редить его, действуя на волю правонарушителя. Устав Ярослава, удерживая
денежные взыскания, полагает за некоторые деяния еще нравственно-испра-
вительные наказания, арест при церковном доме, соединявшийся, вероятно,
с принудительной работой на церковь, и епитимью, т.е. либо временное
лишение некоторых церковных благ, либо известные нравственно-покаянные
упражнения. За детоубийство, за битье родителей детьми устав предписыва-
ет виноватую или виноватого "пояти в дом церковный"; брак в близкой сте-
пени родства наказуется денежной пеней в пользу церковной власти, "а их
разлучити, а опитемью да приимут". В уставе нет прямого указания еще на
одно нравоисправительное средство судебного возмездия, наименее удачное
и наименее приличное духовному пастырству, однако допущенное в практику
церковного суда того времени: это-телесные наказания. Средство это было
заимствовано из византийского законодательства, которое его очень любило
и заботливо разрабатывало, осложняя физическую боль уродованием челове-
ческого тела, ослеплением, отсечением руки и другими бесполезными жесто-
костями. В Ярославовом уставе есть статья, по которой женщину, занимав-
шуюся каким-либо родом волхвования, надлежало "доличив казнить", а мит-
рополиту заплатить пени 6 гривен". Одно^ из правил русского митрополита
Иоанна II (1080-1089) объясняет, в чем должна была состоять эт
а "казнь": занимающихся волхвованием надлежало сперва отклонять от
греха словесным увещанием, а если не послушаются, "яро казнити, но не до
смерти убивати, ни обрезати сих телесе". Под "ярой", строгой казнью, не
лишающей жизни и не "обрезывающей", т.е. не уродующей тела, можно разу-
меть только простое телесное наказание ". Таково в общих чертах содержа-
ние Ярославова устава.
Не трудно заметить, какие новые понятия вносил он в русское право и
правовое сознание: он 1) осложнял понятие о преступлении как матери-
альном вреде, причиняемом другому, мыслью о грехе как о нравственной
несправедливости или нравственном вреде, какой причиняет преступник не
только другому лицу, но и самому себе, 2) подвергал юридическому вмене-
нию греховные деяния, которых старый юридический обычай не считал вменя-
емыми, наконец. 3) согласно с новым взглядом на преступление, осложнял
действовавшую карательную систему наказаний мерами нравственно-исправи-
тельного воздействия, рассчитанными на оздоровление и укрепление больной
воли или шаткой совести, каковы: епитимья, арест при церковном доме, те-
лесное наказание.
ЯРОСЛАВОВ УСТАВ СОВРЕМЕНЕН РУССКОЙ ПРАВДЕ. Таким образом, над поряд-
ком материальных интересов и отношений, державшихся на старом юридичес-
ком обычае, Ярославов устав строил новый, высший порядок интересов и от-
ношений нравственно-религиозных. Церковный суд, как он поставлен в уста-
ве. должен был служить проводником в русском обществе новых юридических
и нравственных понятий, которые составляли основу этих интересов и отно-
шений. С этой стороны Русская Правда, как отражение господствующих юри-
дических отношений, является судебником, начинавшим уже отживать, разла-
гаться; напротив, устав Ярослава представляет собою мир юридических по-
нятий и отношений, только что завязывавшихся и начинавших жить. Но.
представляя собою различные моменты в юридическом развитии русского об-
щества как памятники права. Русская Правда и церковный устав Яросла-
ва-сверстники как памятники кодификации. Всматриваясь пристальнее в
текст устава, в археологические черты, пощаженные в нем временем, можно
приблизительно определить, когда он составлялся. И" в этом памятнике,
как в Русской Правде. руководящую нить к решению вопроса дают денежные
пени. В разных списках устава они представляют при первом взгляде самое
беспорядочное разнообразие. Один список назначает за известное деяние в
пользу церковной власти гривну серебра, другой-рубль, третий - гривну се-
ребра или рубль", а это-разновременные денежные единицы. За одну и ту же
вину взыскивается то 20, то 40 гривен, за другую-то 40, то 100 гривен
кун. В этом разнообразии отразились колебания денежного курса. признаки
которых мы заметили и в Русской Правде; но в
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XV
Ярославовом уставе они отразились гораздо полнее и явственнее. Мы ви-
дели, что в краткой редакции Правды некоторые пени определяются извест-
ной суммой резан, а в пространной той же суммой кун. И в уставе Ярослава
обидевший непригожим словом крестьянку, "сельскую" жену, платит ей по
одним спискам 60 резан, по другим - 60 кун. Причиной такой замены, как мы
уже знаем, было то, что гривна кун, весившая в начале XII в. полфунта, в
конце его была вдвое легковеснее. Такса судебных взысканий переверстыва-
лась сообразно с переменами денежного обращения: но при этом не всегда
сообразовались с рыночной ценностью денег, а заботились о том, чтобы при
уменьшившемся весе денежных единиц сохранить в судебной пене прежнее ко-
личество металла. Для этого или удерживали прежние суммы взысканий с уп-
латой их "старыми кунами", или возвышали эти суммы соответственно пони-
жению веса денежных единиц. Этим последним способом переверстки пользо-
вались и церковные судьи, руководствовавшиеся в своей практике Ярославо-
вым уставом, согласуя размеры карательных взысканий с колебаниями денеж-
ного курса. Если в одном списке устава за двоеженство назначено пени в
пользу церковной власти 20 гривен, а в другом 40, это значит, что первый
список воспроизвел устав в редакции или, как бы мы сказали, в издании
первой половины XII в., при полуфунтовой гривне кун, а второй список-в
редакции второй половины, при гривне весом вдвое легче. Но этому падению
веса гривны предшествовал, как можно предполагать по некоторым указаниям
памятников, промежуточный момент, который можно относить ко второй чет-
верти XII в., ко времени вслед за смертью Мстислава (1132 г.), когда на
рынке ходили гривны весом около трети фунта, и такие гривны также попа-
даются в кладах. Пересмотр устава, относящийся и к этой переходной поре,
оставил свой след в его списках: по одним из них участники в умычке де-
вицы, "умычники", платят пени гривну серебра, по другим - 60 ногат, а
это-3 гривны кун. С другой стороны, во второй четверти XIII в. поступили
в обращение, как я уже говорил в одном из предшествующ
их чтений, гривны кун, которых отливали семь с половиной из фунта се-
ребра: значит, они в два с половиной раза были легковеснее третных гри-
вен. Встречаем точно такое же отношение между пенями за одни и те же
преступления в разных пересмотрах устава: по одним спискам 40 гривен
кун, по другим 100 гривен. Позднейшие переписчики совмещали в одних и
тех же списках устава таксы разновременных его пересмотров и
совершенно запутали систему денежных взыскании, ставя рядом с древней
гривной кун времен Мономаха денежные единицы XIV и XV вв. Но с помощью
истории денежного обращения в древней Руси можно разобраться в этой пу-
танице и прийти к тому заключению, что древнейший вид, какой встречаем в
дошедших до нас списках устава, этот памятник получил в начале XII в.,
во всяком случае, еще до половины этого века. Значит, устав Ярослава вы-
рабатывался в одно время с Русской Правдой. Сравнивая оба этих памятника
русской кодификации, находим далее, что они не только сверстники, но и
земляки, если можно так выразиться: у них одна родина, они выросли на
одной и той же почве церковной юрисдикции.
ПРОЦЕСС СОСТАВЛЕНИЯ УСТАВА. Несходство текста в разных списках, оче-
видные следы переделок и подновлений в нем возбуждают в исторической
критике Ярославова устава два вопроса: о его подлинности и о восстанов-
лении его первоначальной основы. Имея в виду приемы русского законода-
тельства и кодификации в те века, можно сомневаться, приложимы ли эти
обычные вопросы исторической критики к такому памятнику, как устав Ярос-
лава. В кратком введении, которым он начинается и которое также изложено
неодинаково в разных списках, великий князь Ярослав говорит, что он "по
данию" или "по записи" своего отца "сгадал" с митрополитом Илларионом,
согласно с греческим Номоканоном, предоставить митрополиту и епископам
те суды, которые писаны в церковных правилах, в Номоканоне, именно суды
по греховным делам и по делам духовных лиц, оговорив при этом и те дела,
в которых законодатель удержал известное участие за светской властью.
Это введение не дает никакого повода предполагать, что Ярослав утвердил
какой-либо готовый проект церковного устава, ему предложенный: речь идет
только о договоре между двумя властями, светской и духовной, разграничи-
вавшем принципиально в духе греческого Номоканона судебные ведомства той
и другой власти. Можно думать, что договор и ограничивался этой общей
принципиальной разверсткой обеих подсудностей и краткое введение в устав
было его первоначальной основой: в таком кратком виде и приводит его од-
на позднейшая летопись (Архангелогород-ская). Согласно с договором, ус-
танавливалась практика церковного суда, которая постепенно кодифицирова-
лась, облекаясь в письменные правила; из совокупности этих правил и сос-
тавился устав, получивший по происхождению
ЛЕКЦИЯ XV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
своей основы название Ярославова. Таким образом, тогдашнее законода-
тельство шло от практики к кодексу, а не наоборот, как было позднее. Та-
кой ход составления делал устав особенно восприимчивым к переменам, ка-
кие вносили в практику церковного суда изменчивые условия места и време-
ни.
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ПОЛНОМОЧИЯ ЦЕРКВИ. Объясняя так происхождение Яросла-
вова устава, я имею в виду отношение русской церкви к государству, уста-
новившееся в первую пору христианской жизни Руси. Обращаясь к церкви за
содействием в установлении общественного порядка на христианских основа-
ниях, княжеское правительство предоставляло ее ведению дела и отношения,
непривычные для языческого общества, которые возникли только с принятием
христианства, дела и отношения, самое понятие о которых впервые проводи-
ло в новопросвещенные умы христианское духовенство. В устроении таких
дел и отношений духовенство руководилось своими церковными правилами, и
государственная власть давала ему надлежащие полномочия на те учреди-
тельные и распорядительные меры, которые оно признавало необходимыми,
применяя свои церковные правила к условиям русской жизни. Как ближайшая
сотрудница правительства в устроении государственного порядка, церковная
иерархия законодательствовала в отведенной ей сфере по государственному
поручению. Узнаем, чем вызывалось и как, в какой форме возлагалось на
нее это законодательное поручение. Внук Мономаха Всеволод в приписке к
церковному уставу, который он дал Новгороду, когда княжил там, рассказы-
вает, что ему приходилось разбирать тяжбы о наследстве между детьми от
одного отца и разных матерей и он решал такие тяжбы "заповедми по преда-
нию св. отец", т.е. по указаниям, содержащимся в Номоканоне. Князь, од-
нако, думал, что не его дело решать такие тяжбы, и прибавил в приписке к
уставу заявление о всех судебных делах такого рода: "... а то все прика-
зах епископу управливати, смотря в Номоканон, а мы сие с своей души сво-
дим". Совесть князя тяготилась сомнением, вправе ли он решать такие де-
ла, требующие канонического разумения и авторитета, и он обращается к
церковной власти с призывом снять с его души нравственную ответствен-
ность за дела, которые она разумеет лучше, и делать по своему разумению,
соображаясь с Номоканоном и с русскими нравами. Но соображать византийс-
кий закон с русской действительностью значило перерабатывать
и этот
закон и эту действительность, внося заимствованное юридическое начало
в туземное отношение, т.е. значило создавать новый закон. Такая законо-
дательная работа и возлагалась на церковную иерархию. Так нечувстви-
тельно судебная власть церкви превращалась в законодательную.
Князь Всеволод рассказывает в приписке, как он решал дела о нас-
ледстве; но он не придавал своим решениям силы обязательных прецедентов,
