Не стоит, может быть, искать скрытых подсмыслов и в акварели XIX в.
из Вашингтонского собрания. Метафизика здесь может как быть, так и не
быть, во всяком случае, она не ясна. Возможно, это просто живые эроти-
ческие игры пятерых.
И наконец еще один пример. На одном из свитков изображены один мужчи-
на и десять женщин: одна - в процессе коитуса, три стоят рядом и шестеро
любуются луной. Обслужить подряд десяток женщин-таков, как известно, да-
осский идеал. Однако трудно быть уверенным, что в данном случае изобра-
жение как-то с ним связано, хотя, с другой стороны, исключить этого тоже
нельзя.
Все эти групповые, с нашей точки зрения, непристойности, которые час-
то можно видеть на "чунь гун ту", в равной степени связаны и со знаковы-
ми системами "Канона перемен", и с даосскими, свободными от ханжеских
условностей, идеями и практиками, и с конкретными социальными условиями
жизни, т.е. связаны с патриархальным, пуританским, как принято его ха-
рактеризовать, конфуцианством, с его семейными обычаями и моралью.
Китайские "чунь гун ту" по своему материалу, по сюжетике - это совсем
не то же самое, что японские сцены "Зеленых кварталов". Без сомнения,
веселые дома с певичками были в Срединном государстве, однако происходя-
щее внутри полигамных семей могло быть, и подчас бывало, развратнее
(опять-таки с нашей точки зрения) любого веселого дома. То есть привыч-
ного для европейцев, людей христианской культуры, разделения на любовь
благонравную, чистую, и, естественно, пресную, у семейного очага, и лю-
бовь, вернее, даже и не любовь, а просто секс, безнравственный, пороч-
ный, но зато увлекательный, полный жгучих и томящих ощущений, - такого
разделения китайская традиция не знала.
Более того, эротические способности, богатое умение, т.е. развращен-
ность, с точки зрения христианского благочестия, считались одним из са-
мых ценных качеств благонравной жены-китаянки. Такова функция женщины:
холить и лелеять своего господина, и чем лучше у нее это получается, тем
больше ей почета, - вполне разумно. Жена должна не только ублажать мужа
всеми возможными и даже в нашем понимании уж совсем невозможными спосо-
бами, ни от чего не отказываясь, но еще и, если он хочет, подготавливать
для него других женщин, причем не только в периоды собственных недомога-
ний, мирволить к любовницам, наложницам, к приглянувшимся служанкам и
т.д.
Однако, с точки зрения эгоистических позиций женщины, такое эротичес-
кое самоуничижение способно в результате обернуться колоссальным выигры-
шем. В этом вопросе опять сливаются воедино религиознодаосское и соци-
альное. Вся эротическая "борьба" есть борьба за сперму. Это важно с точ-
ки зрения реальной жизни, т. к. женщина, которая имеет сына, значительно
выше всех других жен и наложниц. Это важно и с духовной точки зрения, т.
к. получающая сперму овладевает мужчиной, овладевает его энергией, его
сутью, получает возможность смешивать внутри себя сущности инь и ян,
восстанавливая Великое Одно. Даосы, хотя и рекомендовали сохранять в се-
бе свою цзин, все же позволяли своим адептам время от времени эякулиро-
вать. Поэтому, если женщина, отдаваясь до беспредельности, постигла спо-
соб овладевать, если она столь искусна, что умеет испить все желания
мужчины до конца, вместе с его живительными соками, то, подсовывая дру-
гих, менее "качественных" и менее искушенных, она только выигрывает. Об-
щаясь с этими другими, мужчина, естественно, перевозбуждается, и потреб-
ность выпустить сперму растет. Кроме того, доводя этих других до оргазма
с фонтанными истечениями плоти, но сам удерживаясь от эякуляции, он пе-
реполняется небесной энергией, которую умелая женщина затем может час-
тично воспринять в себя, совершив последний акт небесного единения.
Еще одной принципиально важной особенностью "весенних игр" является
то, что они нередко происходят на чьих-то глазах. Сторонний соглядатай -
частый персонаж на картинках "чунь гун". В серии иллюстраций к роману
"Цзинь, Пин, Мэй" изображений с откровенным подглядыванием всего двенад-
цать. Причем подглядывать может кто угодно, за кем угодно и с какой
угодно целью: приятель за приятелем с целью собственного развлечения -
"Ин Боцзюэ в гроте насмехается над весенним баловством"; слуга за хозяи-
ном - "Циньтун, прячась, слушает сладостный щебет иволги"; безбрачные
монахи, охотники до сладкого, за грешными брачующимися мирянами - "Тот,
что должен предать огню вместилище души покойного, пока слушает разврат-
ные звуки"; слуга мужа за изменой хозяйки - "Чжан Шэн тайком слушает
Чэнь Цзинцзи". Кстати, на данном листе тема подглядывания воплощается
весьма остроумно. Кроме любящей пары, никого реального в изображении
нет. Только за ширмой висит свиток, на котором красуется пышно цветущая
ветка, а под ней - жанрово-характерный мужичонка. Только мужичонка этот
уж очень живой, и внимание его уж очень явно направлено в сторону любов-
ников.
Подглядывают действительно все. И все же наиболее частыми соглядатая-
ми бывают женщины. Сводня благосклонно взирает на развлечения своей кли-
ентки - "Да Аньэр тайком вступает в брачные отношения с Ван". Жена, пол-
на гнева, видит результаты разыгравшейся похоти своего престарелого мужа
- "Утолив жажду ядом насильственных радостей, оказался под угрозой гибе-
ли" (илл. 129).
Женское подглядывание в китайских эротических сюжетах способно обора-
чиваться истинной слежкой одних жен за другими, в чем им нередко помога-
ют и служанки. Например, в 85-й главе "Цзинь, Пин, Мэй" служанка зовет
старшую жену взглянуть, как пятая жена позорит честь умершего супруга с
его зятем. Иллюстрацией к этой главе является лист "У Юэнян оповещена о
прелюбодеянии" (илл. 120).
Однако далеко не всегда служанки подсматривают с целью выдачи. Напри-
мер, служанка Инчунь из романа "Цзинь, Пин, Мэй", будучи еще юной безб-
рачной девицей, охотно помогает своей госпоже принимать любовника, бере-
жет их от глаз мужа, но не от собственных - "Инчунь тайком подглядывает
в первобытную щель". Наблюдая за разнообразием любовных игр, разумная
девушка занимается самообразованием, узнает немало нового, интересного и
полезного.
На другой картинке - "С Ли Пиньэр вдвоем, как два зимородка, парящих
в воздухе" - та же служанка уже не подсматривает столь откровенно, но
все равно присутствует. Как знак этого присутствия - очертания ее голо-
вы, повернутой в затылок, виднеющиеся в дальнем окне.
Наиболее везучей из всех служанок "Цзинь, Пин, Мэй" оказалась барышня
Чуньмэй, ибо ее соглядатайство в итоге кончалось соучастием. На иллюст-
рации к десятой главе она "Спрятавшись, вожделенно подсматривает за гос-
пожой Пань /своей хозяйкой/, затерявшейся в весне". Глава же эта конча-
ется тем, что сама Чуньмэй перестает быть девственницей ко взаимному,
вернее, к тройственному удовольствию.
На гравюре же к 82-й главе изображен момент подглядывания, предшест-
вующий ее новому грехопадению, вослед своей госпоже - уже не с хозяином,
а с его зятем - "Чэнь Цзинцзи забавляется с одной, но в итоге получается
с двумя" (илл. 130).
На третьей гравюре с подглядывающей Чуньмэй - "Пань Цзиньлянь в аро-
матной ванне принимает полуденный бой" очень тонко и очень по-китайски,
через аллегорию, переданы изящество и юная расцветшая, естественно от
"употребления", красота этой девушки. Чуньмэй, что в переводе значит ве-
сенний цветок сливы мэйхуа, остановилась у косяка, тонко и упруго изог-
нувшись, подобно ветке, той самой, по-весеннему пышно цветущей ветке
мэйхуа, что изображена рядом с нею на круглом панно на стене (илл. 131).
Подсматривающие женщины присутствуют не только на листах серии
"Цзинь, Пин, Мэй", но также, например, на двух свитках из Эрмитажа и на
некоторых других изображениях (илл. 16, 23).
То, что дамы чаще, нежели юноши, выступают в роли так называемых
"третьих лиц", которые, кстати, согласно китайскому пониманию, не были
такими уж лишними, объясняется множеством причин, но, в первую очередь,
конечно, социальным устройством общества.
Узкий мир гарема, разумеется, был полон интриг, мелких или крупных
(ежели сам гарем крупный, т.е. принадлежит императору или высшему санов-
нику). Но это как бы лишь одна темная сторона в целом положительного, во
всяком случае небесполезного, явления.
В чем его польза? Во-первых, подглядывая друг за другом, конкурирую-
щие дамы совершенствовались в искусстве любви, что не мог не приветство-
вать супруг.
Во-вторых, созерцая, женщина возбуждалась без всяких дополнительных
усилий со стороны мужчины, который в итоге мог использовать это возбуж-
дение во благо себе и ей. То есть подглядывание могло быть хорошей пре-
людией к совокуплению.
В-третьих, оно могло стать его заменой, что тоже не так уж плохо и
для мужчины, и для женщины. К сожалению, гаремные дамы, в силу условий
их жизни, в силу строжайшего запрета иметь какиелибо отношения с кем-ли-
бо, кроме мужа, вынуждены были страдать острой или чаще хронической кои-
тусной недостаточностью, поэтому поиск замены, компенсации был крайне
насущным вопросом. Вполне удовлетворена и даже довольна, счастлива нес-
частная девушка с альбомной картинки XVII в., которая нашла для себя та-
кую замену. Она с восторгом, косясь на сношающуюся пару, занимается она-
низмом.
В-четвертых, замена действия созерцанием и даже духовное превос-
ходство бездеятельного созерцания над реальными деяниями - такова основа
основ вообще китайского мировоззрения. Созерцание может быть двух родов:
замкнутое медитативное самоуглубление - "нэй гуань", или "нэй ши"
("внутреннее видение"), и отстраненное, внешне безучастное восприятие
окружающих пространств. Причем, что интересно, физический пассив и эмо-
циональная отрешенность, в которых пребывает созерцатель, которые явля-
ются исходной точкой медитативного процесса, отнюдь не мешают, и даже
наоборот, способствуют в дальнейшем достижению высшего экстатического
состояния. Неподвижное, нереализующееся во вне переживание этого экста-
за, согласно даосским представлениям, питает и вскармливает божественные
сущности, живущие в человеческом организме, вскармливает, обессмерчивает
дух, в то время как практические экстатические действия - секс - вскарм-
ливают, обессмерчивают тело.
Практика и созерцание - это два взаимодополняющих компонента одного и
того же процесса. Высшей целью созерцания было чувственное постижение
бессмертия еще в период здешней жизни. Кроме того, адептом руководило
стремление узреть высшие существа, встретить богов, дабы прибегнуть к их
помощи в восприятии тонкостей учения. Боги живут везде - и внутри чело-
веческого тела, и в небесных гротах, где облака (инь) сливаются с горами
(ян). Нужно только уметь их видеть, знать, где, когда, в какой момент
они выйдут наружу.
Но одно известно точно. Весь сонм небожителей, полный девятиярусный
даосский пантеон, присутствует в момент воссуществовления Великого Еди-
ного, в той точке, где инь и ян, сливаясь, образуют самое дао. Точка же
такая, как известно, всегда возникает в момент проникновения пениса в
вульву.
Таким образом, для ищущего бессмертия зрелище коитуса - истинный
клад. Оно может принести ему невиданную удачу, осуществить его сак-
ральную мечту о встрече с богами. Но, конечно, лишь в том случае, если
подглядывающий сам уже достиг определенной духовной высоты.
Воистину парадоксальны идеи, заключенные в китайском эротизме. Но это
только с нашей, европейской точки зрения. Если же размышлять с позиции
даосов, то нет ничего парадоксального в том, что эротическое согляда-
тайство может применяться с целью внутреннего самосовершенствования и
продления жизни вплоть до достижения высшего бессмертия.
И наконец еще один момент. Присутствие соглядатая, особенно если он
