Блейн - истина.
Блейн - истина.
Что сказала сыну тень отца Гамлета? В здоровом замке - здоровый дух, и
это истина.
Блейн - истина.
За Блейном нужен глаз да глаз. Блейн - мучитель, и это истина.
Я совершенно уверен, что Блейн опасен, и это истина.
Когда часы опасны? Когда бьют, и это истина.
Блейн - истина.
Я хочу вернуться, и это - истина.
Я должен вернуться, и это - истина.
Если я не вернусь, я сойду с ума, и это - истина.
Если я не найду камень розу дверь, домой возврата нет, и это истина.
Чух-чух, и это - истина.
Чух-чух. Чух-чух.
Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.
Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.
Я боюсь. Это - истина.
Чух-чух.
Джейк медленно оторвал взгляд от листа. Сердце у него колотилось так
сильно, что перед глазами плясал яркий свет - каждый отчаянный толчок
в груди отзывался коротким слепящим сполохом, словно сетчатка Джейка
запечатлела работу фотовспышки.
Воображение нарисовало ему мисс Эйвери, протягивающую его "Итоговое
эссе" родителям. Рядом с мисс Эйвери стоял мистер Биссетт, серьезный и
мрачный. Джейк услышал бесцветный внятный голос мисс Эйвери: "Ваш сын
серьезно болен. Если нужны доказательства, вот его "Итоговое эссе" -
взгляните".
"Уже около трех недель Джон сам не свой,- прибавил мистер Биссетт.- По
временам он кажется испуганным, и постоянно - как в тумане. где-то ви-
тает, если вы понимаете, о чем я. Je pense John est fou. comprenez-vo-
us?"
Снова мисс Эйвери: "Вы случайно не держите дома сильнодействующие пси-
хотропные средства? Джон не может иметь к ним доступ?"
Насчет психотропных средств Джейк был не в курсе, зато знал, что в
нижнем ящике письменного стола у себя в кабинете отец держит несколько
граммов кокаина. И непременно решит, что сын запустил туда руку.
- Теперь, с вашего позволения, несколько слов об "Уловке 22", - обра-
щаясь к классу, сказала от доски мисс Эйвери.- Для шестого и седьмого
классов это очень спорная книга, но раскройте душу ее особому очарова-
нию, и она вас положительно околдует. Если угодно, можете думать об
этом романе, как о комедии сюрреалий.
"Еще не хватало про это читать,- подумал Джейк.- Да у меня вся жизнь -
сплошные сюрреалии, и ничего смешного в этом нет".
Он вновь обратился к "Итоговому эссе". Последняя страница. Ни единого
слова, взамен - еще одна картинка, вклеенная им в сочинение. Фотогра-
фия пизанской Падающей башни, густо исчерканная черным восковым каран-
дашом: темные, жирные, поблескивающие линии метались и петляли, свива-
ясь кольцами, выписывая безумные вензеля.
Джейк совершенно ничего не помнил об этом.
Совершенно ничего.
В ушах у него зазвучали слова отца, адресованные мистеру Биссетту:
"Fou. Да, он определенно fou. Мальчишка, просравший свой шанс в школе
"Пайпер", НЕ МОЖЕТ не быть fou, вы согласны? Ну что ж. я сумею решить
эту проблему. Решать проблемы моя специальность. Ответ - "Солнечная
долина". Ему нужно некоторое время провести в "Солнечной долине". Бу-
дет плести корзинки, успокоится, соберется. Вы, ребята, за нашего пар-
ня не волнуйтесь; работать он умеет, не то что таиться".
Неужели, если станет известно, что у него не все дома, его действи-
тельно упрячут в психушку? Джейк полагал, что ответ на этот вопрос -
большое "будьте покойны!" Отец ни под каким видом не потерпит в своем
доме сумасшедшего. Возможно, лечебница, куда поместят Джейка, будет
называться не "Солнечная долина", а как-нибудь иначе, но от этого не
исчезнут ни решетки с окон, ни неслышно рыскающие по коридорам молодые
люди в белых халатах и мягких тапочках. Зоркие молодые люди с мощной
мускулатурой. Молодые люди, имеющие доступ к шприцам и ампулам, полным
искусственного сна.
"Всем расскажут, что я уехал,- подумал Джейк. Поднимающаяся волна па-
ники временно заглушила голоса, спорившие у него в голове.- Скажут,
что я проведу год у тетки, в Модесто. или в Швеции, по студенческому
обмену. или в открытом космосе, на ремонте спутников. Мама будет про-
тив. но мама поплачет и согласится. У нее есть ее хахали, а потом, она
всегда с ним соглашается. Она. они. я."
Джейк почувствовал, что к горлу подступает пронзительный крик, и креп-
ко сжал губы, чтобы сдержаться. Вновь опустив взгляд к неразберихе ди-
ких черных каракулей, клубившихся поверх изображения Падающей башни,
он подумал: "Надо выбраться отсюда. Надо уйти, сейчас же".
Он поднял руку.
- Да, Джон, в чем дело? - мисс Эйвери смотрела с легким раздражением,
которое приберегала для учеников, перебивающих ее посреди лекции.
- Мне хотелось бы на минутку отлучиться, если можно,- сказал Джейк.
Очередной образчик "пайперизма". Пайперовцам не полагалось "сливать
водичку", "ходить по-маленькому" или, Боже сохрани, "по-большому". По
молчаливому соглашению ученики школы "Пайпер" считались слишком совер-
шенными для того, чтобы в процессе своего бесшумного, как того требо-
вал хороший вкус, скольжения по жизни производить шлаки. Изредка
кто-нибудь испрашивал разрешения "на минутку отлучиться" - и все.
Мисс Эйвери вздохнула.
- Это обязательно, Джон?
- Да, мэм.
- Хорошо. Возвращайся как можно скорее.
- Да, мисс Эйвери.
Джейк встал, закрыл папку, взял ее в руки, потом неохотно выпустил.
Бесполезно. Мисс Эйвери покажется странным, что он берет с собой в ту-
алет "Итоговое эссе". Нужно было сперва изъять из папки компрометирую-
щие страницы и затолкать их в карман, а уж потом просить разрешения на
минутку отлучиться. А теперь слишком поздно.
Джейк пошел по проходу к дверям. Папка осталась на парте, сумка с кни-
гами - под партой.
- Успехов, Чэмберс,- прошептал Дэвид Суррей и хихикнул в кулак.
- Дэвид, умолкни,- велела мисс Эйвери уже с нескрываемым раздражением,
и весь класс захохотал.
Джейк тем временем добрался до двери в коридор, взялся за ручку, и в
ту же секунду в нем возродилась надежда, нахлынула прежняя уверен-
ность. "Вот она, эта дверь - та самая. Я открою ее, и сюда хлынет ос-
лепительное солнце пустыни. В лицо повеет сухой ветер. Я шагну за по-
рог и никогда больше не увижу этого класса".
Он отворил дверь, но за ней был только коридор; тем не менее, в одном
мальчик оказался прав: класса мисс Эйвери он больше никогда не видел.
Покрываясь легкой испариной, Джейк медленно брел по сумрачному, обши-
тому деревянными панелями коридору, минуя двери, которые вынужден был
бы открывать, если бы не врезанные в них прозрачные стеклянные окошки.
Он заглянул в класс к мистеру Биссетту ("Французский язык, второй год
обучения") и в кабинет мистера Кнопфа ("Введение в геометрию"). В обе-
их комнатах, склонив головы над раскрытыми тетрадями, с карандашами в
руках сидели ученики. Заглянув к мистеру Харли ("Риторика"), Джейк
увидел Стэна Дорфмана (одного из тех мальчиков, с которыми поддерживал
знакомство, но нельзя сказать, чтобы дружил). Стэн как раз приступал к
своей Заключительной Речи и казался до смерти испуганным, но Джейк мог
бы объяснить Стэну, что тот не имеет ни малейшего представления о
страхе - о настоящем страхе.
Я умер.
Нет, не умирал.
Нет, умер.
Нет, не умирал.
Умер.
Нет.
Он оказался у двери с надписью "ДЕВОЧКИ" и толкнул ее, ожидая увидеть
нестерпимо светлое пустынное небо и голубую дымку гор на горизонте.
Вместо этого он увидел Белинду Стивенс, которая стояла возле одного из
умывальников и, глядя в зеркало над раковиной, выдавливала прыщик на
лбу.
- Господи Иисусе, ты что, озабоченный? - спросила она.
- Извини. Ошибся дверью. Я думал, тут пустыня.
- Что?
Но Джейк уже отпустил дверь, и та, качнувшись на пневматическом коле-
не, захлопнулась. Он миновал фонтанчик с питьевой водой и открыл дверь
с надписью "МАЛЬЧИКИ". Ту самую, несомненно, наверняка ту самую дверь,
которая снова приведет его в.
Под лампами дневного света сияли девственной чистотой три писсуара. Из
крана в раковину угрюмо капала вода. И все.
Джейк отпустил дверь и двинулся дальше, негромко, но решительно посту-
кивая каблуками по кафелю. Поравнявшись с канцелярией, он заглянул
внутрь, но увидел только мисс Фрэнкс. Она болтала по телефону, крутясь
на вращающемся кресле и поигрывая локоном. Посеребренный колокольчик
стоял рядом, на столе. Джейк дождался, чтобы мисс Фрэнкс оказалась к
двери спиной, и поспешно прошел мимо. Тридцать секунд спустя он уже
выходил в сияющее, солнечное майское утро.
"Надо же, сорвался с уроков,- несмотря на тревогу и смятение, изумился
он такому неожиданному развитию событий.- Если я еще минут пять не
вернусь из туалета, мисс Эйвери пошлет кого-нибудь поглядеть. и всем
все станет ясно. Все поймут, что я сбежал из школы, стал прогульщи-
ком".
Он вспомнил о лежащей на парте папке.
"Они прочтут мое сочинение и подумают, что я спятил. Fou. Как пить
дать. Правильно, я же и есть сумасшедший".
Тут послышался другой голос - Джейк подумал, что это голос человека с
глазами снайпера, человека с двумя большущими револьверами. Голос зву-
чал холодно. но не без нотки утешения.
"Нет, Джейк,- сказал Роланд.- Ты не безумен. Ты растерян, напуган, но
не безумен. Не нужно бояться ни тени твоей, что утром идет за тобою,
ни тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку. Ты должен снова
отыскать дорогу домой, вот и все".
- И куда же мне идти? - прошептал Джейк. Он стоял на Пятьдесят шестой
улице, между Парк- и Мэдисон-авеню, и смотрел на несущуюся мимо лавину
машин. Проехал фырчащий автобус, оставив после себя тонкий шлейф едко-
го синего дыма.- Куда? Где эта паршивая дверь?
Но голос стрелка уже смолк.
Джейк повернул налево, в сторону Ист-ривер, и машинально зашагал впе-
ред. Он понятия не имел, куда идет. Ни малейшего. Оставалось лишь упо-
вать на то, что ноги сами принесут его в нужное место. как недавно
принесли туда, куда не следовало.
Это случилось тремя неделями раньше.
Нельзя сказать все началось тремя неделями раньше, поскольку создается
ошибочное впечатление, будто события развивались постепенно. Голоса -
да; голоса набирали силу постепенно, постепенно нарастало и то ожесто-
чение, с каким каждый из них настаивал на собственной версии реальнос-
ти, но остальное произошло внезапно и сразу.
Джейк собрался из дому в восемь, чтобы пройтись до школы пешком (в хо-
рошую погоду он всегда ходил в школу пешком, а в этом году май выдался
положительно великолепный). Отец уже отбыл на телевидение, мать еще не
вставала, а миссис Грета Шоу пила на кухне кофе, читая свою "Нью-Йорк
Пост".
- До свидания, Грета,- сказал он.- Я пошел.
Не отрываясь от газеты, она помахала ему:
- Всего доброго, Джонни. Удачного дня.
Все как всегда. Начинался самый обычный, ничем не примечательный день.
Через полторы тысячи секунд все изменилось. Навсегда.
Джейк неторопливо шагал по улице, заглядывая в витрины, сумка с книга-
ми в одной руке, мешочек с завтраком - в другой. За семьсот двадцать
секунд до того, как его жизнь - единственная, какую он до сих пор
знал,- оборвалась, он задержался перед витриной магазина Брендайо, где
в застывших позах стояли поглощенные немой беседой манекены в мехах и
эдвардианских костюмах. Думал Джейк только о том, что после школы пой-
дет в кегельбан. В среднем он выбивал 158 - отличный результат для
парнишки, которому всего одиннадцать. Джейк мечтал в один прекрасный
день стать профи и отправиться в турне (этот маленький фактоид тоже
привел бы отца в бешенство).
Время пошло. Близился миг внезапного помрачения рассудка.
Джейк перешел Тридцать девятую; у него оставалось еще четыреста се-
кунд. Подождал зеленого света на Сорок первой.
Двести семьдесят.
Задержался, чтобы заглянуть в галантерейный магазинчик на углу Сорок
второй и Пятидесятой.
Сто девяносто.
Теперь Джейк Чэмберс, которому оставалось чуть больше трех минут при-
вычного житья-бытья, шел под незримым зонтом, раскрытым над ним той
