тия. Малышня постарше, способная передвигаться самостоятельно, именно
этим и занималась - детишки шныряли от иконы к иконе, протискиваясь
между молящимися, точно между древесными стволами. Наверное, с их точ-
ки зрения сравнение с лесом куда как уместно. В общем, такая привычная
храмовая обстановка - как всюду, будь то шумная, суетливая Столица или
затянутая провинциальной ряской Тьму-Таракань.
Рядом, у ослепительно-белой стенки, сидела на раскладном стульчи-
ке сосредоточенная старуха, едва заметно шевелила губами и мелко крес-
тилась невпопад. Чем-то она неуловимо походила на тётю Варю, и мысли
мои тут же перескочили в завтрашний день, когда я, оставив позади и
поезд, и старенький помятый автобус, не спеша пройду по извилистой по-
селковой улице, толкну зелёную калитку, и та протяжно скрипнет, пово-
рачиваясь на заржавленных петлях. Чуть больше суток осталось, думал я,
мысленно подпевая хору.
Тот не старался поразить воображение прихожан торжественным зна-
менным распевом, на клиросе, видимо, помнили, что "устроение важнее
настроения" - и отчётливо вытягивали слова, лишь какой-то неуловимой
интонацией подчёркивая особо важные места. Вот так же поют и у нас, в
Покровском соборе. Будто и не уезжал я из Столицы ни в какой Барсов,
будто сейчас, когда пропеты слова "всякое ныне житейское отложим попе-
чение", распахнутся Царские врата, и выйдет наш старенький настоятель,
отец Аркадий, испрашивая благословение у Господа на всех зде предстоя-
щих и молящихся.
Но вышел, конечно, не отец Аркадий - иллюзия схлынула, и я стоял
всё-таки в соборе Петра и Павла, в изнывающем от жары городе Барсове.
Впрочем, жара набирала сейчас силу там, за стенами, а в храме было да-
же слегка прохладно - точно дунул мне в лицо невидимый ветер.
Из Царских врат вынесли похожую на копьё высокую свечу, и появил-
ся священник. Лет сорока, а может, и постарше, он был высок и светло-
волос. Длинная его борода, смахивающая на наконечник стрелы, чуть за-
диралась кверху, а глаза смотрели, как мне вдруг показалось, чуть рас-
терянно.
Это был, разумеется, отец Николай, о котором давеча говорила мне
старуха Кузьминична. Странное дело, никогда раньше я не видел этого
батюшку, но почему-то возникло у меня чувство, будто узнал его - как
узнаёшь близкого человека, с которым не виделся много лет. Я сам не
понял, с чего бы это.
Служба меж тем шла своим привычным ходом, отзвучал евхаристичес-
кий канон, окончилось причастие, а я всё думал - откуда же взялось уз-
навание? И лишь когда, в самом конце, после завершительного псалма,
отец Николай вышел с крестом читать проповедь, я понял вдруг, кого же
он мне всё это время напоминал. Григория Николаевича, кого же ещё! И
хотя внешне ничуть они не были похожи, Григорий Николаевич темноволо-
сый и щуплый, а этот - точно богатырь из былины, но сходство не вызы-
вало у меня сомнений. Быть может, голосом, а вернее, манерой речи, они
неуловимо смахивали друг на друга.
Когда проповедь завершилась, и народ потянулся ко кресту, мне да-
же захотелось остаться - поговорить с ним. Непонятно, с чего вдруг
возникло это желание. Да и о чём говорить? Не хотелось мне выдумывать
искусственный повод, а естественного не находилось.
Поцеловав старенький медный крест, я поймал на себе взгляд свя-
щенника - быстрый и почему-то настороженный. Впрочем, неудивительно.
Городок мелкий, появление незнакомого человека в храме - само по себе
событие. Но не объяснять же ему, кто я и откуда. Да и что бы я ему
сказал - легенду или правду?
И то, и другое говорить в равной степени не хотелось.
Глава 8. За чайничком.
Я вышел из храма на площадь - и сразу же окунулся в пыльную, до-
водящую до бессильной злости жару. И время-то - одиннадцатый час, а
кажется, будто заполдень - так печёт одуревшая звезда. Она, должно
быть, перепутала наши северные края с экватором.
А самое противное заключалось в том, что заняться мне было реши-
тельно нечем. Идти домой, на Старопетровскую? Так Никитич ещё споза-
ранку умотал по своим плотницким делам. Воскресенье ли, будни, ему
сейчас поровну - заказчик ждёт. А в здешней глуши, как давеча втолко-
вывал он мне, халтура на дороге не валяется. Нашёл чего - зубами вце-
пись и землю рой. Вот он и роет.
И вся пустота бездонного дня, все его долгие предстоящие часы
как-то вдруг сразу обрушились на меня - будто набросили на голову
скучное, пропахшее клопами ватное одеяло. Уйма времени, которое надо
убивать - а не хочется пачкать руки.
Ничего другого мне не осталось, как направиться в городской парк.
Как и вчера, посижу где-нибудь там в тени, книжку почитаю, а потом...
Что-нибудь, наверное, будет и потом.
Барсовский парк действительно оказался настоящим парком, не то
что обозначаемые этим громким словом многочисленные чахлые скверики у
нас в Столице. Видимо, в старину его творил какой-нибудь иностранный
архитектор по заказу сиятельного графа. Тот, надо полагать, облизывал-
ся на западную культуру точно кот на сметану, вот и не пожалел през-
ренного металла. Позднее, по всей вероятности, тряхнуло мошной и мест-
ное купечество - тоже, понимаешь, не лыком шиты, не пальцем деланы.
Проходили тут народные гуляния, свадьбы, раскидывали свои полотнянные
шатры заезжие циркачи.
А ныне здесь имела место площадка с аттракционами (Никитич гово-
рил, когда-то они работали), пара киосков, где продавали помятые ва-
фельные стаканчики мороженного, редкие будочки с квасом и, разумеется,
пивные ларьки, оплот цивилизации. Возле них было шумно и людно - ещё
бы, воскресенье, законный выходной.
Пива мне, вообще говоря, хотелось, но с другой стороны, незачем
выходить в народ - наверняка не один Никитич в курсе вчерашних собы-
тий, городок маленький, новости расползаются как тараканы... Я напра-
вился дальше, к пруду. Оттуда доносился торжествующий детский визг,
слышалась нестройная музыка - перекрывали друг друга разные станции.
Что поделать, такой уж культурный обычай - раскинуться на пляже в об-
нимку с радиобубнилкой. С той, что изготовлена, быть может, руками
старательного радиомонтажника Лёхи Бурьянова, имеющего квартиру, жену
Ленку и кое-какие личные проблемы.
Пруд имел внушительные размеры, назови его озером - не так уж и
ошибёшься. Пологие берега, казалось, были смазаны плотным слоем заго-
рающего населения, от воды летели брызги пополам с воплями, и всё это
сдабривалось музыкальными приправами.
Появилось и у меня желание бултыхнуться в тёплые гостеприимные
волны, но по здравом рассуждении с этой идеей пришлось расстаться. Не
подумал я в своё время, не сделал поправки на жару, на возможное нали-
чие водоёма - вот и явился в славный город Барсов без плавок. А обой-
тись без оных не позволяла мне врождённая интеллигентность.
Поэтому, отойдя подальше, я обнаружил искомую скамеечку и распо-
ложился там с книжкой. И вроде бы неплохая книжка, Чалов - автор инте-
ресный, хотя и с известными закидонами. Но видно, въехать в его роман
мне пока не судьба. Ещё в пятницу я начал читать, в поезде, а одолел
всего-то две первые главы. Не лезли мне в голову проблемы художника
Черницкого и его многочисленных женщин. Прямо как в анекдоте - не до
грибов, Петька. Не то настроение.
Я не знал, как избавиться от угнездившейся внутри тягости, да и
не понимал толком, откуда она взялась. Самое поганое состояние - бо-
лит, а неизвестно что. И где. И зачем. Одно ясно, надо потерпеть до
завтра, а там, в Грибаково, все эти пиявки отвалятся сами собой.
И тут моё самокопание было прервано звуками ну явно уж посторон-
него происхождения. Захлопнув книгу, я поднял голову.
Впереди, в кустах бузины возле огораживающего парк забора, слыша-
лась отчаянная возня. Чей-то тонкий крик, пыхтение, ломающимися голо-
сами извергаемая матерщина.
Ну вот и оно, мелкое воскресное приключение. Похоже, пора вмеши-
ваться. Больше-то всё равно заняться нечем.
Я ухватил сумку за болтающийся наплечный ремень и, стараясь не
шуметь, двинулся к кустам.
Картина была ясная.
К забору прижимался острыми лопатками конопатый пацан. На вид ему
я не дал бы больше двенадцати. Двое оболтусов допризывного возраста
держали его за руки, а третий, мелкий шкет в канареечного цвета фут-
болке, деловито шарил по карманам жертвы.
- Ну что я вам сделал? Пустите меня, - тоскливо, ни на что уже не
надеясь, подвывал ограбляемый пацан. Или, подумалось мне, правильнее
сказать, грабящийся. - Не лезь, я всё про вас Петровичу скажу!
Но, как я у кого-то когда-то вычитал, точно в землю ушёл его
крик.
- А кстати, на кой хрен именно Петрович? - поинтересовался я,
раздвинув кусты. - Я, случаем, не могу его заменить?
Парни дёрнулись.
- Ты чё, мужик? С прибабахами?
- Вот что, ребятишки, - хмыкнул я, разглядывая обстановку точно
художник Черницкий очередную натурщицу. - У вас есть два варианта.
Первый - это вы тихо-мирно летите отсюда. Только сперва верните маль-
чику содержимое карманов. Второй вариант напоминает первый, но с поп-
равкой - вы ползёте, размазывая по щекам красные сопли. Всё вместе на-
зывается свободой выбора. Уяснили?
- Шибко грамотный, в натуре, да? - вскинулся один из парней, на
вид помощнее. В голосе его ощущалась известная доля неуверенности - я
был несомненно старше и сильнее. Но очень уж не хотелось улепётывать,
тем более, что численный перевес - на их стороне, а они - не какие-ни-
будь хухрики. Качки, крутые ребята.
Григорий Николаевич в своё время про таких говорил: "И волком
выть хочется, и хвост щенячий".
- Ладно, друзья. Я так понял, что летать вы не собираетесь, ибо
рождены ползать. Ну, сейчас отправитесь в нижнюю позицию.
Отвесив легкий, воспитующий пинок мелкому шкетёнку, я аккуратно
ухватил качков за локти и, не давая опомниться, столкнул их лбами. По-
том раздёрнул - и вновь столкнул. Процедуру я повторил раза три, после
чего, сунув каждому под рёбра, отшвырнул обоих на усыпанную гравием
дорожку. Весь сеанс занял пару секунд секунды, но секунда - вещь отно-
сительная. Для них - мгновение, для поручика УЗВ - время достаточное,
чтобы, как говаривал у нас в Училище капитан Васильев, инструктор ру-
копашного боя, и мировые проблемы решить, и чашечку кофе не спеша вы-
пить.
- Ну вот, дети, - обернулся я к извивающимся в пыли шпанятам, -
вы сами выбрали способ передвижения. Так что передвигайтесь, и побыст-
рее, потому что я могу и рассердиться.
Как ни странно, эти гопнички местного разлива оказались весьма
сообразительны. Шкетёнок - тот смылся мгновенно, унося на обтянутом
выцветшими трениками заду отпечаток моей кроссовки. Впрочем, он лома-
нулся не столь уж далеко - вон, выглядывает из-за соснового ствола,
ожидая решения старших.
Старшие решили организованно отступить. Сделали они это неохотно,
с натугой, бормоча в мой адрес кровавые угрозы. Но всё же догадались,
что ожидало их в ином случае. Наверняка где-то у кого-то сохранился
ещё телевизор с видеоприставкой, насмотрелись подпольных фильмов с
единоборствами и непотребствами. Местная полиция, ясное дело, не че-
шется. Вроде бы как не такое уж и страшное нарушение. Хотя, между про-
чим, за подобные дела можно по закону и годик исправительного труда
схлопотать. "Хранение, употребление и извлечение доходов из предметов
разлагающей секулярной культуры", статья пятьсот восемьдесят вторая.
Ладно, в течение ближайшего получаса побитые отроки явно не успе-
ют собрать народное ополчение. Можно не напрягаться. Я повернулся к
мальчишке. Тот, ещё не отлепившись от забора, смотрел на меня тревож-
но-восхищёнными глазами.
- Ловко вы их, - протяжно выдохнул он, подбираясь поближе. - Это
