"педагогическому президиуму", на школьном языке. Таких претенциозных,
отдающих жеманством названий в школе "Пайпер" бытовало великое мно-
жество: актовый зал назывался "рекреационным", обеденный перерыв -
"рекреацией", семи- и восьмиклассники - "абитуриентами", а складные
стулья у пианино (на котором мисс Фрэнкс вскоре примется барабанить
так же нещадно, как трезвонила в серебряный колокольчик), разумеется,
"педагогическим президиумом". Джейк полагал, что все это составляет
некую традицию. Родитель, которому известно, что в полдень его чадо
отправляется на рекреацию в рекреационный зал вместо того, чтобы, чав-
кая, умять бутерброд с тунцом в кафешке, расслабляется в приятной уве-
ренности, что министерство просвещения работает на пять с плюсом.
Пропуская мимо ушей утренние объявления, Джейк проскользнул на "кам-
чатку" и сел. Ужас не отпускал, и мальчик невольно чувствовал себя
белкой в колесе, откуда нет выхода. А когда он пытался заглянуть впе-
ред, в некие лучшие, более светлые времена, видел лишь тьму.
Корабль - здравый рассудок Джейка - шел ко дну.
К подиуму приблизился мистер Харли, директор. Он произнес короткое
вступительное слово, в котором говорилось о том, сколь важна экзамена-
ционная неделя, и о том, что полученные на экзаменах оценки станут еще
одним шагом пайперовцев по Великой Дороге Жизни. Мистер Харли объяснил
своим подопечным, что на них рассчитывает школа, лично он и родители.
О том, что на них рассчитывает весь свободный мир, мистер Харли не
сказал, однако усиленно намекал на такую возможность. Закончил он со-
общением о том, что на время экзаменационной недели звонки отменяются
(первая и единственная хорошая новость, какую Джейк узнал за утро).
Мисс Фрэнкс, уже успевшая занять свое место за пианино, ударила по
клавишам, взяв призывный аккорд. Ученики - семьдесят мальчиков и пять-
десят девочек, одетые одинаково опрятно и благопристойно, что говорило
о вкусе и прочном финансовом положении их родителей,- дружно встали и
затянули школьный гимн. Беззвучно шевеля губами, Джейк погрузился в
мысли о том месте, где очнулся после смерти. Решив поначалу, что попал
в ад, он окончательно уверился в этом с появлением человека в черном
одеянии с клобуком.
Потом, конечно, пришел тот, другой. Со временем почти полюбившийся
Джейку.
"Но он позволил мне сорваться в пропасть. Он убил меня".
Лопатки и шею защекотал выступивший пот.
Славься, славься, школа "Пайпер",
Стяг твой высоко несем.
Славься, наша alma mater!
На щите иль со щитом!
"Господи, ну и дерьмо же песня",- подумал Джейк, и ему внезапно пришло
в голову, что отцу она бы очень понравилась.
Первым уроком шла литературная композиция - единственный предмет, по
курсу которого не сдавали устный экзамен. Вместо этого класс получил
задание на дом: написать "итоговое эссе". "Итоговое эссе" должно было
представлять собой отпечатанный на машинке текст объемом от полутора
до четырех тысяч слов на заданную мисс Эйвери тему - "Мое понимание
истины". Эссе засчитывалось за двадцать пять процентов оценки за се-
местр.
Джейк вошел и сел в третьем ряду. Класс насчитывал всего одиннадцать
учеников. Джейку вспомнился прошлый сентябрь, день знакомства со шко-
лой - мистер Харли тогда сказал, что в школе "Пайпер" "самое высокое
соотношение педагогов и учащихся по сравнению с любой хорошей частной
средней школой на востоке страны". Дабы подчеркнуть свою мысль, мистер
Харли раз за разом с треском опускал кулак на кафедру, помещавшуюся в
передней части рекреационного зала. Джейка полученная информация не
потрясла, однако он довел ее до сведения отца, полагая, что уж на от-
ца-то она непременно должна произвести впечатление, и не ошибся.
Расстегнув молнию на сумке с книгами, Джейк бережно достал синюю пап-
ку, в которой лежало его "Итоговое эссе". Он положил папку на стол,
собираясь в последний раз просмотреть сочинение, как вдруг ему на гла-
за попалась дверь в стене слева. Джейк знал, что дверь эта ведет в
раздевалку и сегодня закрыта, поскольку в Нью-Йорке около двадцати
двух градусов тепла и все пришли налегке. Там, за дверью, не было ни-
чего кроме длинного ряда латунных вешалок-крючков на стене и длинного
резинового коврика для обуви на полу. Дальний угол занимали коробки и
ящики с запасом расходных материалов - мела, тетрадей и проч.
Ничего особенного.
Тем не менее Джейк поднялся с места и, оставив папку нераскрытой на
парте, пошел к этой двери. Он слышал, как негромко переговариваются
одноклассники и шуршат страницы "Итоговых эссе", просматриваемых в по-
исках того неверно согласованного определения, той неясной, расплывча-
той фразы, что способны свести на нет все труды,- но эти звуки доноси-
лись словно бы откуда-то издалека.
Вниманием Джейка полностью завладела дверь.
Вот уже дней десять, как голоса у него в голове раздавались все громче
и громче, а самого его все сильнее и сильнее притягивали двери - все-
возможные двери. Дверь из своей спальни в коридор Джейк за последнюю
неделю открывал, должно быть, раз пятьсот, а ту, что вела из спальни в
ванную,- и всю тысячу. И всякий раз грудь ему теснило радостное предв-
кушение, надежда, будто где-то за одной из этих дверей крылось решение
всех его проблем, ответ на все вопросы, который он непременно найдет.
с течением времени. Но за дверью всякий раз оказывался только коридор,
или ванная, или дорожка перед домом, или что-нибудь еще.
В прошлый четверг, возвратясь из школы, Джейк бросился на кровать и
уснул; сон, кажется, оставался для него единственным прибежищем. Одна-
ко, проснувшись сорок пять минут спустя, мальчик обнаружил, что стоит
рядом с книжным шкафом, у стены, и рисует на обоях дверь. По счастью,
карандашом, так что самые скверные следы удалось стереть.
Сейчас, приближаясь к дверям раздевалки, Джейк почувствовал, как в нем
вспыхивает прежняя дурманящая надежда, расцветает кружащая голову уве-
ренность, что дверь откроется не в полутемный чулан, хранящий лишь
стойкие запахи зимы - сукна, резины, мокрого меха,- а в какой-то иной
мир, где он сможет выздороветь. Что на пол класса ляжет ширящийся клин
горячего слепящего света, и в блекло-голубом
как его глаза
как старые джинсы небе закружат птицы. Ветер пустыни дохнет ему в ли-
цо, взъерошит волосы, осушит нервную испарину на лбу.
Он шагнет в эту дверь и исцелится.
Джейк повернул ручку и открыл дверь. За ней царила тьма, поблескивал
ряд латунных крючков. В углу, возле аккуратных стопок чистых тетрадей,
лежала давным-давно забытая кем-то лыжная перчатка.
Больше ничего.
Сердце у Джейка упало. Ему внезапно захотелось попросту забиться в эту
темную каморку, хранящую горьковатый запах зимы и меловой пыли. Можно
было бы отодвинуть перчатку и усесться в углу под вешалкой. На резино-
вый коврик, куда в зимнее время полагалось ставить сапоги. Сесть там,
сунуть большой палец в рот, плотно подтянуть колени к груди, закрыть
глаза и. и.
И сдаться.
Идея эта, сулившая избавление, казалась неимоверно привлекательной.
Конец ужасу, смятению, неразберихе. От неразберихи Джейк почему-то
страдал сильнее всего; мальчику чудилось, что вся его жизнь преврати-
лась в зеркальные дебри комнаты смеха.
И все же в тайниках души Джейка Чэмберса пряталась сталь - он, бесс-
порно, был одного поля ягода с Эдди и Сюзанной. Сейчас эта потаенная
сталь блеснула во мраке угрюмым синеватым огнем маяка. Никакой сдачи
не будет. Пусть внутренний разлад в конце концов начисто лишит Джейка
способности мыслить здраво, но пока никакой потачки ему не будет. Про-
валиться Джейку на этом самом месте.
"Никогда! - с жаром подумал мальчик.- Никогда! Ни."
- Когда закончишь инвентаризацию школьного имущества в раздевалке,
Джон, потрудись, пожалуйста, присоединиться к нам,- раздался у него за
спиной суховатый интеллигентный голос мисс Эйвери.
Джейк обернулся. По классу прокатилась волна сдавленного хихиканья.
Мисс Эйвери смотрела на него, стоя за своим столом: умное спокойное
лицо; кончики длинных пальцев касаются промокашки; синий костюм (се-
годня); волосы заколоты в узел на затылке (как обычно). Через плечо
мисс Эйвери на Джейка, хмурясь, глядел Натаниель Готорн.
- Простите,- пробормотал Джейк и закрыл дверь. Едва он сделал это, его
охватило сильнейшее желание открыть ее снова и перепроверить - вдруг
на этот раз за ней окажется тот, другой, мир, где над бескрайней пус-
тыней нещадно палит солнце.
Вместо этого он прошел на свое место. Поглядев на него веселыми глаза-
ми, в которых прыгали чертики, Петра Джессерлинг шепнула:
- В следующий раз возьми меня с собой. Вот тогда тебе будет, на что
посмотреть!
Джейк рассеянно улыбнулся и втиснулся за парту.
- Спасибо, Джон,- бесконечно спокойным голосом сказала мисс Эйвери.- А
сейчас, прежде чем вы сдадите мне свои "Итоговые эссе", которые, без
сомнения, все написаны прекрасно, очень тонко, очень по теме и очень
самобытно, я хочу раздать "Краткий список литературы для летнего чте-
ния", рекомендованный кафедрой английского языка. Книги великолепные.
О некоторых мне придется кое-что сказать.
С этими словами она подала Дэвиду Суррею маленькую стопку размноженных
на ксероксе листков. Дэвид принялся раздавать их, а Джейк раскрыл свою
папку, чтобы напоследок взглянуть, что же написал о своем понимании
истины. Его неподдельный интерес объяснялся тем, что он совершенно не
помнил, чтобы писал сочинение - так же, как не помнил, готовился ли к
французскому.
Недоумевая, с нарастающим беспокойством он посмотрел на титульный
лист. В центре красовалось аккуратно напечатанное "Джон Чэмберс. МОЕ
ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ". Ничего странного или необычного в этом не было, но
под заголовком он для чего-то наклеил две фотографии. На одной - дверь
(возможно, дверь дома номер десять по Даунинг-стрит, мелькнуло у
Джейка в голове), на второй - поезд компании "Амтрак". Снимки были
цветные, явно вырезанные из какого-то журнала.
"Зачем я это сделал? И когда?"
Джейк перевернул страницу и уставился на собственно "Итоговое эссе",
не в силах ни поверить своим глазам, ни понять, что видит. Потом в ту-
мане шока робко забрезжило прозрение: все-таки случилось. Он все-таки
свихнулся до такой степени, что окружающие сумеют это понять.
Джон Чэмберс
МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ
"Я покажу тебе ужас в пригоршне праха".
Т.С. "Буч" Элиот
"Сперва я счел - он каждым словом лжет".
Роберт "Санданс" Браунинг
Стрелок - истина.
Роланд - истина.
Невольник - истина.
Владычица Теней - истина.
Невольник и Владычица Теней поженились. Это истина.
Постоялый двор - истина.
Говорящий Демон - истина.
Мы сошли под горы, и это истина.
Под горами были чудовища. Это истина.
Один из них просовывал между ног наконечник от бензонасоса "Амоко" и
притворялся, будто это его член. Это истина.
Роланд позволил мне погибнуть. Это истина.
Я по-прежнему люблю его.
Вот истина.
- .и чрезвычайно важно, чтобы все вы прочли "Повелителя мух", - внят-
ным, но каким-то бесцветным голосом говорила мисс Эйвери.- И, прочи-
тав, задались определенными вопросами. Хороший роман нередко бывает
схож с чередой загадок, где каждая отгадка представляет собой новую
загадку. а "Повелитель мух" не просто хорошая, а очень хорошая книга,
одна из лучших, написанных во второй половине двадцатого столетия. По-
этому в первую очередь спросите себя, каково символическое значение
витой раковины. Далее.
Далеко. В далеком далеке. Джейк дрожащей рукой перелистнул первую
страницу своего "Итогового эссе", оставив на бумаге темное пятнышко
пота, и обратился ко второй.
Что растворяется, но не исчезает? Дверь, и это истина.
