дверью. Нужно лишь толкнуть ее, шагнуть за порог и воссоединиться с
тем Джейком, который там уже существует. Странной раздвоенности его
"я" придет конец; голоса, ведущие бесконечный спор о том, умер он или
не умер сегодня в восемь двадцать пять утра, смолкнут.
Заранее расплываясь в улыбке радостного облегчения, Джейк обеими рука-
ми толкнул дверь кладовки, та распахнулась. и пронзительный визг приг-
воздил мальчика к месту: в глубине, на невысокой табуреточке, стояла
миссис Шоу. Жестянка с томатной пастой, которую она держала, вывали-
лась у нее из рук и упала на пол. Миссис Шоу зашаталась, и Джейк пос-
пешно кинулся вперед, чтобы поддержать экономку, пока та не успела
присоединиться к томатной пасте.
- Явленные мощи из осиновой рощи! - ахнула миссис Шоу, проворно отря-
хивая перед домашнего платья.- Джонни, ты перепугал меня до чертиков!
- Извините,- сказал Джейк. Он действительно жалел, что так вышло, но к
чувству вины примешивалось горькое разочарование. За дверью оказалась
всего-навсего кладовка. Ведь он был так уверен.
- А кстати, что это ты тут бродишь, как привидение? Тебе же сегодня
положено в кегли играть! Я тебя ждала самое раннее через час! И гото-
вить еще не бралась, так что на полдник не рассчитывай.
- Ничего. Вообще-то я не очень голодный.- Джейк нагнулся и поднял бан-
ку, которую она уронила.
- Да? Вот уж не сказала бы, если судить по тому, как ты сюда вломил-
ся,- ворчливо заметила миссис Шоу.
- Мне показалось, я что-то услышал - вроде бы мышь. Наверное, это были
вы.
- Наверное.- Миссис Шоу спустилась с табуреточки и взяла у него бан-
ку.- Похоже, у тебя начинается грипп, Джонни.- Она потрогала ему лоб.-
На ощупь ты вроде бы не горячий, но иногда это ни о чем не говорит.
- Наверное, я просто устал,- сказал Джейк и подумал: "Если бы дело бы-
ло только в этом!" - Пожалуй, я просто выпью содовой и немножко пос-
мотрю телевизор.
Она хмыкнула.
- Тетрадки показывать будешь? Если да, то давай быстрей. Я опаздываю с
ужином.
- Сегодня тетрадок нет,- ответил Джейк. Он вышел из кладовки, взял со-
довую и пошел в гостиную. Включив телевизор, он рассеянно уставился на
экран, а голоса тем временем спорили, и на поверхность продолжали под-
ниматься все новые и новые воспоминания о пыльном чужом мире.
К великой радости Джейка ни мать, ни отец не заметили, что с ним
что-то неладно - отец, тот вообще вернулся домой только к половине де-
сятого. В десять мальчик отправился в постель и лежал в темноте без
сна, слушая звуки большого города за окном: визг тормозов, гудки, вой
сирен.
Ты умер.
Фиг-то. Я здесь, в кровати, целый и невредимый.
Ничего не значит. Ты умер, ты же знаешь.
Самое ужасное заключалось в том, что Джейк знал и то, и другое.
"Не знаю, которому из вас верить, но больше я так не могу. Поэтому уй-
митесь оба. Хватит спорить, оставьте меня в покое. Ладно? Ну пожалуйс-
та".
Но голоса не желали - видимо, не могли - уняться. Джейку пришло в го-
лову, что следует сейчас же встать и открыть дверь туалета. Чужой мир
- там, за ней. Там постоялый двор, и вторая половинка его "я" - тоже
там, скорчилась в конюшне под ветхой попоной, старается заснуть и не-
доумевает, что же, черт побери, произошло.
"Я могу объяснить ему, что,- взволнованно подумал Джейк. Он откинул
покрывала, внезапно поняв, что дверь рядом с книжным шкафом ведет не в
туалет, а в мир, который пахнет зноем, полынью и ужасом в пригоршне
праха; в мир, осененный сейчас крылом ночи.- Могу, но объяснять не
придется. потому что я буду в нем. я буду им!"
С трудом сдерживая радостный смех, он стремглав кинулся через погру-
женную во тьму комнату, распахнул дверь настежь и.
И увидел знакомый туалет. На стене - плакат в рамке, Марвин Гэй, на
кафельном полу - полоски света и тени, повторяющие очертания жалюзи.
Джейк долго стоял на пороге, пытаясь справиться с разочарованием. Оно
никак не проходило. И было горьким.
Горьким.
Следующие три недели протянулись в его памяти угрюмой полосой разорен-
ных, загубленных земель - бесплодных земель из кошмара; пустыней, в
которой ни мира не сыщешь, ни роздыха, ни избавленья от боли. Словно
беспомощный пленник, в бессильном отчаянии следящий за разграблением
некогда подвластного ему города, Джейк наблюдал за тем, как его разум
теряет устойчивость под беспрестанно усиливающимся натиском призрачных
голосов и воспоминаний. Наконец в фантомном бытии мальчика настал миг,
когда человек по имени Роланд позволил ему сорваться в пропасть под
горами, и Джейк понадеялся, что теперь-то память перестанет нанизывать
миражи - но ничуть не бывало. Круг замкнулся; она принялась прокручи-
вать воспоминания об иной жизни заново, как магнитофон, запрограммиро-
ванный повторять одну и ту же запись до тех пор, пока не сломается или
кто-нибудь не придет и не вырубит его.
Страшный внутренний раскол углублялся, и восприятие Джейком своей бо-
лее-менее реальной жизни нью-йоркского мальчишки делалось все более
обрывочным. Он припоминал, что ходил в школу, в выходные - в кино, а в
воскресенье на прошлой (или на позапрошлой?) неделе - с родителями в
ресторан, не то на поздний завтрак, не то на ранний обед, но все это
вспоминалось ему, как переболевшему малярией вспоминается самый тяже-
лый и мрачный период болезни: люди обращались в бесплотные тени, голо-
са сливались в нестройный хор, дробясь эхом, и даже простейшее дело -
съесть сэндвич или купить кока-колу в автомате в спортзале - превраща-
лось в преодоление. Все эти три недели Джейк продирался сквозь сумбур
горланящих голосов и двоящихся воспоминаний. Навязчивый интерес маль-
чика ко всевозможным дверям рос; надежда на то, что за одной из них
может лежать мир стрелка, никак не умирала окончательно. Что, впрочем,
было не так уж странно, поскольку это была его единственная надежда.
Однако сегодня игра закончилась. Все равно, реального шанса на победу
у него никогда не было. Сегодня он сдался. Сбежал с уроков. Понурив
голову, Джейк, как автомат, брел по тротуару, а ноги сами несли его по
расчертившим город на клетки улицам на восток. Он понятия не имел ни о
том, куда идет, ни о том, что будет делать, когда придет туда.
Около девяти часов это безрадостное оцепенение нарушилось, и Джейк ма-
ло-помалу стал примечать, что творится вокруг. Он стоял на пересечении
Лексингтон-авеню с Пятьдесят шестой улицей, тщетно пытаясь вспомнить,
как очутился здесь. Мальчик в первый раз заметил, что утро стоит вели-
колепнейшее. День выдался во сто крат лучше славного погожего денька
седьмого мая (дня, когда Джейка постигло безумие) - быть может, это и
был тот самый день, когда весна, оглядевшись, вдруг видит стоящее не-
подалеку лето - сильное, красивое, с дерзкой самоуверенной усмешкой на
загорелом лице. Ярко сияло солнце, отражаясь от стеклянных стен зданий
делового района, тень каждого пешехода была черной и четкой. В безуп-
речно синем чистом небе белели редкие островки пухлых кучевых облаков.
Дальше по улице, у возведенного вокруг стройплощадки глухого дощатого
забора, стояли два бизнесмена в дорогих, хорошо скроенных костюмах.
Они смеялись, передавая что-то из рук в руки. Заинтересовавшись, Джейк
направился в их сторону и, подойдя поближе, увидел, что бизнесмены иг-
рают в крестики-нолики, рисуя на заборе клетки, кресты и кружочки до-
рогим маркером. Джейк от души восхитился. Когда он приблизился, один
из бизнесменов нарисовал в верхней правой клетке нолик и из угла в
угол наискось перечеркнул игровое поле.
- Опять я продул! - сказал второй. Потом этот человек, судя по виду -
исполнительный директор крупной фирмы, или юрист, или биржевой маклер
экстра-класса - взял у своего товарища маркер и нарисовал еще одну ре-
шеточку.
Взгляд первого бизнесмена, победителя, скользнул влево, и он увидел
Джейка. Он улыбнулся.
- Вот это денек, а, малый?
- Ну! - откликнулся Джейк, в восторге от того, что говорит слово в
слово то, что думает.
- Слишком славный, чтобы сидеть в школе, а?
Тут Джейк, как ни странно, рассмеялся. Школа "Пайпер" с ее "рекреация-
ми" вместо обедов, школа "Пайпер", где нельзя было сходить в туалет
по-большому - только "отлучиться на минутку", вдруг показалась чем-то
далеким и совершенно несущественным.
- Угадали.
- Хочешь сыграть? Вот Билли с пятого класса все никак меня не обста-
вит.
- Отстань от парня,- сказал второй бизнесмен, протягивая маркер.- Ты
уже история.- Он подмигнул Джейку, и Джейк, к своему изумлению, под-
мигнул в ответ. Он пошел дальше, оставив бизнесменов играть. В нем
крепло ощущение, что вот-вот произойдет (если уже не происходит) ка-
кое-то чудо, и он теперь не шел, а словно бы плыл, не касаясь асфаль-
та.
На переходе зажглось "ИДИТЕ", и Джейк ступил на мостовую Лексинг-
тон-авеню. Посреди улицы он остановился, так неожиданно, что его едва
не сбил мальчишка-посыльный на десятискоростном велосипеде. Стоял
прекрасный весенний день - да. Но не потому Джейку было так хорошо. Не
потому он так внезапно и полно начал осознавать происходящее вокруг.
Не потому был так уверен, что грядет неведомое великое событие.
Голоса умолкли.
Не исчезли навсегда - Джейк откуда-то знал это - но сейчас молчали.
Почему?
Внезапно Джейку представились двое ссорящихся. Они сидят визави в ком-
нате за столом и обмениваются все более язвительными замечаниями. Чуть
погодя они мало-помалу подаются вперед, задиристо выставляя подбород-
ки, в бешенстве обдавая друг друга мелкими брызгами слюны. Вскоре дой-
дет до затрещин. Но потасовка не успевает начаться: слышится мерный
глухой стук - буханье басового барабана, а следом задорное, звонкое
пение фанфар. Перебранка прекращается; спорщики озадаченно перегляды-
ваются.
"Что это?" - спрашивает один.
"Не знаю,- отвечает другой.- Никак, парад".
Они кидаются к окну - да, это парад; марширует одетый в форму оркестр,
пламенеет на солнце медь труб, торжественно вышагивают длинными заго-
релыми ногами хорошенькие мажоретки, мелькают жезлы, приветственно ма-
шут из украшенных цветами открытых машин знаменитости.
Оба не отрывают глаз от окна; перепалка позабыта. Она, несомненно, еще
возобновится, но пока скандалисты стоят рядом, плечом к плечу, точно
лучшие друзья, и смотрят, как проходит мимо парад.
Гудок автомобиля заставил Джейка вздрогнуть и очнуться. Видение, яркое
и живое, какими порой бывают сны, рассеялось. Мальчик спохватился, что
все еще стоит посреди Лексингтон-авеню, а свет уже сменился. Он пугли-
во огляделся, ожидая увидеть летящий на него синий кадиллак, но сигна-
ливший ему парень сидел за рулем желтого "Мустанга" с откидным верхом.
Он усмехался. Словно весь Нью-Йорк глотнул сегодня веселящего газа.
Помахав парню, Джейк спринтерским рывком очутился на другой стороне
улицы. Парень в "Мустанге" покрутил пальцем у виска - "псих ненормаль-
ный!" - помахал в ответ и уехал.
Мгновение Джейк просто стоял на углу, подставив лицо майскому солнцу,
улыбаясь, жадно впитывая звуки и запахи. Он полагал, что так должен
чувствовать себя приговоренный к смерти на электрическом стуле, узнав,
что исполнение приговора отложено.
Голоса молчали.
Что за парад на время отвлек их внимание? Необычайная красота весенне-
го утра?
Джейк не думал, что дело только в этом. Не думал, поскольку все его
существо, каждую клеточку, снова пронизало чувство предведенья; впер-
вые Джейк испытал его три недели назад, приближаясь к пересечению Пя-
тидесятой и Сорок шестой. Но седьмого мая то было предчувствие неотв-
ратимо надвигающейся гибели, а сегодня - предвкушение чего-то ослепи-
тельного, великолепного, лучезарного, неведомой радости и благодати.
Подобной. подобной.
Свету. Вот что за слово пришло ему в голову и теперь звенело там, не-
