плакальщики потянулись в дом. О, как все это тяжело, как
тяжко! Дыхание по ветру разнесет, зароют в землю прах. Нет конца превра-
щеньям. Все живое меняет и внешность, и вид беспрестанно.
Слава Будде, Его учению и Его послушникам, кои проникают Вселенную,
утверждают Учение в былом и грядущем!
Слово всевышнее, глубочайшее, дивное!
Такое появляется лишь раз в миллионы лет!
Услыхал я Слово м храню его,
Ученье Татхагаты /25/ жажду постичь.
Монахиня Ван продолжала:
- Шакьямуни-будда - Патриарх всех будд и нашей религии Творец. Послу-
шайте, как покинул Он мир
Монахиня Сюэ начала петь на мотив "Пяти жертв:"
"Шакьямуни-будда
Принцем в Индии жил.
Княжество бросил, в Снежные горы ушел.
Свою плоть Он ястребам бросал,
Кормил сорок, сидевших в гнездах.
Девять драконов Его омывали слюной.
И тело Его стало золотым.
Шакьямуни-будда,
Учитель просветленный, слава Тебе!"
Монахиня Ван продолжала:
- Шакьямуни-будда, внемли молитве! Услышь о подвижничестве бодхисатвы
Гуаньинь /25/ во время оно, как только после тысяч перерождений были об-
ретены величие и вся сила Учения. Услышь!
Монахиня Сюэ запела:
"У великого царя Чжуан Яня
Принцессой Высшего милосердия звалась.
Из царского дворца ушла,
В Благоуханных горах поселилась.
Небожителям жертвы принеся,
Созерцанью предавалась, бодхисатвою садясь.
Пройдя через пятьдесят три превращенья,
Стала Гуаньинь, спасающей от горя и бед.
Слава Тебе!"
Монахиня Ван продолжала:
- Услышь проповедь, бодхисатва Гуаньинь! Появился в старину Шестой
Апостол Созерцания. Он Западный край просветил и на Восток передал све-
тильник Учения Будды. Велик Его подвиг! Слушайте!
Монахиня Сюэ запела:
"Наставник Ученья
Лу, Шестой Патриарх.
Девять лет к стене
Лицо обратив, нес тяжкий подвиг.
Камыш пророс ему через колени.
Переносил он стужу, зной и дождь,
Пока камыш не порубили, избавили от мук.
О, милосерднейший, благожеланный
Вайрочана-будда!
Слава Тебе!"
Монахиня Ван продолжала:
- Услышала о подвиге Шестого Патриарха, Учения светоч пронесшем. Те-
перь послушайте о преподобном Пане /27/. Он бросил дом и в нищенской
ладье отчалил в открытое море, дабы достичь истинного прозрения.
Монахиня Сюэ запела:
"Преподобный Пан,
Прекрасной души человек.
Любому бедняку
Щедро деньгами помогал,
А на ночлег в конюшню шел.
Жену с детьми оставил и в ладье отчалил.
Ученье дивное постиг.
Стал Духом Охранителем монастырей"
Юэнян вся обратилась в слух, когда в залу вбежал запыхавшийся
Пиньань.
- Его сиятельство цензор Сун прислал двух гонцов и слугу с подарками,
- выпалил он.
Юэнян переполошилась.
- Батюшка пирует у господина Ся, - говорила она. - Кто же примет по-
дарки.
Пока они суетились, вошел слуга Дайань с узлом под мышкой.
- Не волнуйтесь! - успокаивал он хозяйку. - Я возьму визитную карточ-
ку и сейчас же отвезу батюшке. А зятюшка пусть угостит пока слугу.
Дайань оставил узел, взял визитную карточку и вихрем помчался прямо к
надзирателю Ся.
- Его сиятельство цензор Сун прислал подарки, - докладывал он Симэню.
Симэнь взял визитную карточку. На ней значилось: "Свиная туша, два
кувшина пива, четыре пачки писчей бумаги и собрание сочинений. От Сун
Цяоняня с поклоном".
- Ступай домой, - распорядился хозяин. - Скажи Шутуну /28/, чтобы вы-
писал на визитной карточке мое звание и чин, все как полагается. Слуге
дайте три ля на серебром и два платка, а принесшим подарки по пять цяней
каждому.
Дайань поскакал домой, где он только ни искал Шутуна, того и след
простыл. Слуга бегал взадвперед. Чэнь Цзинцзи тоже не показывался. Да-
йань велел приказчику Фу угощать слугу, а сам бросился в задние покои за
серебром и платками. Пришлось ему самому запечатывать на прилавке подно-
шения. Приказчик Фу надписал все три конверта.
- Не знаешь, куда девался Шутун? - спросил Дайань привратника.
- Пока зять Чэнь был дома, и он тут ходил, - отвечал Пиньань. - А как
зять за деньгами отправился, так и он исчез куда-то.
- А, дело ясное! - махнул рукой Дайань. - Наверняка за девками увива-
ется.
Во время этой горячки верхом на осле подъехали Чэнь Цзинцзи и Шутун.
Дайань обрушился на последнего с бранью:
- Человек ждет, деревенщина ты проклятый! Давай, пиши скорей визитную
карточку! Только и норовит из дома улизнуть! Раз батюшки нет, значит,
тебе можно по девкам бегать, да? Кто тебя с зятем посылал?! Самовольно
убежал! Погоди, я про тебя батюшке все скажу!
- Ну и говори! - отозвался Шутун. - Я тебя не боюсь! А не скажешь,
стало быть, сам меня испугался. Так и знай!
- Ишь ты, сукин сын! - заругался Дайань. - Еще зудит, щенок!
Дайань бросился на Шутуна, и завязалась свалка. Дайань плюнул Шутуну
прямо в лицо и отошел.
- Мне за батюшкой пора, а вернусь, я с тобой, потаскуха, разделаюсь!
- сказал он и вскочил на коня.
Юэнян между тем угостила монахинь чаем и продолжала слушать их буд-
дийские песнопения и жития. Цзиньлянь не сиделось на месте. Она потянула
было за рукав Юйлоу, но та сидела как ни в чем не бывало. Потом оберну-
лась к Пинъэр, но та тоже опасалась замечания хозяйки.
- Сестрица Ли! - не выдержала наконец Юэнян. - Видишь, она зовет те-
бя. Ступайте! А то она себе места не находит.
Пинъэр с Цзиньлянь ушли.
- Ну вот, убрали репу, и сразу просторнее стало, - глядя вслед
Цзиньлянь, говорила Юэнян. - Хорошо, что ушла, а то сидит, как на
шпильках. Не ей Учению внимать!
Цзиньлянь повела Пинъэр прямо к внутренним воротам.
- До чего же наша Старшая любит эти вещи! - говорила она. - Покойника
вроде в доме пока нет, так к чему монахинь звать?! Не понимаю! Надоели
мне их песни. Затянут одно и то же! Пойдем лучше посмотрим, чем наша
падчерица занимается.
Они миновали парадную залу. Во флигеле горел свет. Дочь Симэня брани-
ла Цзинцзи из-за какогото серебра. Цзиньлянь пробралась под окно и стук-
нула.
- Там буддийские проповеди читают, а они глотку дерут, - сказала она.
Вышел Чэнь Цзинцзи.
- А, это вы! - завидев женщин, протянул он. - Чуть было не обругал
под горячую-то руку. Заходите, прошу вас!
- Ишь, какой храбрый! - оборвала его Цзиньлянь. - А ну, попробуй!
Они вошли в комнату. Падчерица сидела у лампы и мастерила туфельки.
- Туфли шьет в такую духоту! - говорила Цзиньлянь. - Бросай, поздно
уж! Чего это вы тут раскричались, а?
- Да как же! - начал Цзинцзи. - Меня батюшка за город послал, долг
вытребовать. А она три цяня дала. Крапленный золотом платок, говорит,
мне купишь. Сунулся я в рукав - нет серебра. Так без платка и воротился.
Тут она и напустилась. На девок, говорит, истратил. Давай ругаться. Ни-
какие мои клятвы слушать не хочет. И что же? Служанка стала подметать
пол и нашла серебро. Так она серебро спрятала, а меня заставляет завтра
платок привезти. Вот и посудите, матушки, кто же виноват.
- Замолчи ты, арестантское отродье! - заругалась на него жена. - К
девкам шлялся! Зачем же Шутуна брал, разбойник? Небось, слыхал, как его
Дайань ругал? Сговорились вы к потаскухам идти, вот до сих пор и пропа-
дали. За серебром, говоришь, ездил? А ну, покажи, где оно.
- Ты свои деньги нашла? - спросила Цэиньлянь.
- Служанка на полу нашла, - отвечала падчерица. - Мне передала.
- Ну и хватит ссориться! - успокаивала их Цзиньлянь. - Я тебе тоже
денег дам. И мне купишь пару крапленых платков.
- Зятюшка, тогда и мне купи, - сказала Пинъэр.
- В Платочном переулке за городом, - объяснял Цзинцзи, - торгует зна-
менитый Ван. Каких только у него нет платков! Сколько нужно, столько и
бери! И крапленные золотом, и отделанные бирюзой. Вам, матушка, какого
цвета, с каким узором? Я ведь завтра бы и привез.
- Мне хочется оранжевый, крапленный золотом и бирюзой, - говорила
Пинъэр. - С фениксом в цветах.
- Матушка, оранжевый цвет с золотом не идет, - заметил Цзинцзи.
- Это мое дело! - перебила его Пинъэр. - Мне нужно также серебрис-
то-красный шелковый с волнистым узором, отделанный восемью драгоценнос-
тями. А я еще хотела бы с отливом, украшенный цветами сезама и золотым
краплением,
- А вам какие, матушка Пятая? - спросил Цзинцзи.
- У меня денег нет, - отвечала Цзиньлянь. - Мне и пары хватит. Один
бледно-кремовый, крапленный золотом, с тесьмой.
- Вы же не старуха! - перебил ее Цзинцзи. - К чему вам белый?
- А тебе какое дело? - возразила Цзиньлянь. - Может, на случай траура
припасаю.
- А еще какой?
- А другой - нежно-лиловый, из сычуаньского сатина, крапленный золо-
том и отделанный бирюзой. На узорном поле чтобы были изображены слитые
сердца, орнамент из сцепленных квадратиков и союз любящих, а по кромке с
обеих сторон чтобы зависали жемчужины и восемь драгоценностей.
- Вот это да! - воскликнул Цзинцзи. - Вы, матушка, как торговец тык-
венными семечками. Все продал, корзину открыл да как чихнет - сразу всех
шелухой обсыпет.
- Что тебе, жить надоело? - заругалась Цзиньлянь. - Кто платит, тот и
товар по душе выбирает. Кому что нравится. И не тебе разбирать!
Ли Пинъэр достала из узелка слиток серебра и подала Цзинцзи.
- Отсюда и за матушку Пятую возьмешь, - сказала она.
Цзиньлянь покачала головой.
- Нет, нет, я сама дам, - сказала она.
- Да не все ли равно, сестрица? - говорила Пинъэр. - Зятюшка заодно
покупать будет.
- Этого слитка на все ваши платки хватит и еще останется, - сказал
Цзинцзи и прикинул серебро на безмене.
Потянуло лян и девять цяней.
- А останется, жене купишь,
- сказала Пинъэр.
Падчерица поблагодарила ее поклоном.
- Раз матушка Шестая и тебе покупает, - обратилась к падчерице
Цзиньлянь, - вытаскивай свои три цяня. И давайте-ка с мужем тяните жре-
бий: кому угощать, посмотрим. А не хватит денег, матушку Шестую попроси-
те добавить немножко. Завтра, как батюшка уйдет, купите утку, белого ви-
на... и попируем.
- Давай серебро, раз матушка велит, - сказал жене Цзинцзи.
Она протянула серебро Цзиньлянь, а та передала его Пинъэр. Достали
карты, и муж с женой начали игру. Цзиньлянь подсказывала падчерице, и та
выиграла у мужа три партии.
Послышался стук в дверь. Прибыл Симэнь. Цзиньлянь и Пинъэр поспешили
к себе, а Цзинцзи вышел навстречу хозяину.
- Сюй Четвертый обещал послезавтра вернуть двести пятьдесят лянов, -
докладывал Цзинцзи, - а остальные в следующем месяце.
Симэнь был пьян и. выругавшись, направился к Цзиньлянь.
Да,
Когда милого всем сердцем ждешь,
Никакие пересуды тебя не испугают.
Если хотите /знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Ин Боцзюэ подсмеивается в гроте над юною красоткой.
Пань Цзиньлянь рассматривает в саду грибы.
Дождем омыло яблони во дворике,
Резвятся бабочки над тропкою в безветренной тиши.
Прелестью манят гвоздики, букеты их кругом,
