дисциплины или наказания, определить трудно. Если сексуальный садизм был
мало распространен среди мужчин, то сведения о его распространении в
женской среде встречаются нередко - особенно там, где полигамное строе-
ние домохозяйства доводило напряженность и ревность до невыносимой сте-
пени. Обычная ситуация, которая должна была повторяться очень часто,
приведена в "Рисунках света и тени", романе раннего периода династии
Цин. В сцене описано наслаждение, с которым старшая жена мучает одну из
наложниц мужа по имени
Сладкий Ручей. Двум слугам было приказано привязать Сладкий Ручей к
деревянному столбу, затем началось зверское избиение. Оно продолжалось
большую часть дня, за это время и жена, и наложница дважды принимали пи-
щу. Страсть жены к применению бамбуковых палок и кожаных ремешков в кон-
це концов довели жертву до беспомощности, после чего ее остригли наголо,
а жена испытала в этот момент приступ оргазма.
Подобное бывало и при дворе, где новые фаворитки правителей нередко
выдавались на пытку ранее отвергнутым женам и наложницам. Обычно побои
направлялись на половые органы, несчастных жертв забивали до полусмерти,
засыпали им во влагалище раздражающие вещества (например, песок) или,
что еще более жестоко, вводили туда раскаленные докрасна металлические
прутья и тому подобные предметы. Нередко у жертв отрезали груди и соски,
девушек заставляли совокупляться с козлами, баранами и даже ослами - это
представление устраивалось перед глумящейся толпой, причем наиболее шум-
но вели себя подруги жертвы.
Хотя надругательства самого худшего плана совершались при дворах пра-
вителей, членов правящего дома или деспотичных губернаторов, не обходили
сцены насилия и жилища более скромных семейств. Тут, конечно, дело не
доводили до крайностей кровавых пыток и убийств, но приводимая ниже сце-
на из "Цзя чан е ши" ("Рассказы о необычайных семьях"), романа времен
династии Мин, дает картину неожиданной вспышки насилия в доме. Жена
Ди-жэня, Ароматный Цветок, ревнует его к любимой наложнице, но не может
направить свою ярость на эту находящуюся под защитой мужа женщину, и
набрасывается поэтому на свою служанку, Чистый Хрусталь. Служанка имела
несчастье пролить масло на новые туфельки хозяйки:
- Ах ты, неуклюжая ослица! - завизжал а Ароматный Цветок, - посмотри,
что ты сделала с моими лучшими туфлями!
Чистый Хрусталь наклонилась, чтобы посмотреть, и получила удар по ще-
ке одной из туфель; потекла кровь. От потрясения и боли она отступила на
шаг, но хозяйка подскочила к ней.
- А, ты от меня убегаешь! Я тебе неприятна, я тебе угрожаю! - кричала
она. - Весенний Цветок! Весенний Цветок! - Старшая из двух служанок выш-
ла из внешнего дворика. - Эта безмозглая рабыня оскорбила меня - принеси
кожаный кнут!
Прекрасно понимая, что ярость хозяйки может столь же непредсказуемо
обратиться и против нее, Весенний Цветок повиновалась. Когда она возвра-
тилась с кнутом, ей было приказано раздеть плачущую Чистый Хрусталь.
- Держи ее за руки, если вырвется, займешь ее место! - кричала в
ярости Ароматный Цветок.
Чистый Хрусталь была, казалось, слишком напугана, чтобы сопротив-
ляться стремлению Весеннего Цветка раздеть ее побыстрее, но когда ее за-
тащили на высокую тахту и кнут в руках госпожи опустился, причиняя ост-
рую боль, на ее обнаженную спину, она завизжала, как свинья, которую ре-
жут. После четвертого или пятого удара кнутом Ароматный Цветок сделала
перерыв и сказала:
- Мне приходится больнее, чем тебе!
Это прозвучало так зловеще, что девушка закричала громче, чем обычно.
- Может быть, хватит? - отважилась спросить Весенний Цветок.
Кнут снова обрушился на спину Чистого Хрусталя, и в комнате поднялся
крик, как на скотобойне. Этот крик разбудил в соседней комнате дедушку
Вэя, и, когда он сел на ложе, Волшебный Коралл крикнула ему с соседней
кровати: - Иди и уйми свою дочь, пока она не разбудила малыша.
Дедушка Вэй немедленно приказал своей жене встать с теплого кана и
пойти прекратить шум. Когда старуха вошла в соседнюю комнату, Ароматный
Цветок уже успела нанести тридцать или сорок ударов кнутом.
- Твоя старшая сестра боится, что ты разбудишь малыша! - сказала ма-
тушка Вэй. - Я не против, чтобы ты побила кнутом эту ослицу, но ты могла
бы подумать и о ребенке.
Это требование еще больше взбесило Ароматный Цветок. Она толкнула
свою престарелую мать так, что та рухнула в стоявшее поблизости "манда-
ринское кресло" /11/, и нависла над ней.
- Уж не будешь ли ты указывать, как мне обращаться с моими собствен-
ными рабынями! Я не потерплю, чтобы кто-то являлся ко мне в комнату и
вмешивался в мои дела!
- Я зашла лишь за чашкой холодного риса, - робко произнесла старая
женщина, - но что-то мне его уже не хочется.
Когда матушка Вэй вышла, Ароматный Цветок бросилась к рыдающей на
тахте девушке, перевернула ее на спину и расцарапала ей лицо. Ногти были
такими острыми, что оставили на обеих щеках длинные глубокие раны, одна-
ко девушка ухитрилась скатиться за тахту, откуда виднелись лишь подошвы
ее босых ног. Этого, однако, было достаточно для Ароматного Цветка. Она
выхватила из очага бамбуковую трубку для раздувания огня и стала бить ею
по виднеющимся ступням. Когда она довела до изнеможения скорее себя, не-
жели свою жертву, то бросилась на кровать, отослала служанку в ее комна-
ту и стала лежа ждать возвращения Ди-жэня. Она чувствовала, что облива-
ется потом, но не пот тревожил ее, а та часть души, которой она ждала
возвращения своего заблудшего мужа.
Старая китайская пословица: "Яд черного скорпиона или зеленой змеи не
так опасен, как яд, находящийся в сердце женщины".
Поскольку мужчина безоговорочно считался господином и поскольку нор-
мальные запросы его жен и наложниц создавали немалый спрос на его энер-
гию и склонность к сексуальным новшествам, расстройства, приводившие его
к садизму, были минимальны. Проявления садизма имели место, скорее, при
склонности мужчины к новизне, чем были выражением необузданной жестокос-
ти. В "Цзинь, Пин, Мэй" есть описание одного из этих, скорее, рассудоч-
ных случаев проявления спокойного садизма.
Вследствие столь многих дней непрерывных занятий любовью ноги Симэнь
Цина ослабли настолько, что он понял - ему нужно либо отдохнуть, либо
принять "зелье долголетия и сладострастия". Он выбрал последнее, но тут
припомнил, что к травам следует добавить женского молока. Госпожа
Как-Вы-Желаете находилась в своей комнате; волосы ее были украшены цве-
тами, и выглядела она очень привлекательно. Он тут же спросил, не может
ли она нацедить немного молока, чтобы развести лекарство. Она с готов-
ностью согласилась, и пока жидкость стекала в порошок, крикнула служанке
принести чай и чего повкуснее.
Когда девушка ушла и выпитый чай смыл остатки лекарства, Симэнь Цин
закрыл дверь и улегся на тахту. Затем он расстегнул белые шелковые штаны
и извлек свой "яшмовый корень", закрепленный в серебряном воротничке. Он
захотел, чтобы госпожа Как-Вы-Желаете возбудила его ртом, на что она
согласилась, и пока занималась этим, он стал отведывать от разных блюд.
- Ты, конечно, хорошо работаешь ртом, - сказал он, - я куплю тебе са-
мую лучшую вышитую кофту, какую смогу найти. Ты оденешь ее на праздник
12-го дня первой луны" /12/. - Несколько мгновений понаблюдав, как она
действует ртом, он добавил:
- Ты позволишь мне зажечь на твоем теле "фимиам страсти"?
- Как тебе хочется, - ответила женщина. - Я на все готова. Он сел,
велел ей запереть дверь и из кармана на рукаве достал три маленькие пи-
рамидки "фимиама страсти". Затем он снял с нее юбку и нижнее белье, ос-
вободил ее грудь и положил обнаженную женщину на тахту. Один кусочек фи-
миама он положил чуть выше пупка, еще один - между грудями, третий -
среди глянцевитых волос "шелкового веера" /13/. Затем он поджег фимиам
кончиком горящей ароматической палочки.
Вида трех крохотных спиралей дыма и действия снадобья, принятого
раньше, оказалось достаточно, чтобы его "мужское острие" напряглось; ра-
дость оттого, что он не настолько изможден, чтобы на день-другой отка-
заться от удовольствия, заставила его немедленно погрузиться во "внут-
ренние покои". После нескольких минут интенсивной работы он потянулся за
ручным зеркалом и положил его ниже поля битвы, чтобы лучше видеть ход
сражения. К этому времени пирамидки фимиама наполовину выгорели, и жен-
щина начала чувствовать жар.
- Прекрати, пожалуйста, жжет! - вскрикнула она, прикусив от боли гу-
бу.
- С кем ты обычно блудишь? - потребовал ответа Симэнь Цин.
- Обычно с Сюн Ваном, но на сегодня можешь назвать меня своей, - вы-
давила она.
- Так ты шлюха Сюн Вана! - закричал он, будучи снова занят в "нефри-
товой беседке". - А мне ты предлагаешь только свое тело!
- Но я хочу стать полностью твоей... Ну, пожалуйста, жжется ведь!
- Ты находишь, что я лучше Сюн Вана?
- У тебя величайшее орудие в мире!
Не без удовольствия поддерживая этот неприличный обмен репликами, Си-
мэнь Цин продолжал нырять в "золотую долину" и изучать вид, открывающий-
ся в зеркале внизу. Раздвинутые розовые губы влагалища выглядели, как
открытый рот тропической птицы, а черные волосы по обе стороны от них
были мокрыми и лоснящимися, как будто перья птицы намокли. Вдохновленный
этим вновь открывшимся видом, Симэнь Цин поднял ее ноги выше обычного, в
то время как она продолжала иступлено вскрикивать от удовольствия и жгу-
чей боли от горящего фимиама. Ее удовольствие и боль достигли пика, ког-
да его "облако" прорвало. Падая на нее сверху, он не забыл смахнуть пос-
ледние тлеющие угольки.
- Ты непременно получишь самую лучшую вышитую кофту, какую я только
найду, - пообещал он. - И ты должна быть в ней на праздник 12-го дня
первой луны.
Уже сама по себе жестокость половой битвы была не без садистского
значения, в частности, она ассоциировалась со сражением и необходимостью
добиться триумфа. В таких любовных трактатах эпохи Мин, как "Боевые
действия на цветочном поле", женщины открыто назывались "врагами"; мно-
гое в беседах Желтого императора /14/ с тремя его богинями было подчине-
но необходимости принуждать их к покорности. Идея превосходства ян над
инь не была, однако, ограничена спальней: во Вселенной, разделенной на
мужское и женское начала, идея сексуального доминирования распространя-
лась и на неживое. Военачальник Фу Цзянь хвастал, что способен остано-
вить течение потока (инь). Он выстроил на берегах отряд людей с кнутами
в руках и приказал им сечь реку, пока она не покорится. К вечеру люди
падали от усталости, а воды продолжали безмятежно течь. Есть еще рассказ
о Шихуане /15/ (271-200 гг. до н.э.), пожелавшем построить каменную дам-
бу в море, чтобы наблюдать с дальней ее оконечности восходы и закаты
солнца. Строительство дамбы было почти завершено, когда она неожиданно
разрушилась. Ее восстановили, но вновь случилось то же самое. Ши-хуан
приказал бить камни кнутом, "пока на них не появится кровь", после чего
"инь стала послушна" и дамба была завершена.
Красива девушка, которой нет шестнадцати,
Мягкие груди белы и гладки,
Но между ног у нее ужасная ловушка,
В которую попадается мужское стремление.
Ее коварство именуется страстью,
За которую мужчина умирает с радостью;
Кровь и жизнь покидают его
За эту девушку в пьянящие шестнадцать лет.
Ван Шичэн
Самым жестоким в сумеречной стороне любви был обычай и героический, и
трагический одновременно. Он был широко распространен до начала нашего
века; говоря о нем, самое лучшее - привести соответствующий отрывок о
сатизме /16/ из работы Джастеса Дулитла об общественной жизни китайцев,
вышедшей в 1867 г. Он писал:
А теперь опишу два уникальных обычая, касающихся, в частности, вдов,
