на подозрительно всхлипнувшей мебели. - В общем, беда у меня, - начал
я пересказывать дежурную легенду. - Сын вот уже почти год как пропал,
Санька. Какая-то мразь со двора увела, искали, конечно, полиция, то-сё
- да без толку... Ну, короче, тут я проездом в Заозёрск, пару дней пе-
рекантоваться пришлось, вот, бабку встретил на базаре, она, значит, и
посоветовала к вам обратиться. Может, сказала, пацан ваш и чего суме-
ет.
- Бабка, значит, - краем губ усмехнулась Вера Матвеевна. - Она
жалостивая, бабка. Добрая... Посоветовала, значит, обратиться...
- Нет, ну какие дела, - вскинулся радиомонтажник Бурьянов. - Это
ж понятно, не за так, тут всё путём. Вот, возьмите, - я протянул ей
туго набитый конвертик.
Она, помедлив, осторожно взяла его и кивнув: "Подождите, я ско-
ро", скрылась в недрах дома. Я приступил к ожиданию.
Сейчас она, видимо, считает деньги. В таких делах главное - не
увлечься, не переложить бумажек. Лучше показаться скупым, нежели по-
дозрительно щедрым. Да и мне не след казёнными суммами разбрасываться.
Не последнее же это дело, а финансовый наш директор, Павел Юрьевич,
прижимист. Но, периодически сдавая ему излишки, можно растопить и нач-
финовское сердце.
- Ну ладно, - возвестила появившаяся на пороге Вера Матвеевна. -
Устрою я вам, чего просите. Но, сами понимаете, гарантий никаких. По-
лучится, не получится - как Бог даст.
- Оно понятно, - кашлянул я. - Никаких обид, всё путём.
- Идите за мной, - сказала женщина и отворила внешнюю дверь.
Мы вышли в огород, над которым, в незаметно опутившихся сумерках,
вились белые клочья тумана, и направились к темневшнму вдалеке сараю.
Я шёл осторожно, стараясь ступать след в след Вере Матвеевне. Оно и
понятно - радиомонтажник Бурьянов должен быть неуклюж, страдать кури-
ной слепотой и вообще изрядно нервничать. Это поручик Бурьянов умеет
бесшумно скрадываться в темноте, ориентироваться по еле слышным шоро-
хам и стрелять навскидку. А радиомонтажник ничего такого не умеет, он
парень безобидный. Ничего, недолго осталось мне им быть.
Распахнув скрипучую дверь сарая, она щёлкнула выключателем. За-
бавно - здешняя лампочка оказалась куда ярче, чем на веранде.
- Подождите здесь, - велела Вера Матвеевна. - Сейчас он к вам по-
дойдёт.
Она быстро, уверенной походкой зашагала к дому, а я, примостив-
шись на колченогий табурет, принялся ждать.
Вокруг лампочки крутилась всякая ночная живность - мотыльки, мош-
ки, жучки какие-то, и странные тени то и дело падали на некрашенные
брёвна стен. В глубине сарая до самого верха громоздились сложенные в
поленницу мелкие плашки дров, в дальнем углу торчали лопаты и тяпки, а
на усыпанном опилками и стружками полу в беспорядке раскиданы были
доски, брезентовые рукавицы и гнутые строительные гвозди. Сиротливо
жался возле двери помятый игрушечный грузовик, распаявшийся электри-
ческий чайник уставился на меня кривым носиком, словно хотел что-то
сказать.
Здесь, кстати, было довольно прохладно. Тоненькая моя рубашка,
днём казавшая едва ли не боярской шубой, сейчас совсем не грела, и по
коже мало-помалу начинали бегать мурашки. Зябкость расползалась повсю-
ду, и проникала сквозь кожу внутрь, в самую глубину. Мне вдруг захоте-
лось встать и уйти, незаметно проскочить огородом на улицу, а там, уже
не таясь, направить стопы к Никитичу. Где-то по пути, в безлюдном ка-
ком-нибудь уголке, вытащить кремовую мыльницу передатчика, набрать по-
ложенный код - и переслать успокоительный рапорт в Столицу. Оккультизм
не подтвердился, источник пребывает в старческом маразме, оснований
для беспокойства нет. И все дела. Проверять меня не станут, не столь
уж серьёзная ситуация, да и верят в Управлении поручику Бурьянову.
Только вот есть ещё такая штука - присяга называется. Не просто
так мы, первый выпуск Училища, в Покровском соборе целовали крест. И
не для того благославлял тогда нас владыка Пафнутий, чтобы сейчас я,
раб Божий Алексий, огородами бежал с поля боя. Пускай даже это поле -
полуразвалившийся сарай. Ведь если мальчишка в самом деле оккуль-
тист... В таком случае нам, Управлению, придётся драться уже не с ре-
бёнком, нет - с оседлавшим его злым духом. И сбежать сейчас - лишь по-
радовать беса.
Скрипнула тихонько дверь, и чья-то фигурка осторожно прошмыгнула
внутрь. Я поднял глаза.
На пороге стоял он - тот самый вчерашний пацан с пустыря, выру-
чавший свой мяч из цепких лап Фёдора Никитича. Белобрысая голова сей-
час, при электрическом свете, казалась чуть рыжеватой, а пятна ягодно-
го сока на футболке - наоборот, почти чёрными.
- Здрастьте, - пробормотал он, скользнув по мне настороженными
серыми глазами. - Мамка сказала, у вас дело ко мне.
- Привет, - благожелательно кивнул я, поднимаясь с табурета, -
тут случай такой, мне сказали, только ты сможешь помочь.
- А я вас, кажется, узнал, - протянул пацан, усевшись напротив на
дубовый чурбачок. - Вы вчера с этими были, с дядей Федей и дядей Сё-
мой. Мячик мне ещё пасанули, да?
- Было дело, - подтвердил я. Пора излагать дежурную легенду, а
там - посмотрим. Откашлявшись, я заговорил:
- Тут, парень, понимаешь, такая петрушка получается. Я-то вообще
случайно у вас в Барсове, проездом на Заозёрск, а эти, на вокзале не
дают прямого билета, пришлось тут до понедельника кантоваться, а ноче-
вать где-то надо, верно? Ну, я побродил по городу, поспрошал, а народ
у вас дикий какой-то, хорошо, на мужиков этих набрёл, на пустыре.
Пригласили они посидеть, ну, посидели, приняли, а Фёдор Никитич дядька
добрый, приютил меня на три ночи. А утром я тут с бабкой одной разго-
ворился, ну и... Слово за слово, язык развязался, она, в общем, поки-
вала-покивала, ну, и к тебе сходить посоветовала. Тебя, парень, как
звать-то?
- Мишка, - кивнул пацан, сосредоточенно отдирая от колена засох-
шую болячку.
- В общем, беда у меня. Сын пропал осенью. Жена, дура, оставила
во дворе без присмотра. Ну, и гад какой-то увел. Соседские ребятишки
потом рассказали - высокий, в пальто. Конфетой приманил. Мы, конечно,
то-сё, полиция, следователь - а толку хрен. Ничего не нашли, да и бес
их знает, искали-не искали... Хочу знать, живой, или как. А Ленка моя
после всех этих дел малость сдвинулась, решила, пока Саньку не отыщем,
мы вроде как и не муж с женой. Да это и не главное, лишь бы сына отыс-
кать. Ну, а если... - вздохнул я, и плечи мои вздрогнули, - если уже
всё... Хоть эту гадину бы найти. Сам посчитаюсь. Может, он ещё кого
увёл... Вот такие дела, Мишь. Сумеешь помочь?
Я выпрямился, в упор глянув на него. Мальчишка сидел уткнувшись
подбородком в колени. Потом, спустя показавшуюся мне бесконечной мину-
ту, хрипло произнёс:
- Ясно. Сколько ему лет было, сыну вашему?
- В мае должно было пять исполниться. Вот знать бы, исполнилось
ли...
- Хорошо, - уже твёрже сказал Мишка. - Я... Я попробую, но не
знаю, как получится. Оно не всегда с первого раза выходит.
Он встал с чурбачка, постоял немного, не то вспоминая чтото, не
то прислушиваясь к окружающей сарай темноте. Потом не спеша начал со-
бирать с пола мелкие сосновые планки. Сложив их горкой, обернулся ко
мне:
- Вы сейчас сидите, не шевелясь, и Саньку своего вспоминайте. Как
он выглядел тогда, в тот день. И не говорите ни слова, а то всё сор-
вётся.
Я молча кивнул.
Мишка, усевшись на корточки, принялся выкладывать из планок ка-
кую-то странную фигуру. Сперва мне показалось, что это двойная пентаг-
рамма, но вглядевшись, я понял, что здесь что-то совсем иное. Деревяш-
ки выстроились непривычным глазу многоугольником, в котором даже самый
талантливый математик не отыскал бы и намёка на симметрию.
Мне оставалось лишь сидеть тихо и, как предписано было радиомон-
тажнику Бурьянову, вспоминать облик утерянного сына. Самое удивитель-
ное, что я и в самом деле начал вспоминать. Витя Северский однажды
явился на службу со своим четырехлетним Санькой - так сложились дела,
что не с кем было оставить. Дитё изрисовало пачку ксеросной бумаги ма-
лопонятными каракулями, сурово слопало поднесённую секретаршей началь-
ника шоколадку и запросилось в туалет. Я помнил его довольно смутно -
чёрные, слегка вьющиеся волосы, пухлые, покрытые россыпью веснушек щё-
ки, - Витя всё дразнил своего отпрыска хомяком. "Я не хомясёк, Я Са-
са", - обиженно отвечал малыш, косясь на окружающих готовыми напол-
ниться влагой карими глазами.
...Вдруг оказалось, что исчезли звуки. Пропали куда-то колотящие
крыльями лампочку мотыльки, утих комариный писк, прекратлась мышиная
колготня в поленнице.
А потом... Крайняя планка вдруг дёрнулась, начала медленно при-
подниматься одним концом в замерший воздух, потом всколыхнулись и дру-
гие, точно задетые скользящим пальцем клавиши рояля. Сперва медленно,
а потом всё быстрее задвигались планки, и спустя минуту сами собой
выстроились в некое подобие треугольной стрелки, указывающей в сторону
полуоткрытой двери сарая.
Теперь сомнений не оставалось. Психодинамика в чистом виде. К
бою, поручик Бурьянов! Сглотнув образовавшийся в горле комок, я резко
поднялся, осенил себя крестным знамением и громко произнёс:
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази его, и да бежат от лица
его ненавидящие его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от
лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога...
Висевшая в воздухе гора планок с сухим треском - точно сломали
чью-то кость - обрушилась на пол и осталась лежать бесформенной гру-
дой. И разом вернулись исчезнувшие было звуки, запищал у меня над ухом
комар, где-то вдалеке, на улице, послышались пьяные голоса.
Мишка обмер, потерянно глядя на меня. Что ж, грустно это всё, но
служба есть служба. Сунув руку в карман, я протянул ему синюю, с золо-
тым тиснением, корочку:
- Поручик Бурьянов, Управление Защиты Веры. Вот такие дела, Миша.
Пойдём-ка в дом.
Мальчишка отшатнулся, прижимаясь лопатками к стене, и уставился
на меня безумными глазами. Губы его беззвучно шевелились, он скорчился
и ловил ртом сухой воздух, точно получил отменный удар в солнечное
сплетение. Что ж, - хмуро подумал я, - когда-нибудь он мне ещё спасибо
скажет.
- Ты не маленький, Миша, должен был понимать, что когданибудь это
кончится.
- А я... А я-то вам поверил, - прошептал он, отводя потухший
взгляд. - И ведь почти уже...
Я положил ему руку на вздрогнувшее тёплое плечо.
- Пойдём в дом. Надеюсь, в догонялки играть не будем - сам пони-
маешь, глупо.
И мы вышли из сарая. На всякий случай я придерживал Мишкин локоть
- не хватало ещё бегать за ним, топча обихоженные грядки. Но пацан шёл
покорно, механически переставляя ногами, точно заводной плюшевый мед-
вежонок. Был у меня такой, лет двадцать назад.
Я вообще не выношу женских слёз, но тут разразилось нечто неопи-
суемое. Вера Матвеевна выла как подстреленная волчица, хрипела, брыз-
галась слюной и всё порывалась биться головой о стенку - мне пришлось
даже усадить её в кресло. В эту минуту я проклял всё - и своё согласие
поступать в Училище, и оккультистов - всех вместе и каждого по отдель-
ности, и наше Управление, и эту идиотскую командировку... Ну что мне
стоило отказаться? В отставку не отправят, я кадр ценный. И спокойно
бы гонялся по лесам и катакомбам за Рыцарями, занимался бы внешним
контролем, проводил бы за компьютером корреляционный анализ данных, а
главное - никогда бы не топтался возле истошно воющей тётки, у которой
я только что арестовал сына. Воды ей надо, наверное, дать. Только где
у них?
Узнай дорогой мой начальник то, что я сделал, боюсь, оперативной
работы не видеть бы мне до пенсии. По крайней мере до его. А Сан Миха-
